Страница 5 из 6
– Прости. Я вела себя не очень-то по-дружески, да?
Джин покачала головой.
– Нет, просто на тебя многое навалилось. Я понимаю.
– Нет, это неправильно. Ты тоже важна для меня. И я хочу знать, что с тобой происходит. Ты по-прежнему моя лучшая подруга, и я облажалась. Я не позволю, чтобы это произошло снова. Обещаю.
И я говорила искренне. Все до последнего слова. Я была для Джин скверной подругой, а она продолжала все это время поддерживать и любить меня. Заботилась о Мэдди, навещала папу, хотя у нее была своя жизнь и свои проблемы.
– А если произойдет, что я получу?
Ее вопрос прозвучал легко, без всякой обиды. Так уж у нас повелось. За всю нашу жизнь мы не сердились друг на друга дольше одного дня.
Я немного поразмыслила.
– Фотографию одного из моих горячих парней голышом? – в конце концов предложила я, зная, что Джинель просто повернута на сексе.
– Заметано!
Она протянула руку, и мы сцепили мизинцы, после чего Джинель поцеловала наши скрещенные пальцы, а потом и я. Никаких красных отпечатков губ на коже. Лучшая. На свете. Помада.
– Но знаешь, ты ведь была очень плохой девчонкой…
Она нахмурилась и состроила грустную щенячью мордочку.
– Думаю, ты должна предоставить мне доказательство, что товар у тебя.
Облизнув губы, я уставилась на нее. Затем, ухмыльнувшись и не сводя глаз с Джинель, вытащила телефон из заднего кармана. Быстро проведя пальцем по экрану, нашла папку с обработанными фотографиями. Выбрала одну, после чего развернула экран.
Джинель взглянула на фотографию и отвесила челюсть.
– Ах ты, чертова развратная сучка! – шепнула она, разинув рот и пожирая глазами экран.
Я придвинула телефон к себе и взглянула на фотографию спящего на кровати Алека. Он лежал лицом вниз. Его сильная мускулистая спина и голая поджарая задница были выставлены напоказ. Длинные рыжевато-золотистые волосы рассыпались по подушке, лишь подчеркивая его идеальную фигуру. Тем утром был особенный свет, и я не могла не воспользоваться моментом.
Я открыла следующее фото. Уэс на пляже, после того как мы занимались серфингом уже без тренера. За месяц я неплохо преуспела в искусстве серфинга. В тот день я уже выбралась на песок и проверяла звонки на мобиле, когда Уэс вышел из воды и начал снимать с себя мокрый гидрокостюм. Ткань зацепилась, и я зацепилась взглядом и щелкнула кадр как раз в тот момент, когда костюм уже практически ничего не скрывал. На фотографии видна была золотистая грудь Уэса и его невероятно тонкая талия. Симпатичная дорожка волос вела к небольшой курчавой рощице как раз над тем местом, где мокрая ткань костюма прятала его внушительное хозяйство. Я снова развернула телефон экраном к Джинель, и та чуть со стула не рухнула. Схватив стопку, моя лучшая подруга опрокинула ее в рот и прикончила одним глотком.
– Я просто ненавижу тебя, – заявила она, таращась на снимок.
– Ага, я тоже себя ненавижу, – ответила я, взглянув вниз, на моего милого Уэса.
На того, кто попросил меня остаться с ним. Я оставила что-то там, позади, с этим калифорнийским серфером-сценаристом, но ни за что бы в этом не призналась. Даже на секунду.
Глава третья
Мажордом, впустивший меня внутрь, провел меня через пентхаус и двустворчатую дверь в конце коридора. Просторная квартира располагалась на сороковом этаже. Подъем на лифте начал напоминать поездку в парке аттракционов – так много времени он занимал. Я бы поставила кругленькую сумму на то, что вид отсюда открывается потрясающий.
Мажордом равнодушно водрузил мою сумку на обитую тканью скамью перед чудовищных размеров кроватью, развернулся и испарился. И вот тут я услышала звук льющейся воды. Кто-то принимал душ.
Черт. Черт. Черт.
Последнее, что мне сейчас было нужно, – это повстречаться с новым клиентом, когда он в чем мать родила. Я уже сжала руку на ремне сумочки и собралась поспешно удалиться, когда дверь распахнулась. Из стены пара выдвинулась мощная фигура. Освещение так подчеркивало его силуэт, что создавало совершенно сверхъестественный образ, уместно смотревшийся бы на большом экране. Я замерла на месте, сраженная наповал.
Мой клиент вошел в комнату. Из одежды на нем было лишь маленькое полотенце, едва удерживающееся на бедрах. Капли воды катились с каждого сантиметра его блестящей кожи. Во рту у меня пересохло, а сердце, по ощущениям, перестало биться. Что, в общем, меня не огорчило – зато я умерла бы счастливой. Короче, впервые за свои двадцать четыре года я узрела совершенство во всем его обнаженном великолепии.
– Пресвятая матерь божья!
Кажется, у меня по подбородку потекла слюна. Про Уэса и Алека стоило написать друзьям и родным. Так я и делала. Часто. Я писала Джинель, пожиравшей глазами каждую букву. Что касается Энтони Фазано, то он выходил за пределы женского понимания. Массивный, словно кирпичный дом. Судя по тем участкам его бедер, что просматривались из-под полотенца, они были толщиной с древесные стволы. Квадратные грудные мышцы и кубики пресса были как будто высечены на его торсе. А руки… я даже не могла спокойно думать, так мне хотелось их потрогать. Хотелось, чтобы они притянули меня к себе, обняли меня. Заставили забыть обо всех неприятностях последних двух месяцев.
Иссиня-черные волосы Энтони были зачесаны назад. С прядей подлиннее капала вода, и капли падали на самые широченные плечи, какие мне приходилось видеть. И это при том что я успела повидать немало голых и сексуальных красавчиков. Парень был настоящим качком, но не уродливым культуристом с мышцами, похожими на связку колбас, и венами-канатами, проступающими под кожей. Нет, он играл в своей собственной лиге. Я знала, что он был боксером, и видела его фото в боксерских шортах, но по сравнению с реальным раскладом картинка бледнела. А расклад был очень реальным. Как целая колода тузов.
Облизнувшись, я уставилась на хозяина дома, выпустив ремень сумочки и уронив ее на пол рядом с кроватью. Бог накачанных мышц смерил меня взглядом с головы и до ног. Прислонившись одним мускулистым, мощным на вид плечом к дверному косяку, он обернул полотенце вокруг шеи и скрестил руки на груди. Ох, лучше бы он этого не делал. Мой сексометр тут же зашкалил, и пришлось принудительно замедлить дыхание, чтобы не упасть в обморок от одного вида этого мужского совершенства.
– Papi[2], Миа приехала, – так прозвучали первые слова, вырвавшиеся из его очаровательно пухлогубого рта.
Минутку… Papi?
Второй мужчина вышел из душа и приобнял бога накачанных мышц за талию. Его лицо просияло широкой улыбкой. Если Энтони смахивал на ходячий шкаф, то этот парень столь внушительными габаритами не отличался, хотя и был в отличной форме: с плоским животом и – насколько я могла видеть – без грамма лишнего жира. А видела я достаточно. Телосложением он напомнил мне француза. Он был не то чтобы хлюпик, но на фоне гигантской стены мускулов, к которой он прислонялся, любой красавчик нормальных размеров выглядел бы довольно субтильным.
Впрочем, лицо у него было потрясающе красивым. Прекрасным, почти андрогинным. Лицо, которое немедленно хотелось запечатлеть на фотографии и повесить снимок на стену. Я жила в Калифорнии и практически не сомневалась, что у парня мексиканское происхождение. Темные волосы, темные глаза, смуглая кожа, острые черты.
То, как непринужденно стояли эти двое, практически обнаженные, опираясь друг на друга, создавало весьма примечательный кадр. И тут меня стукнуло, словно пресс-папье по башке. Почти уверена, что у меня отвисла челюсть. Вытянув палец, я ткнула сначала в одного, а потом в другого.
– Ох. Ого! Э-э… ладно. Ага. Теперь я понимаю, зачем я тебе нужна.
– Ты выбрал сообразительную девчонку, – заметил безымянный мужчина.
Затем он, в свою очередь, осмотрел меня с головы до ног.
– И до смешного красивую, – добавил он, нахмурившись. – Тебе обязательно было нанимать самую хорошенькую?
2
Папочка (исп.).