Музейный экспонат

Разумеется, нашлись и желающие установить контакт с «Наковальней». Уже звучали призывы покаяться, признать свои ошибки и принести извинения перед руководством объекта. Мол, мы все тут белые и пушистые, вреда никому не хотим… и так далее, в том же духе и тому подобное.

С нескрываемым злорадством прочел капитан описание того, как разнесло в мелкую пыль катер таких вот благоглупых дураков, которые «взяли на себя благородную миссию прекратить бессмысленное кровопролитие» (а, проще говоря, первыми успеть лизнуть карающую длань) – их расстреляли ещё на дальней дистанции. Неведомый корабль (а как ещё прикажете его называть?) не стал изменять своему правилу – топить всех подряд. И никаких угрызений совести, насколько это было видно из его поведения, не испытывал.

– Товарищ капитан! Личный состав построен! Докладывает майор Максаков!

Худощавый армеец резко опустил руку от пилотки.

– Здравствуйте товарищи!

– Здраст! – выдохнул строй.

– Вольно! Товарищ лейтенант! – повернулся Никитин к Иконникову. – Займитесь прибывшим пополнением, определите места расквартирования и все остальное.

– Есть! – козырнул лейтенант.

– А вас, товарищи, попрошу пройти со мной, – капитан указал рукой на свой кабинет.

Он чувствовал себя несколько не в своей тарелке – большинство офицеров пополнения были старше его по званию. Но многоопытный каперанг ухитрился сгладить и эти неровности – увидев ранг встречающего, никто более никаких вопросов не задавал.

– Попрошу всех садиться! Места тут не так уж и много, но пока это самое удобное для совещаний помещение. Внизу спешно переоборудуют помещения музея, скоро там будет организован полноценный командный пункт. Тогда и переместимся под броню. Там, кстати, и попросторнее будет, – Михайлов проследил за тем, как усаживается последний из присутствующих, и удовлетворённо кивнул. – Итак, буду краток…

Он действительно не стал разводить политесы. Обстановкой каперанг владел в полном объёме, информация к нему поступала постоянно.

Но ничем приятным он пока порадовать не мог.

Зловещий «утюг» медленно продвигался к Севастополю. Периодически он отвлекался на то, чтобы обстрелять очередную береговую цель, но общего направления движения не менял. На пути к городу у противника ещё имелись несколько важных объектов, которые представляли для него интерес. Можно было предположить, что «Наковальня» мимо них не пройдёт. Это давало ещё некоторую фору для подготовки.

– Хочу отметить, что разведданные у него достаточно точные! – поднял палец вверх контрразведчик. – Он обстрелял артбатарею, которая заняла свои позиции лишь позавчера.

Фигово… значит, у них есть корректировщики на суше.

В воздухе почти непрерывно висела авиация, поэтому маршрут продвижения «Наковальни» был известен в деталях. Не прекращались и попытки обстрела – с небес валилось всё, что только можно было запихнуть в бомболюки или прицепить на подвеску. Но особого эффекта это пока не приносило.

– Защита объекта успешно противостоит любым снарядам, весом менее пятидесяти килограммов и движущимся со скоростями менее семисот метров в секунду. Более массивные и высокоскоростные снаряды могут наносить противнику повреждения, это доказанный факт. Это не обычная броня, скорее, какое-то поле неизвестной нам пока природы. Любой реактивный снаряд или ракета, да и вообще любое управляемое средство, имеющее собственный двигатель, выводится им из строя на дистанции до десяти километров. Поэтому, кстати, и авиация не опускается слишком низко – на трех километрах «Наковальня» их тоже достаёт. Есть предположение, что защита объекта имеет форму приплюснутой тарелки. Вокруг корабля она простирается до десяти километров, вверх до трех-четырёх. Во всяком случае, именно на этой высоте ракеты выходят из строя. Теряют управление, перестают работать двигатели и так далее. Корректируемые авиабомбы отклоняются от курса, это проверено несколько раз.

– Свободно падающие бомбы? – задал вопрос какой-то майор.

– Применялись и они. Первый опыт оказался относительно успешным – взрыв произошел на дистанции около двухсот метров. Это при бомбометании с пятикилометровой высоты! После этого объект начинает маневрирование сразу, как только видит бомбардировщики. По-видимому, он располагает данными о том, какую нагрузку способны нести те или иные типы самолетов. На истребители и штурмовики «Наковальня» так не реагирует.

А майор-то дело говорит! Авиабомба солидного веса, да с пары километров летящая… тоже тот ещё подарочек! Тут надобно мозгами хорошенько пораскинуть! Никитин взял себе на заметку этого офицера, с ним надо будет потом посидеть часок-другой. Одна голова – хорошо, а две, тем более, когда одна из них имела возможность оценить будущего противника вблизи, – куда как лучше!

– На основании наблюдений и по результатам боестолкновений удалось установить следующее, – продолжал тем временем Михайлов.

А вот это уже была конкретика!

Была определена максимальная скорость объекта, она оказалась ожидаемо небольшой, стандартный эсминец делал его, как бог черепаху.

Выяснили и маневренность, учитывая немалую массу «Наковальни», можно было только снять шляпу перед неведомыми кораблестроителями – они постарались! До того же эсминца было куда как далеко, но и на беспомощный утюг противник был не похож.

– Бронирование и вооружение… – продолжал каперанг.

Так, а вот с этого момента поподробнее!

Не менее шестнадцати стволов главного калибра – точнее разглядеть не удалось, а свыше шестнадцати снарядов за один залп противник ни разу не выпускал. Что любопытно, калибра менее двухсот миллиметров у него, похоже, не имелось. Даже по небольшим катерам лупили теми же снарядами, что и по крупному противнику.

Скорострельность. Тут тоже имелась почти полная ясность. Обычно орудия противника вели огонь с темпом стрельбы не менее одного выстрела в две минуты. Хотя однажды (в Поти) его пушки развивали и более высокий темп стрельбы. Как и на каком принципе устроена артиллерия «Наковальни», пока выяснить не удалось. Были ли это унитарные выстрелы или противник использовал раздельное заряжание, оставалось только гадать. Хотя сам Никитин склонялся ко второму варианту.

Точность ведения огня – показатель немаловажный! Здесь капитан просто обратился в слух.

Орудия противника весьма успешно поражали даже малоразмерные, относительно скоростные и маневренные цели. Неудивительно в принципе, ведь объект снарядов не жалел (что выглядело весьма странно, не бездонные же у него артпогреба?) и садил залпами по четыре-шесть снарядов одновременно. Кстати, количество снарядов в залпе намекало и на количество стволов в башне, не так ли? Хотя кто его там знает, где и каким образом расположены орудия у гостюшки?

Снаряды менее 152-мм объект презрительно игнорировал. Хотя были неоднократно отмечены попадания снарядов 122-мм и 127-мм. По-видимому, они все же проникали через его защиту, но вот степень наносимых ими повреждений была не настолько велика, чтобы объект как-то на это отреагировал. Нет, ответный-то огонь он вел, но вот ход для немедленной кары неразумного в этом случае не снижал. Скорее всего, он это делал только в тех случаях, когда противник представлял для него серьёзную опасность.

Вообще, эта его странная привычка заставила капитана серьёзно призадуматься… Почему «Наковальня» так поступает? Что-то тут такое было… непонятное.

– Средства обнаружения и разведки… – перешёл к новому разделу контрразведчик.

Противник радиолокацию не применял. И, судя по наблюдениям, радиосвязью не пользовался вообще. Хотя здесь каперанг как-то очень быстро съехал на прочие вопросы, что тотчас же было отмечено некоторыми из присутствующих. Не так тут всё просто, не так…

– По вспышкам огонь ведётся с вполне достаточной точностью и эффективностью. А вот стрельба по ненаблюдаемой цели у противника оставляет желать лучшего! Он вообще подобного ведения боя старается не допускать. И это единственный случай, объект не останавливается при обстреле. Раз не видит цели, так и скорости хода не снижает. Во всех остальных – замедляет ход, вплоть до полной остановки, и ведет огонь на поражение.