Страница 9 из 12
Вода в этом колодце холодная и чистая, но всегда с привкусом камня.
Это – последний колодец монастыря Вардзия, поддерживающий жизнь в пещерном городе.
Во времена, когда молебен, а не авиаподготовка, решал исход битвы, Вардзия активно использовалась в военных целях.
Отсюда царица Тамара («с босыми ногами, причем слезами орошала она ланиты») снаряжала своего мужа Давида Сослани в один из походов против иранского шаха, обещавшего сделать царицу своей наложницей.
Не желавшая становиться не только наложницей, но даже и женой иранского правителя (последнее он обещал ей в случае, если грузинка добровольно примет ислам), Тамара день и ночь молилась в этих пещерах о победе грузинского войска.
«Непорочная и страшная чудотворная вардзийская Богоматерь» вняла мольбам царицы, и войско ее мужа вернулось домой с победой.
Монастырь Вардзия доказал свою эффективность в военных действиях, и отныне царица Тамар удалялась сюда перед каждой сколько-нибудь значительной операцией.
Царица молилась здесь не одна. Монастырь был заселен любопытнейшим контингентом – в большинстве своем отпрысками знатных фамилий, занимавшихся тут литературой и переводами.
Монахи жили в кельях, по размеру соответствовавшим современным трех-, и пятикомнатным квартирам, или даже апартаментам в несколько ярусов. В каждой из таких келий имелся свой винный погребок и веранда, смотревшая на восток.
Вход в пещеру монастыря Вардзия. Местный историк проводит экскурсию по остаткам лабиринта, сохранившимся после землетрясения
Вода из оросительных каналов питала виноградники, посаженные на склоне горы, в туфовых скалах которой был вырублен монастырь.
Но вино, увы, не сохраняется долго, а литература, созданная здесь, исчезла после землетрясений и политических потрясений, уничтоживших все плоды труда обитателей Вардзии.
От тех времен остались лишь выдолбленные в скале кельи и маленькая часовня.
Один из русских путешественников прошлого века называл это место «Монастырь роз», или «Страной роз», приняв название «Вардзия» за грузинское слово «варди» – роза.
Это красивое созвучие, но не более того.
Услышав подобное сравнение, грузины улыбнутся и покачают головой. Их версия возникновения названия связана не с кем иным, как с царицей Тамар, якобы еще ребенком резвившейся в лабиринтах пещерного города и ответившей на крик разыскивавших ее опекунов: «Я здесь, дядя!» – «Ак вар дзия!»
Впрочем, монастырь был не просто комфортным курортом. Иранский историк Хасан-бег-Румлю сообщает, что Вардзия имела две потайные башни для «внезапных случаев и изменчивых времен».
Однако ни потайные башни, ни тайные ходы не защитили Вардзию от катастрофы.
В XIII веке, когда не было уже царицы Тамар, в Грузию вторглись монголы, а в 1266 году правитель Ахалцыхе провозгласил, говоря современным языком, автономию от грузинского царя.
Автономия – не самое надежное образование в структуре государства, и регион (Месхетия и Джавахетия) на 300 лет вышел из-под контроля Грузинского царства.
В том же злополучном для Грузии XIII веке случилось сильнейшее землетрясение. Многочисленные террасы, на которых монахи-писатели наслаждались прохладой в тени домашних виноградников, обрушились вниз, обнажив внутренности монастыря, сделав их похожими на оголившиеся соты. Под руинами погибли и литераторы, и все созданные ими произведения.
Участок дороги между Вардзией и крепостью Хертвиси я прозвал «ущельем тишины».
Любой громкий звук в этих горах может вызвать камнепад, поэтому в наши дни первое, что запрещают здесь дорожные знаки, – это сигналить.
Увидев знак с перечеркнутым клаксоном, я вспомнил о том, что рядом с Вардзией некогда находился монастырь монахов-молчальников, о жизни которых известно еще меньше, чем о погребенных под руинами «монастыря роз».
Дорога в Аджарию
Здесь, на подъездах к «Турецкой Грузии», все чаще слышишь «салям» вместо традиционного грузинского «гаумарджос».
В течение пяти веков город Ахалцыхе был турецким. Во вторую, и самую разрушительную из Турецких кампаний, русские войска уничтожили город вместе с большинством мирного населения, оборонявшегося неистово.
«Никто из ахалцыхских жителей не хотел сдаваться, и даже женщины проникнуты были таким фанатизмом, что многие, стараясь избегнуть плена, добровольно кидались в огонь; другие, вооруженные кинжалами, шли в битву», – писал военный историк Василий Потто.
Так сражались против русских грузины, принявшие ислам, и ставшие верными подданными турецкого султана.
За несколько лет до описываемых событий в одном из походов на Ахалцыхе солдаты из отряда Тамаза Орбелиани отступили в боржомское ущелье, где обнаружили знаменитые минеральные источники.
После городка Адигени, предпоследнего населенного пункта перед горной Аджарией, заповедник хороших дорог закончился, и мне предстояло узнать, что такое настоящие горные дороги.
В тот вечер было решено устроить ночлег, не доезжая до перевала Годердзи, или, если повезет, достигнуть вершины и разбить лагерь там.
Еще не осведомленного о славе этого перевала, меня нисколько не смущала перспектива оставаться там одному после захода солнца.
Самой интересной достопримечательностью в окрестностях был окаменелый лес, отмеченный на туристических картах.
Когда я подъехал к Зарзме, до заката оставалось не больше получаса. Поэтому, свернув с основной трассы и взобравшись по каменистому подъему, я постучался в двери монастыря.
Под монастырской охраной
Батура медленно обходит свои владения. Тихий, огромный, молчаливый азиат.
Когда я приехал, он спал. Ему не было дела до гостя, пока тот не оказался прямо на пути его утреннего обхода.
Эти собаки не трогают своих, но Батура еще не знает, что я свой. И вот мокрая морда уткнулась мне в пах.
«Доброе утро, Батура!»
Пес не тратит время на лишние разговоры. Он подходит молча, и ты застываешь, не шелохнувшись, вытянувшись в струнку: «Батура, я свой», «Батура, все в порядке».
Он не лает, и не начинает тебя есть.
Он просто ждет команды.
«Свои, Батура! Свои!» – слышу сзади голос одного из монахов.
Пес поднял голову.
Добрыми, слезящимися глазами огромная овчарка смотрит на меня.
Теперь я спокоен.
Хозяин знает, что в доме сегодня гость.
А днем он снова будет спать, изредка открывая один глаз и высовывая нос из своей кельи.
Люди приходят и уходят: паломники, гости, путешественники. А Батуре – ночному сторожу – нет дела до этой мирской суеты.
День монаха
Кто-то делает это раз в году, кто-то – все триста шестьдесят пять. Сегодня все мы похожи в одном: разгребаем щебень, чистим дорожки, думаем о Боге.
Взбираемся в гору, носим камни, думаем о Боге.
Косим сено, просим о спасении, думаем о Боге.
На самом деле я не знаю, о чем думает каждый из нас…
После работы садимся обедать в одном из деревенских домов.
Трапеза простая и добротная – картофель, овощи, соленья, хлеб.
«Почему ты не доедаешь? – спросил меня, улыбаясь, один молодой монах. – Если будешь не доедать – у тебя жены красивой не будет».
«Жены красивой не будет? Почему?»
«Не знаю. Нас в детстве так учили», – отвечает он.
«А ты почему тогда в детстве не доедал?» – парировал я.
«Потому что, – улыбнулся он отрешенно, пряча за улыбкой что-то другое. – Потому что…»
За столом все улыбаются, но никто почему-то не глядит на меня. Один уставился в тарелку, другой смотрит в сторону…
«Потому что, потому что, потому…» – повторяет монах задумчиво, отведя глаза и выстукивая пальцами по столу какой-то ритм.