Страница 2 из 93
Во вторник утром 29 апреля мне сообщили по телефону в отель, что со мной пытается срочно связаться д-р Роберт Гейл.
Я был знаком с Бобом Гейлом лично и знал о его выдающейся репутации в области пересадки спинного мозга для лечения лейкемии. Поскольку я являюсь председателем президентской комиссии по борьбе с раковыми заболеваниями, мне было известно, что д-р Гейл возглавляет Отделение по пересадке спинного мозга Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и является председателем Международной картотеки для пересадки спинного мозга в Милуоки - организации, которая имеет хранящиеся в компьютере списки потенциальных доноров спинного мозга в 128 центрах, разбросанных по всему миру.
Я немедленно связался с ним по телефону.
Боб Гейл не тратил времени понапрасну. Он быстро объяснил, что пересадка спинного мозга - это единственный шанс спасти жизнь жертвам радиации в Чернобыле. Одна из целей создания Международной картотеки для пересадки спинного мозга и заключается в быстрой реакции в случае подобных катастроф. В картотеке хранится список 50 -- 100 тысяч доноров-добровольцев, живущих в основном в Соединенных Штатах, Западной Европе и в Скандинавии.
’’Если человек подвергается большим дозам радиации, - объяснил Гейл, — его спинной мозг теряет способность вырабатывать кровяные тельца. Те, кто получил большие дозы радиации и остался в живых, обречены на смерть в течение 2 — 4 недель из-за нарушения функций спинного мозга. Единственный способ их спасти — это определить степень их облучения и произвести пересадку спинного мозга”.
Боб предложил себя и картотеку в распоряжение русских. Он знал, что правительство Соединенных Штатов уже предлагало Советскому Союзу помощь, однако это предложение было отклонено так же, как и предложения других правительств. С моими контактами в СССР, не могу ли я помочь?
Я обещал сделать все возможное. Я знал Горбачева и решил передать ему предложение Гейла.
Немедленно составив письмо Горбачеву, я отправил его Олегу Соколову, исполняющему обязанности посла СССР в Вашингтоне. Кроме того, я послал это письмо телексом Анатолию Добрынину, бывшему послу в США, ставшему теперь секретарем ЦК КПСС, с просьбой как можно быстрее передать его Горбачеву.
Объяснив важность пересадки спинного мозга и сущность предложения д-ра Гейла, я писал:
’’Доктор Гейл готов немедленно приехать в Советский Союз для встречи с советскими специалистами по лечению жертв радиации и гематологами для оценки положения и принятия решения об оптимальных мерах, с помощью которых можно надеяться на спасение жизней людей, пострадавших во время аварии. Д-р Гейл может вылететь из Лос-Анджелеса завтра в три часа дня (в среду 30 апреля) и прибыть в Москву в шесть часов вечера в четверг 1 мая. Я беру на себя все расходы, связанные с его усилиями спасти жизнь подвергшихся радиации граждан”.
Прежде чем отправить письмо, я позвонил нескольким влиятельным друзьям в госдепартаменте, чтобы рассказать о своем предложении и убедиться, что мои действия не противоречат их планам. Они восприняли мое сообщение с энтузиазмом и пособетовали как можно быстрее приступать к делу.
Первый ответ пришел очень быстро. В тот же вечер мне из Нью-Йорка позвонил Юрий Дубинин, советский представитель в ООН, который вскоре стал следующим советским послом в США, и выразил поддержку нашего предложения. Я также рассказал о наших усилиях четырем сенаторам - Тэду Стивенсу, Ричарду Лугару, Клэйборну
И
Пэлу и Альберту Гору-младшему — членам группы наблюдателей на Женевских переговорах по разоружению, — и они не только от всего сердца поддержали наш план, но и на следующее утро послали письмо от своего собственного имени исполняющему обязанности государственного секретаря Джону Уайтхеду с просьбой поддержать нас.
После звонка Дубинина прошло некоторое время. Оставалось только ждать. Вечером 30 апреля я сидел рядом с Уайтхедом на открытии Советской выставки в Национальной галерее. Он сказал, что поддерживает мои усилия. К нам подходили представители советского посольства и тепло выражали свою поддержку. Однако ответа так и не было.
Церемония открытия была омрачена новостями из Чернобыля, все в Вашингтоне, да и в мире, со страхом ждали следующих новостей, чувствуя себя беспомощными перед лицом этой катастрофы, такой далекой и одновременно так непосредственно касающейся всего мира.
Наконец, утром 1 мая, через 48 часов после отправки письма, пришел ответ. Олег Соколов позвонил мне домой в Лос-Анджелес -Советское правительство принимает мое предложение и просит немедленно приступить к его исполнению.
’’Конечно, мы возвратим вам все затраты”, — сказал он.
”Мы поговорим об этом позже”,— ответил я.
Соколов позвонил также д-ру Гейлу. ’’Что мне нужно делать, чтобы получить визу?” — спросил меня д-р Гейл.
”0 визе не беспокойтесь, — ответил я. — Она будет ждать вас в аэропорту”. Те, кто знаком с русскими порядками, поймет, какая оперативность была проявлена в этом случае.
Чтобы ускорить отъезд Гейла, мои сотрудники связались с представителями авиакомпании ’’Люфтганза”. Из Лос-Анджелеса он должен был лететь во Франкфурт, а там пересесть на самолет, направляющийся в Москву. Его путешествие началось в три часа дня.
Я дал Гейлу все свои телефоны, включая неопубликованные домашние номера, и попросил при необходимости звонить днем и ночью. ”Я бы хотел воспользоваться вашим разрешением, - сказал он, — но меня предупредили, что на связь из Москвы с Америкой уходит до 12 часов”.
’’Звоните из нашей московской конторы, - ответил я, — оттуда вы сможете прямо набирать номер, а я предупрежу сотрудников, чтобы они предоставляли вам телефон в любое время дня и ночи и помогли с транспортом и переводчиками”.
Боб получил также все номера Ричарда Джейкобса, вице-президента фирмы ’’Оксидентал петролеум” и моего ассистента. Работающий круглые сутки коммутатор фирмы ’’Оксидентал петролеум” получил инструкции соединять нас с д-ром Гейлом, где бы мы ни были, в любое время дня и ночи. Мой домашний телефон соединен с конторой, а специальная система прямой связи позволяет переключать каждый звонок на любой телефон в Соединенных Штатах.
В последующие недели некоторые хозяйки в Лос-Анджелесе очень удивлялись, когда в середине вечера в их доме звонил телефон и вежливый голос просил передать трубку мне или Ричарду для разговора с Москвой.
Первый телефонный звонок раздался, как только Боб попал в свой номер в гостинице ’’Советская”. В это время в Лос-Анджелесе было раннее утро, и я работал в моей домашней библиотеке над последней главой этих мемуаров.
Боб не знал, чего ожидать, и боялся, что его встретят сдержанно или с подозрением. По крайней мере он ждал трудностей с языком и связью. Но его страхи были напрасны. Представители Министерства здравоохранения встретили его с распростертыми объятиями и немедленно повезли в московскую больницу № 6. В этой больнице общего профиля на тысячу мест имеется крупное отделение для лечения лейкемии. Сюда и привезли триста человек, подвергшихся радиации в Чернобыле. У Боба не возникло трудностей при общении с русскими докторами - многие говорили по-английски, да и специальная терминология на обоих языках звучит примерно одинаково.
Ко времени разговора со мной Боб смог оценить обстановку и наметить план действий.
Триста человек в больнице № 6 страдали от первых симптомов радиации в результате аварии в чернобыльском реакторе. Тридцать пять были в критическом положении, тринадцать из них нуждались в пересадке спинного мозга. Остальные двадцать два были в таком плохом состоянии, что даже пересадка мозга не смогла бы их спасти.
Предстояла огромная работа, нельзя было терять ни минуты. ’’Мне здесь необходима помощь’, — сказал Боб. - Лучшие доктора”.
’’Дайте мне их имена, и мы их пришлем”.
Мы немедленно связались с д-ром Полем Тарасаки, известным в мире специалистом по определению типа ткани из Лос-анджелесского университета, д-ром Ричардом Чамплином, коллегой Гейла по работе в Лос-анджелесском университете, и д-ром Яиром Рейзнером, израильским ученым из Института Вайсмана в Риховоте, который в это время был в командировке в нью-йоркском Центре по борьбе с раком. Они согласились немедленно выехать в Москву. ”Не беспокойтесь по поводу виз, - сказал я, - Они будут ожидать вас в аэропорту”.