Красивый Александр

Но все кончается. Сцене глубокого отчаяния и нежеланию принимать ужасную действительность тоже было суждено закончиться. Александр сидел на краю своего крошечного диванчика. Реальность начала прорываться к нему в мысли: он понял, что вся квартира охвачена дымом и стоит резкий запах гари. Он равнодушно пошел на кухню, где догорал омлет. От улыбающегося укропного лица остался едва различимый след. Александр, не думая, не моргая, автоматически открыл окно. Свежий, почти морозный воздух начал настойчиво выгонять гарь. Юноша сел на стул, закрыл свое некрасивое лицо грубыми руками и заплакал. Только теперь его слезы были более осознаны. Теперь он понимал, о чем он плачет. Бабушка! Родной, единственный друг покинул его! Кто виной тому? Сердце не выдержало вчерашних обстоятельств? Или таблетки, которые она пила, нельзя было употреблять без рецепта и они дали осложнения? Халатность врачей? Концов не сыскать! Бабушку не вернуть ни за что! Не помогут ни всеми обожаемые деньги, ни воспеваемая любовь, ни деловые связи – ничего! Ничего! Кроме самого себя винить было некого! Как он мог так поступить? Если бы он не пошел на встречу с Данилиным – ничего бы не случилось! Или если бы хотя бы ночью Александр не стал выплескивать неожиданно, ведром ледяной воды, свои долго таившиеся признания.

10

Всё понеслось кувырком. Многие действия, разговоры происходили как в быстром коротком сне. Если бы Александр начал тщательно вспоминать, то все равно ничего бы не вспомнил. Он забыл, как пришел в себя, успокоился, вызвал полицию, как Анну Владимировну забрали в морг, как он снова плакал, не помня ни себя, ни учебу, ни надоедливой тени, ни своей симпатии к Алене Добронравовой. В голове существовал только вопрос: «Как он мог позволить бабушке умереть?» Александр беспрерывно корил себя за случившееся. Отрывками вспоминает он, что в квартиру приходила соседка (одна из подруг Анны Владимировны) и отдала ему сумму денег, которую собрали всем домом, чтобы помочь с погребением. Саша все хотел крикнуть тогда: «Что вы! Что вы говорите? Жива она! Жива! Просто вышла в магазин!» Но действительность брала свое – никуда от нее. И Александр взял деньги. Похоронили Анну Владимировну. Все эти события промелькнули частыми оборванными сюжетами. Не требуйте подробностей – их не помнит сам Александр. Жизнь для него перестала быть жизнью. Он – урод, каких еще поискать: ни друзей, ни товарищей. Один Осипов Ваня только, что, товарищ разве? Из-за учебной выгоды с ним общается, а сам руку никогда не пожмет. Кому он нужен? Укрыться бы на работе, уйти с головой в дело! Так незадача – не берут нигде, где хочется. Не скрывают презренных взглядов, бросают колкие фразы, указывают на место у порога. Как жить ему? Бабушка была жива – была жива вся вселенная, надежда! Александр чувствовал поддержку, как резво течет кровь по венам. А сейчас? Квартира опустела, охладела. Хоть все вещи на тех же самых местах, что и прежде. Он даже до сих пор не выкинул омлет. Кажется, омлет тот несколько раз уже покрылся плесенью, а Александр только прикрыл его крышкой, чтобы люди, приходившие на поминки, не видели его. Иногда Саша приподнимал крышку, смотрел на обгоревшую укропную рожицу, что уже было почти не различить с общей массой, и вспоминал, с какой заботой он ее создавал. А он ведь мелкими частичками укропа даже обозначал веснушки.

11

Весь период прошел для него как период задержанного дыхания. Выдохнул Александр, сделав новый вдох на поминках после похорон. Людей собралось не много и не мало. Александр сам готовил, накрывал на стол. Он перестал выплескивать горе с помощью слез, просто спрятавшись в своем внутреннем мире. Там, внутри себя, ему было комфортнее. Трудно сказать, какие мысли были в его голове.

«О чем ты думал тогда, Александр?» – можем мы у него спросить.

«Я не знаю, господа, – ответил бы он нам. – Половину я не помню, дни проходили вне времени. Иногда мне казалось, что думы вовсе покидали меня. А иногда обрушивались снежной лавиной и заставляли думать о смысле жизни. Ведь как непонятно! Жил человек, любил, страдал и радовался, а теперь все! Нет его! А будет ли еще? Живет ли после? Но единственное, чему я рад, что хоть эта ужасная тень покинула меня! Она бы точно могла свести с ума!»

Итак. Когда Анну Владимировну отправили смотреть вечные сны, укутав одеялом из холодной земли, некоторые пошли к Александру домой на поминальный обед. Многие отнекивались от него, используя разные причины. И тогда Александру меньше всего хотелось думать о том, что причина отказа – брезгливость. Саша приготовил постные щи, которые любила Анна Владимировна и он сам, всем знакомое картофельное пюре и жареную рыбу и, конечно же, кутью. Не второстепенным фактором в приготовлении обеда был и бюджет, которым владел Александр.

На поминках практически стояла тишина. Мало, кто разговаривал, будто пришли только для того, чтобы отобедать. Хотя, наверное, так и есть. Закончив, все попрощались и покинули квартиру Александра. Он сидел один за столом, смотрел на фотографию бабушки и говорил с ней:

«Я до сих пор не верю! Кажется, бабуль, что я никак не могу проснуться…Все так вокруг затянуто, но и быстро тоже… время прекратило существование. А такое бывает только во сне. Может…– Александр сильно ущипнул себя за руку до боли, но претерпевая ее, продолжал еще сильнее сжимать грубую желтоватую кожу. – Бесполезно! Это не сон! – Александр сложил руки на столе и опустил на них голову.

«Я не знаю, бабуль, как я мог так поступить! Прости меня! Прости, если слышишь, пожалуйста» – шептал он.

В дверь постучали.

Александр приподнялся. Из черного глаза его скатилась крупная слеза. Он подошел к двери и, не посмотрев в глазок, отворил ее. Перед ним стояла Алена.

– Я…..я….– она не знала что сказать.

– Проходите, пожалуйста! – сказал Александр довольно сухо, но вежливо. Легкий трепет оживления прошел по его сгорбленной спине.

– Я торопилась, как могла, – зачастила она. – К большому сожалению, не успела на похороны Анны Владимировны. Мне так жаль. – Алена продолжала стоять на пороге в смущении.

– Проходите, проходите, Алена.

Девушка хотела снять обувь, чтобы пройти, но Александр остановил ее:

– Пожалуйста, проходите в обуви.

Девушка прошла в комнату, где стоял стол и села за него.

– Саша, можно попросить? Не сочтите за наглость….

– Да, конечно.

– Можно только второго? – Алена вмиг покраснела.

– Да, как скажете. Ничего страшного. – И Саша ушел на кухню.

Они оба испытывали достаточно странные эмоции. Несмотря на то, что Александр был рад видеть Алену, радость не могла ярко выразиться через призму случившегося горя. Его не захлестнула волна опьянения, руки его не дрожали от волнения, как будто он увидел впервые незнакомую девушку, к которой никогда ничего не чувствовал. Но он понял, что с ее появлением ему стало легче. Она только зашла, а ему не хотелось, чтобы Алена уходила. Её присутствие заставило его выдохнуть спертый воздух из груди и набрать свежего. Что касается Алены, то она долго сомневалась: идти или нет на поминальный обед. Она сказала правду по поводу того, что хотела присутствовать на похоронах, но ввиду важных для нее обстоятельств, не успела. Когда она, в конце концов, освободилась от своих дел и направилась домой, то размышляла, идти ей или же нет. Как-то неудобно, стеснительно ей казалось, не будучи на похоронах, приходить отобедать. Но из уважения к Анне Владимировне она решила зайти. Но Алена ожидала, что в квартире будет находиться еще кто-то кроме Александра и, как мы видим, она ошиблась. Теперь они находились вдвоем – прекрасная белокурая леди и низкорослый уродец, убитый горем.

Александр вернулся с кухни со вторым блюдом для Алены и приборами. Подал и сел напротив. Он по привычке старался принять такую позу, чтобы как-нибудь скрыть свое уродство, жался, чтоб если хоть не скрыть, то уменьшить в размере.

– А ты сам ел? – спросила Алена, держа в руках старую, но блестящую вилку.