Несущий свет

— Я ничего не могу прояснить. Я ничего не помню… Ничего.

Священник закрыл глаза и выдохнул. Это было облегчение. Такое облегчение, наверное, испытывают матери, когда видят возвращающихся с войны детей. Слеза таки прорвалась наружу. Но монах старательно не показывал своей слабости. Он отвернулся и схватился за лицо. Слёзы текли, но на душе становилось чуточку легче. Он так боялся того, что мог бы сейчас узнать. Но не узнает.

Хоть бы никогда этого не узнать. Уйти со спокойной душой туда…

— Слава тебе, Господи, слава… Слава… — шептал он, так и не открыв лица.

Анхель стоял и смотрел на него. Что он мог — он, действительно, помнил себя с того момента, как этот человек подошёл к нему раненому и помог. Кем бы он ни был — ангелом ли, архангелом ли, он навсегда обязан ему, возможно, жизнью. Как знать, как бы повели себя другие люди в таких условиях.

Он подошёл к нему и положил руку на плечо.

— У нас есть ещё дело, которое лучше успеть сделать до темноты.

— Да-да, ты прав. Прав.

Ночёвка была на том же месте, где и в прошлую ночь. Благо место было боле менее обустроено. Вечер прошёл в молчании. Отец Филип не хотел спрашивать, а Анхель не хотел ничего говорить. Да и нечего было ему сказать священнику. Визит этого, в чёрном, показал, что то, что началось несколько лет назад, ещё не закончилось. Многим не повезло — они просто погибли, Анхелю же не повезло куда больше — он выжил и ничего не помнил, в отличие от некоторых. А ещё эти слова о том, что не время, и что что-то там ещё будет. Руны на мече — куда они ведут? Проклятье!

Ангел молчал. Огонь отражался в его глазах. Руки сцепились замком сами по себе, они словно держали хозяина от необдуманных поступков. А как хотелось сейчас ему врезать ими по чему-нибудь твёрдому, чтоб из разбитых кулаков с кровью ушла вся непонятность. Но только никуда она не уйдёт. Незнакомец подсадил Анхелю паразита, который прочно засел в голове. Вцепился тонкими колючими когтями, и вырвать его без травм не получится.

А ещё этот погибший в реке не выходил из воспоминаний. Собрав приличную кучу веток, палок и прочего трута, он вместе со священником положил останки неизвестного ангела на подобие погребального костра. Огонь чванливо и нехотя разгорался, но набрав силу, всё-таки сделал своё дело. Те кости, что не прогорели достаточно для того, чтобы развалиться, были разбиты. А затем пепел и всё, что осталось от костей, было развеяно в реку. Священник прочитал молитву. Анхель просто молчал. Словно провожал в последний путь собрата по оружию.

Священник молился. Как мог. Как считал правильным. Хотя он впервые молился за упокой ангела. Молитвы для людей здесь были явно неуместны. Потому и придумывал на ходу. Но он по-прежнему не был уверен, что делает всё правильно, да и как тут можно быть уверенным?

Река давно унесла все останки погибшего здесь, а может где-то там — в далёких небесах. Анхель стоял по колено в прохладной ещё весенней воде и смотрел вслед. В какой-то миг словно и природа замолчала вместе с ними.

Они ушли, лишь когда Солнце стало клониться к горизонту. Так и не сказав ни слова, двое ушли от места последнего пристанища безызвестного ангела.

Ночь была столь же безмолвна. Лишь угли потрескивали в костре. Лишь вдали слышались скрипы деревьев, да звуки ночных обитателей леса.

Почти не поев, Анхель лёг спать. Отец Филип же съел и за своё, и оставленное спутником. Ел задумчиво, что-то про себя думая. А порой было ощущение, что он спорит сам с собой. Анхель недолго наблюдал за ним, сон навалился и поглотил его так быстро, что мир, освещённый лишь огнём костра, померк в мгновение.

Подстилка из веток показалась мягче перины. В неё хотелось провалиться полностью, провиснуть всем телом. Потянуть натруженное дорогой тело. Постепенно ощущения от того, что он узнал за этот день, гасли. Таяли, словно утренний туман. И вот сон полностью обволок сознание Анхеля. Завернув его в тёплую и мягкую ткань, сон понёс его спящее тело куда-то вдаль. Вверх. Глаза открывать не хотелось, чтобы ощущения не прервались, вернув на землю. Нет — пусть ничего не видно, но эти ощущения бесподобны. Так, наверное, чувствуют себя птицы, которые дают отдых крыльям, просто планируя на потоках воздуха. Легко. Непринуждённо…

Потоки несли тело вверх, но казалось, наоборот, что Анхель куда-то падал. Да — он падал. Скорость постепенно ощущалась всё реальнее и реальнее. Ветер бил в лицо, тело швыряло из стороны в сторону воздушными потоками. Скорость нарастала. Гул в ушах становился нестерпимым. Руки, безвольно болтавшиеся, потянулись к голове. Надо закрыть уши — оглохнуть можно ведь.

Тело становилось тяжелее. Скоро его тело будет разбито о землю, и он останется там, пока его не найдут. Прямо как того ангела, что они со священником вычеркнули из истории. Становилось страшно. Как скоро удар? Его в очередной раз швырнуло потоком в сторону и закрутило. Кажется, он падает теперь лицом вверх, прорезая спиной толщу воздуха. Анхель всё-таки решил приоткрыть глаза и взглянуть на небо в последний раз.

Темнота сменилась резкой вспышкой. Взгляд не сразу смог сосредоточиться. Ветер хоть и не бил прямо, но потоки воздуха не давали широко открыть глаза. Когда же он смог взглянуть в удаляющееся небо… он увидел землю. Да — землю. Там далеко внизу. Или вверху? Горизонт становился шире и шире. Вдруг всё заволок туман, белый, молочный, в котором скрылись зелёные просторы, синие нити рек. А затем туман начал удаляться, рваной скатертью скрывая землю.

Сердце Анхеля замерло. Он падал вверх! Дыхание перехватило, он перевернулся и увидел, что его уносит куда-то в вышину. День сменялся ночью так неожиданно. Леденящий ветер резал глаза. Звёзды стало видно лучше, чем их видно в морозную ночь. Они приближались. Очень быстро!

Удар снёс его далеко вбок, закрутив тело бешеной юлой. Анхель не мог этим управлять. Его несло, швыряло, вертело, разворачивало, выворачивая ноги и руки. Хотелось сжаться, но не получалось.

Удар!

Темнота…

Боль охватила тело. Он словно проломил сейчас какую-то стену. Однако он больше не падал. Он лежал навзничь. Вокруг гремела сталь, слышались крики, кто-то вопил. Призывы встать, призывы отступать…

Он вновь открыл глаза. Перед ним открылась ужасная панорама битвы.

Он лежал на возвышении, ниже росли деревья. Лес был огромен. За лесом же стояла огромная крепость. Она внушала ужас своими размерами. Крепость Ческе-Будеёвице по сравнению с этой карточный домик. Над твердыней алели кровавые небеса. В небе вились птицы… НЕТ! Это ангелы! Они сражались. Друг с другом. Да — это совершенно точно, белые крылья были у всех в той небесной схватке. Иногда кто-то срывался и падал, мёртвый или сильно раненый. Штопором они падали вниз. Некоторые загорались в падении, оставляя за собой шлейф дыма.

Один пролетел совсем рядом, обратил на лежащего Анхеля внимание и, невероятно плавно развернувшись в полёте, приземлился рядом с ним. Крылья сложились за спиной, в руках он нёс меч и щит. На нём были доспехи, похожие на те, что были на Анхеле. Он был в крови, но не своей. Он бежал к нему, но не чтобы убить — во взгляде было опасение, но не страх.

— Нас отбросили! Мы уже не возьмём твердыню. Надо отступать, иначе…

— Что иначе?! — взревел Анхель не своим голосом. Он попытался встать, это получилось очень легко, словно что-то аккуратно подтянуло его несколькими рывками и поставило. Он оглянулся — крылья. Ну конечно. Он же ангел. Вновь повернулся к воину. — Где Азраил?

— Он ждёт приказа атаковать. Но стоит ли? Силы неравны в любом случае…

— Пусть атакует!

Лицо ангела исказили муки выбора, но он, наскоро приклонив колено, отдал честь командиру и взмыл в небо.

Анхель тронул эфес меча, дёрнул его в ножнах вниз-вверх несколько раз. Проверил руку-щит. Он был на месте. Иссечённый чужими мечами. Забрызганный чужой кровью.

Сзади послышался шум многочисленных крыльев. Анхель обернулся и увидел тёмную кишащую тучу, которая неслась на цитадель. Он улыбнулся, хотя то, что он видел, не казалось чем-то хорошим. С цитадели взлетали тысячи светлых пятен, объединявшихся в сонм светлого цвета. Символично: тьма против света.