Страница 70 из 102
В начале ноября тридцать восьмого, когда шла усиленная охота на ежовские кадры, Берия по согласованию со Сталиным принял решение отозвать Успенского в Москву и по пути арестовать. Но Успенского, наверное, кто-то предупредил об опасности и 14 ноября 1938 года он исчез. Родос понимал, что вряд ли Успенского предупредил Ежов. В это время он уже фактически не возглавлял НКВД, был отстранен от всех дел и беспробудно пьянствовал. Берия держал дело Успенского в большом секрете и в первую очередь от Ежова и его людей, которые еще остались в НКВД. Скорее всего, Успенский откуда-то узнал, что два дня назад застрелился близкий друг и выдвиженец Ежова начальник УНКВД по Ленинградской области Михаил Иосифович Литвин, который накануне получил указание срочно прибыть в Москву. Очевидно, Успенский понял, что следующим будет он.
Его искали пять месяцев и арестовали 16 апреля 1939 года67.
Видимо понимая, что он обречен и рассчитывать на спасение бессмысленно, Успенский был на редкость покладистым подследственным. Признавался во всем, часто называя себя активным участником банды Ежова. Родос даже ни разу не ударил его, только на первом допросе замахнулся на него резиновой дубинкой, да и то так, для виду.
Когда державшего за спиной руки Ежова ввели в кабинет, у Родоса уже были готовы все вопросы для него.
- Расскажите, как и когда вы завербовали Успенского в созданную вами в НКВД шпионско-вредительскую организацию?
- На Успенского я обратил внимание еще в начале тридцать шестого.
- Это тогда, когда он еще был заместителем коменданта Московского Кремля по внутренней охране?
- Да.
- Откуда вы узнали о вражеских антисоветских взглядах Успенского, он сам высказывал их вам?
- Нет. Об этом мне говорили Вейншток и Фриновский. Они его хорошо знали и считали, что он вполне подойдет для шпионской работы.
- Вы лично вербовали Успенского?
- Да. Это было сразу после моего прихода в наркомат. Он быстро согласился, и я сказал ему, что нам нужны свои люди в областях. Поэтому и направил его в Западную Сибирь.
- Какие вы задания тогда ему поставили?
- Он должен был вербовать агентуру в нашу организацию среди чекистских кадров, выдвигать их на руководящие должности, чтобы они захватили власть в случае войны или переворота.
- В ноябре 1937 года вы направили Успенскому шифровку следующего содержания: "Если вы думаете сидеть в Оренбурге лет пять, то ошибаетесь. В скором времени, видимо, придется выдвинуть вас на более ответственный пост". Какой смысл содержался в этом послании?
- В это время руководство нашей организации решило перейти к активным действиям. На Леплевского и Заковского68 было много материалов, что они шпионы и враги народа. Крыть такие вещи было невозможно, и от этих людей нужно было избавляться, их нельзя было использовать, они могли все провалить. Их решили заменить на Успенского и Литвина. Я дал Успенскому шифровку, чтобы он узнал о предстоящем отъезде из Оренбурга и переключил всю вредительско-шпионскую работу на других людей, которых он успел завербовать там.
- Так. А теперь расскажите, как вы предупредили Успенского о том, что его хотят арестовать?
Ежов замялся и взглянул на следователя. Уже привыкший к таким взглядам Родос понял, что Ежову нужна его помощь, и сказал:
- О предстоящем аресте Успенского вам сказал Дагин?
- Да, кажется, он. Пришел ко мне в кабинет и сказал об этом.
- А он при этом не говорил вам, что подслушал телефонный разговор товарищей Сталина и Хрущева об Успенском?
- Да, я помню, что он сказал мне о телефонном разговоре про Успенского, который подслушал, но не говорил, что это был разговор Сталина. Дагин по моему заданию подслушивал все телефонные разговоры Политбюро и сразу же сообщал о них мне, чтобы я был в курсе дела.
- После этого вы позвонили в Киев и предупредили Успенского. Что вы ему сказали?
- Я сказал: "Тебя отзывают, плохи твои дела". Что-то вроде этого. Шифровку я побоялся ему давать, ее могли перехватить, поскольку уже тогда я вышел из доверия и был на подозрении у партии как враждебный ей элемент.
- Про отзыв Литвина из Ленинграда вам тоже сообщил Дагин?
Сердце у Ежова слегка защемило. Он понял, что сейчас придется плести всякие небылицы об одном из своих самых лучших друзей Мише Литвине. Не хотелось плохо говорить о покойнике. Они познакомились в середине двадцатых в Киргизии, где тот был на ответственной профсоюзной работе. В 1931 году Ежов взял его в ЦК своим заместителем, потом направил на ответственную партийную работу на Украину, а потом в 1936 году перевел в НКВД, сначала начальником отдела кадров, потом начальником секретно-политического отдела. С января 1938 года комиссар госбезопасности 3-го ранга Литвин был начальником Ленинградского НКВД.
- Об откомандировании Литвина в Москву я ничего не знал и не предупреждал его. В этом не было никакой необходимости.
- Это почему же?
- С ним была договоренность, что в случае разоблачения он покончит жизнь самоубийством.
Такая версия вполне устраивала Родоса. Шпион и заговорщик имеет приказ своего руководителя в случае провала покончить с жизнью, чтобы унести в могилу с собой имена сообщников и все тайны своей гнусной деятельности. И он, немного оживившись, спросил Ежова:
- Это был ваш приказ?
- Нет. В сентябре того года Литвин был в Москве и приезжал ко мне на дачу. Он сказал мне, что приход Берии в НКВД - это начало нашего конца и скоро нас всех арестуют, поскольку партии наверняка известно о нашем заговоре. И еще он сказал, что живым не сдастся и, если его вдруг неожиданно отзовут в Москву, застрелится. Так оно и получилось.
- Вы поддержали его намерение?
- Нет. Но и не стал возражать против этого.
- Значит, вы признаете, что фактически давали указание вашему сообщнику покончить с собой в случае провала?
- Да, фактически это так.
- Когда подключили Литвина к своей шпионской работе?
- Это было в 1931 году, когда я его перевел в Москву.
- Почему он согласился стать шпионом?
- Еще в двадцатых годах, общаясь с Литвиным, я обратил внимание на его непонятное отношение к троцкизму. Открыто он не был сторонником Троцкого, но в его окружении потом было много разоблаченных троцкистов, и я думаю, что по своей сущности он всегда был троцкистом.