Гомогенез

Смысл мира должен лежать вне его. В мире все есть, как оно есть, и все происходит так, как происходит. В нем нет никакой ценности, а если бы она там и была, то она не имела бы никакой ценности для объектов, принадлежащих к этому миру. Поэтому не может быть высказан ответ на вопрос о смысле жизни. А для ответа, который не может быть высказан, не может быть высказан вопрос. Таким образом, загадки «смысла жизни» не существует.

Все это корректно выводится логически из следующего положения: «Если вопрос вообще может быть поставлен, то на него можно также и ответить» [86]. Те, кто желает размяться, могут проделать этот вывод самостоятельно, а тех, кто не хочет или не в состоянии, отошлем к Б. Расселу и Л. Витгенштейну.

Таким образом, любой феномен в философии рассматривается исключительно как имеющий смысл для человека (конкретного или какой-то группы; но при этом некоторые любят распространять свой смысл для общности всех). Ни один объект не имеет смысла «сам по себе» [87], непосредственно для себя самого, смысл - это исключительно внешнее понятие, применимое только по отношению к другому объекту, являющемуся внешним относительно определяемого. Именно поэтому один и тот же объект имеет разные смыслы для различных внешних объектов. Скажем, смысл существования некоего условного И.И. Иванова один - для его жены, другой - для его ребенка, третий - для начальника по работе, четвертый - для подчиненного, пятый - для остановившего его инспектора ГИБДД et cetera. Смысл же существования упомянутого Иван Иваныча для него самого отсутствует по определению, он может лишь придумывать себе отдельные цели и объявлять их имеющими смысл не локально и временно, а глобально для всей его жизни [88].

Отношения же между человеком и социумом, человеком и другими людьми, человеком и познанием и т.д. давно исследуются социологами, психологами и другими специалистами. Таким образом, любая попытка философов подойти к проблеме человека неизбежно скатывается в ненаучную область, практически противоставляя философскую антропологию научным исследованием феномена человека, что вызывает апелляции к понятиям морали, нравственности и тому подобным искусственным надстройкам; при этом дополнительно, не желая признавать то, что философия в данном случае малоприменима (как же, ведь «философия - мать всех наук!» [89]), некоторые философы претендуют на координацию действий ученых [90], хотя и редко говорят об этот прямо.

«В сфере развития науки она [философская антропология] может прояснить, сравнить и скоординировать различные модели человека, некоторых основана работа отдельных дисциплин. ... Например, в проведении социологического исследования нужно руководствоваться не только нашим определением "социологического человека", но и понятием человека, где определено, какова моральная ответственность за поведение относительно наших коллег. В конце концов, нельзя определить долю морального греха [91], просто исходя их нашего идеала человека и не принимая в расчет наши предположения о возможностях человека». - Х.П. Рикман, «Возможна ли философская антропология?»

И еще раз предоставим слово Витгенштейну: «Правильным методом философии был бы следующий: не говорить ничего, кроме того, что может быть сказано [92], - следовательно, кроме предложений естествознания, т.е. того, что не имеет ничего общего с философией». Но попробуйте даже заикнуться об этом большинству современных философов! Прекрасно восприняв и запомнив то, что «философия - мать всех наук», большинство из них категорически не соглашаются пользоваться методологией философии, ее базовым законом, являющимся также законом методологии мышления: «Только факты могут выражать смысл, класс имен этого делать не может».

В социально практическом применении, к примеру, это значит буквально следующее: сентенция «Человек - это звучит гордо» не имеет смысла. По причине того, что слово «человек» здесь выступает именно как наименование класса особей, имеющих определенные признаки.

Далее: слово «разумный» в наименовании «человек разумный» не имеет смысла в качестве факта наличия разума у какой-то конкретной особи данного вида. Это слово ничего не говорит о том, что какой-то конкретный человек обладает разумом, т.к. сочетание «человек разумный» не констатирует факта, оно только называет умозрительную концепцию.

Более того, притязания на целостность восприятия проблемы «что есть человек?» с философской точки зрения никак не обоснованы [93].

«С какой точки зрения вы рассматриваете человека? - с экономической? с социальной? с психологической? с религиозной? - вот, без сомнения, обычная реакция на вопрос о человеке. И если вы осмелитесь сказать "ни с одной из них", - вы будете подвергнуты остракизму. Отрицание любой "точки зрения" равносильно в глазах собеседника отказу от мышления вообще. ... Поэтому прежде всего приходится заниматься разъяснением "позиции", которую вы собираетесь защищать. Затем, когда "точка зрения" выделена и ограничения сделаны, обсуждение идет обычным порядком с обычными результатами: отшлифовывается еще одна точка зрения среди множества других, скопившихся в разбухшем шкафу истории». - Р.М. Цанер, «О подходе к философской антропологии»

Общий недостаток большинства философов - это отсутствие четкого логического мышления и неспособность применить свои рассуждения к своим же выкладкам, слишком их увлекает полет мысли (причем, для некоторых - не полет, а судорожное переползание с места на место).

Можно согласиться с мыслью И. Канта, что любое достижение науки помогает человеку лучше познать себя, но это опять же сводится к существованию множества различных подходов к познанию человека, никак не стремящихся к объединению в единое целое. Как верно заметил Л. Фарре («Философская антропология»): «В философской антропологии исследование идет по кругу, и чем ближе исследователь подходит к объекту исследования, тем труднее ему кажется достижение центральной точки».

Для иллюстрации вышеприведенных мыслей возьмем европейскую [94] философскую мысль XIX-го века, в котором основали многие современные направления современной философии. Этот период удобен еще тем, что различные философские школы развивались параллельно, предоставляя наглядную картину временного среза философской мысли. В XX-м веке мы найдем практически лишь последователей великих мыслителей прошлого, развивающих их идеи, а также некоторые оригинальные направления мысли, не получившие широкого распространения; нас же интересуют именно те школы, которые получили достаточное распространение, - те, которые в достаточной степени соответствуют менталитету общества в целом. Кроме того, именно в XIX-м веке философия впервые начала рассматривать антропологию как отдельную часть философского знания; в этом же веке Ницше впервые в философии определил человека не как нечто сформировавшееся окончательно, а как существо, находящееся в процессе развития. В связи с этим Ницше иногда упрекают в том, что проблема взаимоотношений человека с человеком им практически не рассматривалась, а его работы практически привели к прерыванию традиций романтиков [95] и т.п. Мы же придерживаемся позиции, что упомянутая область относится скорее к прерогативе психологии, а не философии, поэтому такое обвинение беспочвенно (более того, оно выдает стремление некоторых философов оттяпать себе кусочек науки [96], чтобы казаться солиднее и обоснованнее).

86

Корректно поставлен, разумеется.

87

Не путайте с Кантовской «вещью в себе» и т.п. - мы здесь говорим исключительно о смысле объекта.

88

Иллюзии наличия «смысла жизни» будут подробно рассмотрены далее в одной из глав.

89

Попытки отдельных философов быть «строго научными» или объединить философию и науку иногда просто поражают своей, гм, своеобразностью. Скажем, некий Ф.С. Ротшильд в книге «Концепция и методы» пишет следующее: «Молекулы ДНК являются представителями субъекта, протеины действуют как получатели сообщений от субъекта, а молекулы РНК выполняют роль условных знаков между отправителем и получателем». Г. Хенгстенберг, по чьей работе «К ревизии понятия человеческой природы» цитировался этот «биосемиотик», назвал обозначение ДНК в качестве «субъекта, в котором воплощена самость клетки», «некоторой переоценкой биологических явлений», хотя такой «творческий подход» заслуживает гораздо более резкого определения, так как не является ни научным, ни философским.

90

Приблизительно по такой «логике» организовываются комитеты по биоэтике и прочие организации, любящие руководить, не пущать и запрещать.

91

Очень показательно отсутствие сомнений в том, что эту самую долю надо определять. Надо, и все тут! Куда же без греха и морали?

92

Сказано так, чтобы имело смысл, а не «сказано вообще».

93

Они никак не могут быть обоснованы, именно исходя из метафизичности понятия «человек», единственно корректной в философии (см. в тексте). Таким образом, при попытке решить проблему «что есть человек?» в метафизическом плане получим «абсолютно круглого человека в вакууме», а переходя с поля «философских образов» на поле фактов, получим столько определений человека, сколько существует, существовало и будет существовать конкретных особей «человеческого рода».

94

Восточная философия практически не занимается вопросами человека как такового, делая упор на познание бытия в целом. Действительно, если весь мир - иллюзия, то к чему говорить о двуногих прямоходящих частностях этой иллюзии отдельно?

95

Мы не будем рассматривать в книге философов-романтиков (Г. Вакенродер, Ф. Шлегель, С. Кольридж, И.В. Гете и др.). Романтики - они и в философии романтики... Даже Гегель, сам придерживаясь весьма надуманной позиции, высказался по их поводу следующим образом: «Несчастное сознание живет в страхе, боясь запятнать великолепие своего "внутреннего" поступками и наличным бытием. Чтобы сохранить чистоту своего сердца, оно избегает соприкосновения с действительностью, стремясь в своем своенравном бессилии отречься от самости, доведенной до крайней абстракции и сообщить себе "субстанциальность"» - цит. по Р.М. Габитова, «Человек в философии романтизма».

96

Сложно сказать однозначно, можно ли назвать философию наукой или нет. Все зависит от определения. Что есть наука - численное моделирование стабильно повторяющихся процессов, минимально зависящее от наблюдателя (В. Луговской) или максимально скептическое отношение к действительности (Ю. Тихонравов)? Это - вопрос философский: научная методология является разделом философии (при этом согласно второму определению философия может быть наукой, а согласно первому - нет).