Страница 68 из 198
Актор оглядел нас, сощурив черные глаза... Снова нас оценивали, словно лошадей; но это был не покупатель: этот человек должен был работать с нами. Он хмыкнул.
- Так, значит, это правда? Он взял их всех? - снова оглядел нас. - Все в одну команду? Что это ему взбрело?.. Что ж, и капитана им не давать? А коринфянин?.. Что я с ним буду делать?
Наш провожатый пожал плечами - все критяне обожают этот жест.
- Я передал, что мне было велено, - говорит. - Спроси патрона. - И ушел.
Дверь за нами захлопнулась. Этот, Актор, еще раз оглядел нас хмурится, насвистывает сквозь зубы... Девушек и ребят он оглядывал одинаково. Дошла очередь до меня. "Ты слишком стар для этой забавы, говорит, - борода уже растет. Как ты сюда попал?" Я не успел ответить, он меня перебил: "Впрочем, ничего. Сложение у тебя в самый раз, посмотрим... Посмотрим. Надо делать, что можно, из того, что нам дают; да еще покровители нас учат нашему ремеслу..." - он еще что-то говорил, но уже невнятно; словно конюх, который бормочет что попало, успокаивая лошадей.
Потом вдруг сказал громко:
- Это - Бычий Двор. Ознакомьтесь, осмотритесь, скоро вас накормят.
Он щелкнул пальцами и ушел.
Я думал, нам в конце концов скажут, что мы должны делать; а нас просто впустили, как жеребят на конский выгон, - и всё: иди гуляй, пока гуляется. Я пошел дальше по коридору, навстречу шуму; Журавли за мной.
Мы вошли в громадный, очень высокий зал. Крыша его опиралась на кедровые колонны; окна были расположены очень высоко, под карнизами; глухие стены оштукатурены белым - и сплошь исписаны и изрисованы цветными мелками. Повсюду было полно народу, - и девчонок, и мальчишек, - кричали, ссорились, смеялись, гонялись друг за другом, играли в чехарду, швыряли мячи... Болтали кучками по двое-трое, несколько человек грустили в одиночку... Там были юноши и девушки всех цветов, каких только бывают люди: белые, черные, коричневые, золотистые... И все были нагими, если не считать небольшого набедренника из крашеной кожи да ожерелий либо браслетов. Высокие стены отражали дюжину чужих языков и столько же разных вариантов испорченного греческого... Похоже было, что их общий язык - греческий.
Прямо посреди зала стоял огромный пегий бык. Стоял как вкопанный, хоть двое ребят сидели у него на спине, а девчушка балансировала на роге.
Я удивился и пошел туда. Девушка увидела нас первой. У нее было финикийское лицо, с оливковой кожей, горбоносое, губы накрашены, бандаж вышит синим и золотым... Она была стройна, но мускулы под кожей прямо так и катались, будто у молодого борца. С момент она разглядывала нас, потом сунула в рот два пальца и резко засвистела - зал ответил эхом... Гомон прекратился, все обернулись смотреть - и возле быка возникла какая-то возня. Потом бык заревел, и голова его повернулась к нам. Нефела вскрикнула... "Тихо!" - говорю. Я видел, что все смотрят на нас выжидающе, и чувствовал как-то нас разыгрывают. Бык не подходил - только орал и размахивал рогами... А когда я сам подошел ближе, услышал внутри его скрип и приглушенный смех. Из дырки в его животе с улыбкой выскочил тонкий смуглый парнишка... Бык был вырезан из дерева и обтянут шкурой, а рога - из позолоченной бронзы. Ноги его были закреплены на дубовой платформе, а в нее - в платформу - вделаны бронзовые колеса.
Нас окружила толпа. Все смотрели, забрасывали вопросами... Мы ничего не могли понять: все говорили очень плохо, да еще все разом... Некоторые щупали знаки, что были начерчены кровью у меня на груди, показывали их друг другу... На спине деревянного быка остался лишь один наездник; сидел спокойно и рассматривал нас издали. Но вот он поднялся на ноги, прошел по быку на цыпочках, прыгнул - и приземлился прямо передо мной. В прыжке, в воздухе, он двигался так уверенно и красиво, точно летел.
Он был хрупкий и меньше меня ростом - миноец с примесью эллинской крови. Он постоял на пятках, оторвав от пола ступни, балансируя словно танцор, потом сделал шаг назад и оглядел нас. Я никогда в жизни не видел ничего подобного - мне его не с кем было сравнить. На первый взгляд его можно было принять за шута; но тяжелые золотые ожерелья, ювелирные браслеты, камни, сверкающие на поясе и бандаже, - это всё было настоящее, не золоченая мишура; он носил на себе громадное состояние. Каштановые волосы ниспадали длинными завитыми локонами, подстриженными как у девушки, и глаза были подкрашены... Но при всем том он был, как молодая пантера: гибкий, сухой, резкий. Вдоль ребер на правом боку, словно длинный ожог, тянулся широкий красный шрам.
Он склонил голову набок - сверкнули хрустальные серьги в ушах - и как-то странно улыбнулся.
- Ну, - говорит, - наконец они здесь, эти веселые афиняне, которые плясали всю дорогу до Крита. Давайте станцуйте теперь для нас, мы сгораем от нетерпения...
Смех его был недобрым, но это меня не разозлило. Он был для меня словно жрец, который должен приобщить нас к таинству, - разве на них сердятся?.. И такое чувство было у меня - словно я уже был здесь когда-то, и душа моя это помнит; словно всё это вплетено в мою мойру еще до того, как я родился.
Я ответил ему просто:
- Среди нас нет танцоров, - говорю, - кроме вот Гелики. А плясали мы, чтобы показать, что мы подходим друг к другу.
- Вот как? - он поднял бровь. - Чья же это была идея, твоя?
- Мы все вместе это придумали, когда собрались на совет.
Он снова поднял брови - и пошел вокруг нас, разглядывая каждого по очереди. На нас смотрела масса народу в тот день, но этот - этот нас на самом деле видел. Я чувствовал себя так, будто отточенное лезвие клинка скользит по мне, ища зацепку, трещинку, изъян... Дойдя до Нефелы, он долго смотрел на нее со странной улыбкой, потом потрепал ей подбородок:
- Не думай об этом, голубушка, - говорит, - когда придется - ты все сможешь.
Хриза, широко раскрыв глаза, испуганно смотрела на высокую девушку в бирюзовом ожерелье: та держала ее за руки и что-то шептала на ухо. Наш новый знакомый шлепнул высокую по ягодице.
- Ты, - говорит, - совратитель малолетних! Дай ей время оглядеться...
Меланто дернула Хризу к себе, обхватила рукой и ощетинилась... Юноша рассмеялся и снова подошел ко мне.