Страница 3 из 6
Теперь она спешит к герою – тому, кто, рискуя жизнью, спасает других. Она ветрена, и новое чувство уже захватило её. Но, не добежав до спасателя, останавливается. Глухой голос, надорванный страданием, зовёт её. Юная Смерть оборачивается, замирает, прислушиваясь. И взаимное желание сплетает дорогу для встречи смерти и человека: на подоконнике сидит высосанная усталостью женщина с погасшей душой.
– Сил больше нет, – говорит она сипло и безразлично смотрит на несущиеся мимо низкие облака.
Юная Смерть кладёт руку на влажное запястье своей новой возлюбленной.
– Никто уже тебя не полюбит, – тихо шепчет она на ухо женщине. – Ты – моя. Жизнь в тебе давно угасла. Расколи тонкую скорлупу тела, отпусти себя на свободу. И мы будем вместе. И муж пожалеет обо всём. Представь, как он упадёт на колени и закроет лицо руками, пряча слёзы. Но тебя уже не вернуть… И сын наконец-то оторвётся от дружков с улицы. Горе утраты очистит их души. Твоя жертва не будет напрасной. Они образумятся с твоим уходом. Ну же, милая, позволь мне обнять тебя! Поторопись, а то лишишься и моей любви…
И женщина соскальзывает вниз, в объятия ласковой смерти.
Время и пространство мира, сплетённые ароматом людских мыслей и страхов, исказились и расступились, пропуская коварную Старуху Смерть. Она шагнула к толстячку и тенью последовала за ним, нашёптывая путь. Он долго сопротивлялся – разум брал верх, и он обходил опасные тропы. Но однажды, под давлением накопившейся усталости, он послушно последовал указаниям странного голоса. Неосторожный шаг – и толстяк сорвался с края тропы в обрыв, полетел вниз, в пропасть, на острые клыки-камни. Вдруг ему удалось схватиться – пальцы крепко стиснули старый корень, и он повис на пугающей высоте. Пропасть разинула пасть… И Старуха Смерть неторопливо зашагала к жертве.
– Нет! – звонкий детский голос колокольчиками взорвал равномерное урчание звуков природы. Откуда ни возьмись появилась Маленькая Смерть. Она повисла у Старухи на локте. – Уступи его мне. Он мой! Отдай! Я хочу, я!
Старуха попыталась отцепить назойливую девчонку.
– Не всё будет так, как хочется тебе, – зашипела Старуха. – Прочь! Путешественник мой. Да ты и сама это чувствуешь!
– Нет! – И Маленькая Смерть отрицательно завертела головой. – Я чувствую, что он мой!
– Врёшь, – проговорила Старуха, – по тебе видно, когда ты врёшь.
Она оттолкнула девочку, и та упала на твёрдую землю.
Старуха, покряхтывая, спустилась по почти отвесному склону и протянула руку бедняге-исследователю. Он попытался ухватиться за неё, продолжая другой рукой держаться за корень. Но не хватало нескольких сантиметров.
– Пойдёшь со мной? – спросила Старуха.
«Что за дурацкий вопрос? – поднялся в его голове возмущённый рой мыслей. – Как будто есть выбор».
– Да! – отчаянно выкрикнул он.
Рот искривился в пугающей улыбке, и Старуха ухватила его за руку. Недобрый огонь вспыхнул в её глазах. От прикосновения холод разлился по телу. Старая гиена оттолкнулась от земли. Босые ступни Старухи оторвались от почвы. Две фигуры сорвались в злобно скалящуюся пропасть.
Малышка села на землю. Слёзы стекали по щекам, капали на траву. Ветер стонал в ущелье и пронзительно свистел в кронах. Старуха, усталая и растрёпанная, подошла к малышке со спины. Тяжёлая морщинистая рука легла на детское плечико. Старуха села рядом и обняла девочку. Та содрогнулась от слёз, с новой силой прорвавшихся наружу.
– Ты должна была уступить, бабушка, – прошептала она.
– Ну, тише, тише.
Морщинистые руки гладили белокурые волосы.
– Это подло! – раздался детский крик над травой. – Подло! Слышишь? Верни его…
– Ты знаешь, что не могу. Никто не может.
Маленькая Смерть оттолкнула Старуху, вырываясь из объятий.
– Поздно, милая, поздно, – кривые пальцы потянулись к девочке.
И Маленькая Смерть уступила, позволила жёстким, кожистым, как крылья летучей мыши, рукам стереть грязь со своего лица. Она уткнулась в плечо Старухи и тихонько засопела.
Молодая Смерть стоит у балконной двери. Задумчивый взгляд переходит с мужчины зрелого возраста на его ровесницу-супругу. Они суетливо укладываются спать. Точнее, суетится жена. Муж же провожает её усталым взглядом. Хронически не высыпавшийся, работающий по шесть дней в неделю, он наблюдает за тем, как супруга мажет лицо кремом, потом забирается под одеяло, но неожиданно вспоминает, что хотела смазать ноги гелем для вен. Он тяжело вздыхает. Ещё пара седых волос прибавляется на голове.
– Тебе идёт проседь, – мурлыкает супруга. – Благородно.
Молодая Смерть выглядит задумчивой. Ей нравится смотреть на тех, за кем вскоре суждено прийти. Платье, длинное, светлое, элегантно струится по фигуре. Тонкая сигарета в изящных пальцах отрывается от алых губ. И струйка пряного дыма провожает сигарету.
Жена чихает.
– Ой, что-то нос защипало, – говорит она. – Соседи курят, что ли?
Свет гаснет. Молодая Смерть отправляет сигарету в окно. Она прокрадывается в постель. С ней часто просыпаются усталые мужья… Изящные пальцы аристократки ложатся на его лицо и мягко, но настойчиво обращают его к себе.
– Ты сон? – с надеждой спрашивает он.
«Неужели чаровница всю жизнь пряталась за ширмой в нашей супружеской спальне?» – почему-то грезится ему.
Она кивает и бархатно улыбается. Нить жемчуга змеёй сползает меж сочных грудей. Он тянется к соблазнительной незнакомке. Она отвечает поцелуем… Она ведёт за собой: уверенная поступь, гордый профиль, расправленные плечи. К нему она пришла молодым инфарктом.
И Молодая Смерть, довольная собой, отправляется к старику Ирвину. Невидимкой она скользит сквозь дверь. Тёплая, деревянная, былых времён дверь навевает приятные воспоминания. Когда-то люди не торопились, как нынешние. В них было больше покоя и смирения, чем в прежних. Они по духу были ей ближе. И Смерть не сдержала улыбку. Её встретил мрачный, оклеенный старинными бумажными обоями коридор. И запах старости. Рукой Смерть отвела занавеску деревянных бус и прошла в комнату – выцветшие зелёные обои, старинное трюмо на резных ножках, шкаф с самодельными резными дверцами и ламинат «под дуб» на полу.
Старик сидел на диване. Его взгляд был обращён к окну, однако не бегущие мимо облака интересовали хозяина квартиры. Перед глазами проплывали и раз за разом переживались старые воспоминания. Ирвин понравился Молодой Смерти. Статный, с въевшимся глубоко в морщины выражением лёгкого презрения на лице.
Молодая Смерть неспешно подошла к старику, села рядом. Она походила налань у родника. Течение жизни хозяина квартиры мирно журчало у её ног. Цокни каблучком – и уйдёт родник в землю. Складки его кожи преображались в карту. Молодой Смерти нравилось путешествовать взглядом по пересечениям этих «каналов». Она уважала таких, как Ирвин, которые прошли «дистанцию» до конца, не разочаровались и находили в себе силы переходить от одного жизненного этапа к другому, и тех, кто не прятался, но интуитивно обходил опасность. Незваная гостья ухмыльнулась и поглубже вдохнула сладковатый запах стариковской квартиры – вот она, полная чаша: аромат близости с родителями перерастал в глубокую любовь к женщине и оборачивался радостью от рождения первенца, заботой о семье, самопожертвованием и… Выросшее дитя покидает гнездо, супруга так и не находит новой путеводной нити, жизнь утекает из её сердца, горечь вдовства и в наказание – пенсия, как дорога в склеп.
– Тебе пора, – тихо произнесла красавица, поигрывая жемчугом.
Уши Ирвина дрогнули. Старик насторожённо осмотрелся. Глубоко посаженные глаза сузились до щёлочек.
– Кто здесь? – воскликнул он и выхватил из-за спинки дивана трость. Ирвин закрутился на месте, держа её в вытянутой руке, как рапиру.
– Где ты? Чую же, что здесь, не вижу только… – забормотал старик.
Молодая Смерть посмотрела на него со снисходительной улыбкой.