Несущий свет

Не сказать, что фехтовать пошло много народу — всего восемь человек: пятеро юношей и три девушки. Каждый был со своими тараканами в голове, у каждого было что-то такое, что отличало его от всех и, пожалуй, это больше всего их сплачивало.

Для Анхеля было, как никогда, в радость работать с теми, кто просто хочет уметь владеть оружием. Натаскивать их для убийств он не стал бы. Его работа со спецподразделениями заключалась только в подготовке их выживать в любых условиях. Когда речь заходила об искусстве убивать, Анхель уходил от ответа или вовсе игнорировал этот вопрос. Его понимали.

Среди тех, с кем он работал, ходили разные слухи, разные догадки того, кто он есть. Вплоть до сказочных, которые, кстати сказать, были весьма близки к истине. Например, он краем уха слышал, как его за глаза, естественно, назвали Убийцей монстров. Были идеи, что он бессмертный, а то и вовсе из другого мира. Рассказы обычно перемежались смехом, но не признаваться же, что солдаты были очень близки к истине.

Да и кто, собственно, поверит сорокалетнему на вид человеку, коли он поведает историю о том, как он пять веков назад был ангелом, а потом пал на землю во время неких, неизвестных даже ему, событий. А потом был очевидцем Гуситского восстания, прожил достаточно долго в Чехии, затем совершил поход на Ватикан с целью ограбить его, а потом долго странствовал по всему северу планеты, разыскивая хоть какие-то намёки на те пророчества, о коих написано в украденных бумагах.

Конечно, как очередная байка это вполне сгодилось бы, но с серьёзным лицом он это рассказывать не решался. Да и смысл? Всё равно никто не поверит. Ну, разве что его восемь безбашенных учеников — эти могут. При некой доле вероятности именно они и узнают правду. И именно их он попросит помочь ему, если это будет им по силам.

Они были хороши для своих лет. Не в каждом реконструкторском клубе так хорошо обучены держать в руках мечи. Они умели работать как поодиночке, так и в команде. Мечами дело не ограничивалось — у всех были свои наклонности, поэтому, помимо мечей, у каждого было что-то ещё. Анхель, как-то по-своему, даже гордился ими. Но и спрос с них был выше, чем с остальных. Они были лучшими в выживании, а поэтому всегда назначались старшинами среди остальных во время выездов, тренировок.

Вдевятером они, бывало, выезжали за город и устраивали пикники. То было редко, но было. Они были образцовой группой нового времени — без вредных привычек, которые повсюду активно искоренялись, физически здоровые, ведущие активный и патриотический образ жизни. Нет, конечно, никакого национального признака тут не было. Начать, хоть с самого Анхеля, который по нынешнему досье не совсем русский. Так же в группе была пара родом с Украины и одна девушка, бывшая наполовину немкой. Лишь она и Анхель были тут слегка чужими, хотя про это редко вспоминали. А Украина, как и Белоруссия ныне в составе ОРД, так что к малороссам здесь отношение совсем как к родным.

Национальный признак, пусть и остро встал при становлении нового государства, сейчас уже не так кололся. Особенно к славянам.

В первую очередь — к славянам, а также к народам, исконно жившим на территории России.

Анхеля политика и уклад нынешней власти интересовали мало, он просто жил здесь потому, что знал чуть больше, чем все остальные здесь живущие. Он ждал наступления будущего. И ждал давно.

Ждал его в своей однокомнатной квартире на окраине Петербурга достаточно близко от метро. Достаточно, чтобы пройтись до него утром и обратно вечером. Квартира не отличалась от квартир миллионов других питерцев. Кухонька, на которой едва пятеро сядут вокруг стола, санузел и комната, в которой умещались кровать, стол и шкаф. По углам были рассованы самые разные вещи. Отдельно страшным местом был балкон, который после некоторых доработок стал летней спальней. Если бы было бы в этой стране и зимой тепло, Анхель сэкономил бы место на кровати. Но зимы здесь были суровые, хотя порой и запаздывали.

Из роскошеств в его квартире был только компьютер, который был для него всем: и телевизором, и музыкальным центром, и кинотеатром, и много чем ещё. Большой монитор, отличная акустическая система — иногда к нему приходили в гости только затем, чтобы компанией кино посмотреть. Бывало, устраивали целые ночные сеансы, просматривая залпом целые франшизы в несколько частей.

По шкафу были распиханы более интересные вещи, но самое ценное хранилось под кроватью — меч. В той самой сумке-ножнах, сделанной ещё в Ческе-Будеёвице. Вот это называется качество — за пять с лишним столетий ножны не то что бы ни истрепались — ни один шов не треснул, не размок. Сейчас такого не сделают точно. Ни в Чехии, ни, подавно, в Китае или где бы то ни было ещё. Испытания временем проходят только те вещи, в которые автор вложил часть себя. Сам же меч Анхеля был и того удивительней. За всё то время, что он у него, меч так и не затупился, не начал ржаветь. Конечно, Анхель порой его точил, но это был скорее обряд, чем необходимость.

Ещё из оружия на шкафу лежал лук, тоже достаточно древний, им Анхель уже сотню лет не пользовался, но ухаживать не забывал. Было бы очень обидно, если бы в нашкафном забытье он рассохся и при использовании внезапно треснул. Когда в спортивных магазинах появились луки нового поколения, Анхель не преминул купить себе один, но достаточно быстро разочаровался в нём. Он был и тяжелее, и непривычнее, и включал в себя кучу прибамбасов, которые лично Анхелю только мешали. Нет, он не был выдающимся лучником, но во время охоты подстрелить себе на пропитание кого-нибудь вполне мог. Естественно, белке в глаз не попал бы, но зайца точно добыл бы.

Работал Анхель четыре дня в неделю со спецподразделениями и два дня со своим кружком. Единственный выходной ото всех был воскресеньем, и его он обычно проводил в квартире, занимаясь разными делами. Они могли быть кардинально разными, начиная от банального лежания на кровати до ремонта чего-нибудь у очередной навязчивой соседки. Также у Анхеля был ежедневный обряд просмотра лент новостей, где он ожидал увидеть какие-то намёки на последнее знамение. Но пока что их не было и он жил достаточно спокойно.

С одной стороны, жизнь в современном мире была достаточно муторной и однообразной, но сам Анхель смотрел на это почти философски — какая разница, как ждать конец света?

Глава 9

Пусто как-то…

Улица была определённо знакомая, но из-за неожиданно исчезнувших вывесок, реклам и автомобилей казалась неизвестной. Это Невский. Однако как же красив без благ цивилизации. А без людей особенно.

Тишина…

Никого на огромном проспекте. Только он — Анхель, спокойно идёт навстречу закату. Он совсем недалеко от площади Восстания. Пара кварталов — не больше.

Куда всё делось? Кроме домов ничего нет. Даже указатели номеров дома исчезли. Анхель оглянулся — никого. Он продолжил идти, вышел на проезжую часть и двинулся посередине проспекта. Было не жарко и не холодно. Солнце зависло впереди, ровно над шпилем Адмиралтейства. Столбы отбрасывали вечерние тени. Незаметно было, что солнце садилось. Оно просто застыло.

Анхель шагал вперёд. Прошёл мимо Маяковской. Никого до сих пор нет, и это кажется небывалой дикостью. Завсегда людный и шумный проспект сейчас кажется мёртвым. Весь город будто бы вымер, хотя Анхель видит лишь главный проспект. Но царящая повсюду тишина даёт понять, что и на близлежащих улицах нет даже никакого движения автомобилей — уж этих-то слышно издалека.

Впереди Аничков мост и знаменитые статуи покорения коня. В закатном свете они мрачны и велики. На мосту Анхель останавливается. В Фонтанке вода плещется, но этот звук еле достигает ушей. Совсем тихо. Слышно только здесь, на мосту, за сотню метров от него всплески воды уже теряются в пространстве. Хотя обычно здесь шум воды и вовсе не слышен из-за городского шума.

Анхель идёт дальше. Картина меняется, но суть остаётся прежней — никого, кроме него, здесь нет.