Красивый Александр

Сейчас Сашенька сидит передо мной в кроватке и что-то лопочет. Я вижу его внешнее уродство, но знаю: душа его светла. Он говорит что-то непонятное: «Ла-ма-ла-па-па-ма-ла». Это так мило. Я не могу себя простить. Я совершила худшее преступление, которое можно было совершить! Я – животное! Даже хуже животного. Прости меня, мама! Я знаю, ты вернешься минут через десять, передо мной смертельная доза освобождения и наказания. Прости! Пожалуйста, прости! Если будет возможность – кремируй меня, пожалуйста. Я оставила тебе денег. Не думай , откуда они. Это совершенно запутанная история, но ими можно пользоваться. Пожалуйста, прости! Только прости меня. Хотя я даже не представляю, как можно простить такую мразь, как я. Я не заслуживаю жизни. Место мне – самый худший уголок ада. Прости. Я люблю тебя. Прощай. Мы больше никогда не встретимся».

Александр опустил прочитанное письмо, продолжая держать его в руке, и смотрел в угол комнаты. Никаких мыслей. Когда Саша понял, что ни о чем не думает несколько минут, он помотал головой, поднялся и пошел в ванную умыться. Он умывался холодной водой и каждый раз, когда закрывал глаза, его мозг выдавал картинку, как мать писала это письмо. Находиться в квартире было несносно. Словно, пока он был в ванной, кто-то выкачал половину воздуха. Он прошел на кухню, еще раз глянул на фотографию Анны Владимировны, как будто дал ей понять, что теперь все знает.

Александр накинул свою старенькую куртку и вышел из дома. Он остро чувствовал необходимость в морозном воздухе. Выйдя из подъезда и ощутив, как холодный ветер обдул его неприятное лицо, Александр решил не надевать ни капюшона, ни шапки, которая всегда находилась в большом кармане его куртки. Он пошел. Без идеи маршрута, как говорят: «Куда глядят глаза». Шел ради того, чтобы идти, чтобы забыть, хотя знал, что это невозможно. Когда нужно запомнить – запомнить сложно, когда забыть необходимо – сложно забыть.

Наконец Александр немного пришел в себя. Он начал рассуждать, и внутренний диалог был таков:

«Я совсем не знаю жизни. Жизни настоящей. Какая она на самом деле? Оказывается, есть любовь, которая способна породить ненависть к собственному ребенку!!! Хотя откуда мне знать? Как я могу рассуждать о любви, если мне знакома еле уловимая симпатия? О любви к детям я тоже ничего не знаю. Я даже не знаю толком, откуда они берутся. А все дети, которых я видел, убегали от меня, крича и тыкая пальцем. Но мне они не становились от этого ненавистны. Мне и ненависть незнакома. Что это? Что чувствует человек, когда ненавидит? Пользуясь знаниями, которые у меня есть, мне думается, что я должен ненавидеть Никиту и Катю за некоторые черты их характера, за то, что они сделали и за то, что, возможно, явились основными звеньями цепи причин смерти бабушки. Но я не чувствую злости! Они такие, какие есть и случилось так, как случилось. Если кто виноват, так это я. И это моё горе. Только моё.

Каково это, ненавидеть другого человека? Что нужно чувствовать? Желать ему смерти? Желать смерти странно, ведь она обязательна для каждого. А любовь? Что это? В книгах часто описывают сильные чувства, которые часто выражаются в учащенном биении сердца и прерывистом дыхании. А разговоры влюбленных только и сводятся к чувствам. Неужели можно прожить всю жизнь с одним человеком и разговаривать только о том, как часто бьется сердце? А потом выяснять от чего оно не бьется так часто, и устраивать из-за этого скандалы! Хотя про биение сердца я знаю немного. Когда я вижу Алену, дыхание действительно сбивается. Точнее, это было до вчерашнего дня. Я всегда был вмиг ослеплен ее лучезарностью, как только встречал ее. Но в ней есть что-то помимо внешности куклы. Словно это что-то сидит внутри и посылает сигналы сверхъестественной притягательности. А когда она пришла сегодня, и особенно вчера, я не испытал сильного трепета. Да. Сердце екнуло, но один раз – мощным ударом оно дало знать о своем неравнодушии. И я спокойно беседовал с ней, не теряя головы, только иногда смущаясь. Голос мой был ровный и дыхание тоже. Я уверен, что эмоции мои были подавлены моими думами о смерти бабушки и смысле существования. Чего только так засел этот вопрос в мою бедную голову??? Смысл! Смысл! Только бы сейчас снова не начать думать об этом. Не начать сомневаться. Потеря родного человека вызвало во мне определенные эмоции, которые заполонили всего меня, вызвав, к моему несчастью, вопрос о смысле жизни и вытеснили симпатию к Алене. Но не совсем. Не вытеснили, просто пока прикрыли, спрятали. Я же рад был ее слышать, слушать, разговаривать. Хотя, наверное, только она слушала меня. Все мои ненормальные мысли. И ведь даже сейчас я думаю о ней. Её визит, конечно, странен. Может она смеялась надо мной? Нет. Нет.

А это письмо. Кошмар. Я не могу даже как следует подумать о нем, так как совершенно не понимаю чувства своей матери. Она стала несчастна. Одно дело, когда человек всю жизнь несчастен и несчастным умирает, другое дело, когда человек познал счастье и вдруг падает с этой вершины в пучину разбитых чувств. Это я так думаю. Может это не так? Но как так мог поступить мой отец? Что могло случиться? Женщина – это же сосуд жизни, его нужно оберегать. А он разбил. Какие у него могли быть причины на это? И должен ли я ненавидеть родителей? Я прочитал это письмо, и оно вызвало у меня жалость. Это чувство мне более или менее знакомо. Когда хочется, чтобы у человека не было того несчастья, которое он имеет, и как будто сердце сжимается.

Бедная мама! Эмоции ослепили ее! А бабушка!!! Она видела весь этот кошмар! Пережить смерть собственного ребенка. Каково это? Да еще какую смерть! Она знает. Теперь уже нужно говорить «знала». Так как все рассеялось. Всё, чем она была. Под землей лежит ее тело, там, в конце города, но это ничего не значит больше. Все функции, которые она могла выполнять – выполнила живой. Теперь их будут поддерживать другие. Поддерживать жизнь на Земле. Только для чего? И что есть сама Земля? Ни одна наука не ответит. Ее представители думают, что знают все, на самом деле – это смешно. Наука говорит: «Земля образовалась в результате большого взрыва». Я спрошу: «Почему?» Они ответят мне что-то, используя громкие и непонятные слова, превращая их в громоздкие объяснения. Я снова спрошу: «А почему?», желая знать причину последнего ответа. Так может продолжаться долго – я буду постоянно спрашивать: «Почему?» Пока ученые не скажут «Этого пока мы не знаем», а если и скажут, то при этом подумав: «Какой же дурак! Ничего не понимает!» А, значит, наука не знает ничего. Она поясняет нам только механизм действий, а почему он происходит – не поясняет. Почему человек умирает? А? Так устроен организм? А почему он так устроен? Отчего есть смерть? Почему? Почему клетка зарождается так, а не иначе? Почему беременность человека длится девять месяцев и два месяца у собаки, даже если она размером с человека? И почему вообще происходит беременность? Кто запустил именно такой механизм? Кто отвечает за все эти «Почему?»»

Александр свернул на пляж. Был конец ноября – холодно, темно, так, что можно догадаться, что там не было никого, кроме волн. Юноша в куртке в обуви прошелся по пляжу. Он никогда не был на нем летом. Он не хотел стеснять людей и стесняться самому. Александр сел на песок и посмотрел на небо. Звезд было практически не видно из-за облачности. Еле слышно Саша произнес: «Бабуль! Если ты слышишь меня! Если ты существуешь в какой-либо другой форме – дай мне знак». Но никакого знака не последовало. Ветер не подул сильнее, ни одна волна не нарушила ритма. Александр, закрыв глаза, слушал звуки Земли и ее составляющих. Когда он открыл глаза, то дернулся от изумления. Было лето! Песок стал приятнее, деревья мгновенно покрылись свежими листьями. Небо прояснилось. Александр вскочил и оглянулся. Людей на пляже, несмотря на летнюю теплую ночь, все равно не было.

Александр решил, что у него галлюцинации. Он снял куртку, обувь, подошел к реке и умылся. Но лето оставалось на своем месте. Самое настоящее лето. Где-то конец июня или начало июля. Ласковый ветерок играл с редкими волосами Александра; листочки деревьев шептали друг другу секреты. Недалеко на холмике пробежала крыса в поисках пищи.