Страница 12 из 102
Летом 1919 года в связи с наступлением Колчака базу эвакуировали в Арзамас, а затем в Казань.
Начальником базы был окончивший в свое время Казанский университет бывший подпоручик Углов, а школу возглавлял также бывший подпоручик А.Я. Магнушевский - оба блестящие специалисты в области радиодела. В школе преподавали в основном молодые способные инженеры и студенты старших курсов, не успевшие из-за войны закончить образование. Это был первый опыт общения Ежова с интеллигенцией, что в определенной степени повлияло на его развитие.
На базе и в школе о Ежове сложилось хорошее мнение. Он держался скромно, в работу преподавателей не вмешивался, не скрывая, что ничего не понимает в радиотехнике. Он был на хорошем счету у начальства, и претензий к нему не было, и вдруг...
В начале 1920 года Особый отдел запасной армии, которой подчинялась база, арестовал начальника школы А.Я. Магнушевского и комиссара Н.И. Ежова. Пятого февраля они предстали перед Революционным военным трибуналом. Магнушевского обвинили в том, что он нарушил установленный прием в школу и зачислил туда дезертиров. Ежову вменялось в вину непринятие мер по пресечению незаконных действий начальника школы.
Хотя обвинения были очень серьезными, корысти в действиях Магнушевского и Ежова не просматривалось, поскольку они хотели пополнить школу способными учениками. Поэтому, несмотря на строгость законов военного времени, приговор по их делу не был суров. Трибунал приговорил Магнушевского к двум годам принудительных работ условно с отсрочкой на три месяца. Ежову трибунал объявил строгий выговор с предупреждением, при этом, в отличие от Магнушевского, он остался на занимаемой должности.
Однако эта судимость не повлияла на дальнейшую карьеру Ежова. В апреле 1921 года, когда комиссар управления базы Я.Т. Совцов перешел на другую работу, Ежов был назначен на его место. Был он усердным, исполнительным и очень въедливым и дотошным человеком. К тому же пролетарское происхождение и дореволюционный партстаж открывали перед ним безграничные возможности.
Он проявлял большую инициативу в работе не только на базе, но и в Татарском обкоме РКП(б)3 и вскоре стал заместителем заведующего его агитационно-пропагандистского отдела по совместительству. Его избрали делегатом Второго съезда Советов ТатАССР и третьей областной партийной конференции. Перед ним открылись перспективы партийного роста, и он решил демобилизоваться из армии. Оставив должность комиссара управления 2-й Казанской базы радиотелеграфных формирований, в сентябре 1921 года он уехал в Москву.
Здесь в его биографии появляется еще одно белое пятно в связи с его шестимесячным пребыванием в Москве. Некоторые исследователи считают, что все это время он ждал нового назначения. Но тогда при остром дефиците руководящих партийных работников таких проволочек с их назначением не было. Подобные дела решались за несколько дней, а не за полгода. Что же все это время мог делать Ежов?
Некоторые сведения о Ежове обнаружились в приложении к книге Б.И. Николаевского "Биография Маленкова и история Компартии СССР", в котором, в частности, говорится: "Много позднее, в период кровавой ежовщины 1936 1938 годов, в советской печати промелькнуло сообщение, что операциями, жертвой которых пал Энвер (один из главарей басмачества. - А.П.), руководил будущий "железный нарком" Ежов, выходивший там на большую дорогу своей партийно-чекистской карьеры. Если это сообщение верно, то больше чем вероятно, что начало личного знакомства Ежова с Маленковым относится еще к тем знакомым временам".
Речь идет об операции отрядов войск особого назначения по ликвидации банды Энвера в Восточной Бухаре осенью 1921 года, в которой, по некоторым данным, участвовал красноармеец Г.М. Маленков. В этой связи нельзя исключать, что Ежов был направлен из Москвы в командировку в Туркестан. Но вряд ли можно допустить, что руководил этой операцией Ежов, не имеющий ни соответствующей военной подготовки, ни опыта боевых действий. Если Ежов и был там, то каким-нибудь комиссаром при штабе. Очевидно, в период расцвета "сталинского наркома" льстившая ему пропаганда переоценивала его вклад в борьбу с басмачеством. Но тем не менее пребывание Ежова в 1921 году в Средней Азии подтверждает и В.Ф. Некрасов в своей книге "Тринадцать "железных" наркомов". В очерке о Ежове он пишет: "В годы Гражданской войны Ежов военный комиссар ряда красноармейских частей, где он служит до 1921 года. После окончания Гражданской войны он уезжает в Туркестан на партийную работу..." Если эта версия не соответствует действительности и Ежова в то время не было в Средней Азии, то вряд ли весь этот период он бездействовал и находился в отпуске. Он мог быть на лечении в Москве: по некоторым данным, в начале двадцатых годов он болел туберкулезом. Это в какой-то степени подтверждает его заявление в бюро Марийского обкома РКП(б) от 13 октября 1922 года с просьбой о предоставлении ему отпуска: "С Февральской революции не пользовался отпуском. В феврале месяце с.г. прямо из больницы направлен в Маробласть. Измотался вконец. В настоящее время болею и чуть ли не 7-ми видами болезней".
Двадцатого февраля 1922 года Оргбюро ЦК РКП(б)3 рекомендовало Ежова на должность ответственного секретаря парторганизации Марийской автономной области. Ему не было и двадцати семи лет, когда началась его карьера партийного руководителя.
Перед самым отъездом из Казани Ежов делает благородный жест. Он обращается с письменной просьбой к секретарю областкома А. Карпову посодействовать поступлению в электротехническую академию Красной Армии талантливому изобретателю Константину Капьяну, бывшему казачьему офицеру, а теперь курсанту радиошколы, прибывшему в Казань из 60-й дивизии, дислоцированной в Киеве. Это со стороны Ежова не только забота о способном человеке, выдвинувшем ряд идей, опережавших уровень радиотехники того времени, но и определенная ответственность, поскольку он письменно ходатайствовал за бывшего офицера.
23 августа 1921 года
Заседание бюро Татарского обкома РКП(б) подходило к концу.