Железная рука

— Со всей почтительностью к вам умоляю не настаивать.

— Господин комендант, я хочу уберечь вас от угрызений совести и от ошибки… Мадьяна — дочь человека, который сегодня очень богат, к тому же она — племянница генерала. Скрывать правду о ее женихе — значит поступать вопреки всякому праву и разуму. Берегитесь!

— Сестра! Девушка была введена в заблуждение этим мерзким бандитом. Я велел арестовать негодяя, который является душой нынешнего мятежа, и у меня есть неопровержимые доказательства. Я готов проломить ему череп, чтобы не позволить ему наладить даже малейшую связь с теми, кто на воле!

— Еще раз, берегитесь! Вы катитесь в бездну, к вечным угрызениям совести.

— Я выполняю свой долг, и совесть моя спокойна. А там — будь что будет!

Достойная монахиня возвратилась в отчаянии домой и со всякими предосторожностями дала понять Мадьяне, что ее демарш [211] не увенчался успехом.

Бедная девушка воскликнула:

— О! Палач! Презренный палач! Пусть он будет проклят навеки!

Совершенно обезумев от горя, она так быстро выбежала из дома, что ее не смогли удержать. Интуитивно Мадьяна устремилась к тюрьме. Ее топографические [212] познания Сен-Лорана позволили несчастной прийти туда очень быстро. Мустик и Фишало уже были там и молча бродили вокруг мрачных зданий. Часовой грубым голосом крикнул им: «Отваливайте!» Но Мустик, не ведавший сомнений, продолжал свой обход. Его звонкий голос достиг самых потаенных углов темницы:

— Ладно, старина! Что случилось? Разве нельзя немного побродить, чтобы посмотреть и удовлетворить свое любопытство путешественника?

Солдат вскинул ружье и пригрозил:

— Убирайся! Еще один шаг, и я стреляю! Мальчик отскочил назад в тот самый миг, когда другой часовой крикнул Мадьяне:

— Уходите!

Мустик схватил девушку за руку и огорченно прошептал:

— Делать нечего, мадемуазель! Мы пришли, чтобы дорогой хозяин смог услышать наши голоса… дать ему понять: друзья здесь и готовы его вызволить отсюда. Удалось ли нам это? Боюсь, что нет.

— Дорогой малыш! Ты прав. Это единственный способ сообщить Полю о присутствии тех, кто его любит, укрепить в нем надежду…

И тут в голове девушки возникла мысль, может быть, несколько экстравагантная [213], но единственно правильная в эту минуту. Она сказала:

— О! Меня Поль услышит!

Удерживая слезы и душившие ее рыдания, Мадьяна начала петь:

Я люблю его, как безумная! Я люблю его, как никогда не любила. Я только что сказала это по-французски И повторю это по-креольски.

При звуках чудесного голоса завороженные солдаты морской пехоты остолбенели. Приказ запрещал людям приближаться к тюрьме, но не запрещал петь.

Мадьяна продолжала, уверенная, что эта наивная, незамысловатая песня долетит до самой дальней темницы.

Я люблю тебя!

Я никогда тебя не покину.

Ты — свеча.

А я — птица

Я птица, птица… о!

Жалостный стон вырвался у нее из груди и прервал пленительные наивные признания, полет звуков, звеневших, как металл, и нежных, как хрусталь.

Собрав всю свою волю, Мадьяна сжала кулаки, напряглась, чтобы не упасть, и продолжала, теряя силы:

Я обожгла крыло.

Нежная моя любовь,

Ах, как я люблю тебя, мой коко..

Мой дорогой, дорогой мой!..

Девушка набрала полную грудь воздуха и победно пропела последнюю строку.

Тотчас же ее стали душить рыдания, долго сдерживаемые слезы потекли из глаз. Изумленные и очарованные часовые глядели на прекрасную плачущую певунью. Их души смягчились при виде ее мук. Но приказ! Неумолимый приказ.

Один из солдат приблизился к несчастной, склонился к ее уху и тихо произнес:

— Мадемуазель, прошу вас, уходите. Это приказ. Не настаивайте… иначе нас посадят в тюрьму.

Мадьяна отрешенно проронила:

— Да… спасибо! Я ухожу.

Она бросила взгляд, полный отчаяния, на мрачные здания, и по ее телу пробежала дрожь.

Все окна в стенах были прикрыты сверху деревянными навесами.

И все же именно оттуда донеслось:

— Ма… дья… на!

Девушка, которая еле передвигала ноги и шла, опираясь на руки юных друзей, прошептала:

— Это Поль! Будь благословен Господь… Он меня услышал.

Мустик, внезапно просветлевший, воскликнул:

— Железная Рука! Да, это Железная Рука! Мадемуазель, мужайтесь! Мы перевернем небо и землю, но спасем его!

— Да, дорогой малыш! Мы вырвем Поля из этого ада и докажем его невиновность. Но теперь надо быстрее вернуться… мне что-то нехорошо.

Когда Мадьяна пришла домой, у нее зуб на зуб не попадал, голова раскалывалась от нестерпимой боли.

Обеспокоенный Мустик предупредил настоятельницу. Славная женщина поспешила прийти, осмотрела девушку и уложила ее в постель. Затем она позвала мальчика, который сгорал от нетерпения, беспокоясь о здоровье девушки.

— Не тревожьтесь, дитя мое, — сказала ему монахиня. — Мадьяна все опасности. Она просто устала с дороги, а эмоциональное напряжение вызвало сильный приступ лихорадки. Отдых, хинин, уход и особенно покой быстро поставят ее на ноги.

— Да, мадам, надеюсь… Она сильная и мужественная. Мы будем о ней заботиться, но кто ей даст душевный покой?

Настоятельница посмотрела в светлые глаза мальчика, сверкавшие умом и решительностью, и после долгого молчания проговорила:

— Дитя мое, я знаю, вы любите Мадьяну и ее жениха…

— Я им предан до самой смерти!

— Вы показали пример смелости и находчивости, очень редкий в таком возрасте…

Смущенный похвалой, Мустик покраснел, смешался и прошептал:

— Я не заслуживаю этой похвалы, мадам… Но я готов сделать все, что могу, там, где жизнь так жестока и опасна.

— Чудесно! Надо попытаться сделать для друзей еще больше и лучше, если это возможно. Я доверяю вам, несмотря на вашу молодость, одну очень важную вещь. О ней до нового приказа нельзя говорить никому ни единого слова.

— Мадам, я буду достоин вашего доверия. Вы увидите…

— Слушайте меня. Будьте внимательны и не прерывайте. Я только что узнала, что два иностранных путешественника прибыли вчера утром с голландским кораблем. Один инженер, другой, тот, что его сопровождает, что-то вроде фактотума. Человек, который мне об этом сообщил, достойный доверия, находит, что ведут они себя как-то странно.

— Интересно! — невольно вырвалось у Мустика. — Ведь наш хозяин Железная Рука — тоже инженер, а таких специалистов в нашем краю не так уж много. Но простите, мадам, я перебил вас.

— Меня это так же поразило, как и вас. Я не знаю имени приезжего. Возможно, он вполне заслуживает уважения. Впрочем, комендант оказывает ему особые знаки внимания. Однако приезд в один и тот же день двух людей одинаковой профессии показался мне, как и вам, странным.

Мустик подумал, покачал головой, и его разбуженное воображение стало выстраивать одну гипотезу за другой, а монахиня продолжала:

— Вместо того чтобы воспользоваться гостеприимством, которое всегда предлагает почтенным гостям комендант, оба путешественника устроились у Пьера Лефранка, старого ссыльного, абсолютно порочного: в его дом вхожи разные подозрительные личности. Так вот, дорогое дитя, что вам надлежит сделать… Надо узнать имена этих двух людей, не выдавая себя ничем и не подвергаясь никакому риску.

— Мадам, это можно сделать. Вот увидите.

— Оставляю на ваше усмотрение выбор средств, но с обязательным соблюдением мер предосторожности.

— Хорошо.

— Повторяю, сохраняйте крайнюю осторожность. И когда что-нибудь узнаете, приходите ко мне. До свидания, мое дитя, и да поможет вам Бог.

— Спасибо, мадам. Положитесь на меня и примите заверения в искреннем к вам уважении.

Сказав это, Мустик вышел, присоединился к терпеливо ждавшему его Фишало и предложил ему вернуться домой.

Note211

Демарш — действие, выступление, мероприятие (главным образом дипломатическое).

Note212

Топографический — передающий в виде карты все особенности рельефа местности, пути сообщения, населенные пункты и т. д.

Note213

Экстравагантный — сумасбродный, причудливый, из ряда вон выходящий.