Страница 7 из 12
Но как раз всё перечисленное и являлось виной Хусейна в глазах этих людей: они завидовали ему и ненавидели его отца.
Вы, о люди, еще увидите зло и истребление. Когда вы сами пригласили нас сюда, вы были удивлены и смущены. Но разве мы не приняли ваше приглашение?.. Как же так вышло, что мечи ваши поначалу были на нашей стороне, а теперь они – против нас? Мы ни новшеств никаких не вводили, ни ошибок не совершали, почему же сейчас, когда мы вам больше не нужны, вы снарядили против нас целую вражескую армию?.. Вы причинили страдание праведным мусульманам, вы – те, кто разорвал Коран… Вы нашли себе опору в Ибн Харбе, и для Господа вы теперь – вероломные преступники… Да будет лежать проклятие Господне на тех, кто нарушил свое обязательство, которые сначала укрепляют его, а потом разрывают на части… Знайте, что ублюдок и сын ублюдка настойчив лишь в двух вещах: либо обнажать меч, либо терпеть унижения, а мы, увы, подвергаем себя унижению… Я не потерплю от вас никакой отговорки и предупреждаю вас… знайте, что не пройдет и года, как вы увидите, что колесо судьбы обернется против вас самих… А сейчас соберитесь с силами, насколько возможно, и примените всю свою мощь в бою против меня. Я же целиком полагаюсь на своего Господа…»
Так говорил Имам куфийскому отряду. Не раз и не два он призывал противников выполнить свой долг, он ведь не хотел, чтобы они оставались в неведении, идя в бой.
Хурр был волен выбирать между адом и раем, и он выбрал рай. Примерно тридцать человек из отряда Амра Саада отделились от войска и перешли на сторону Имама. Амр Саад, увидев это, осознал, что, возможно, еще больше людей изменят свое мнение, и позвал знаменосца из своего отряда. Первую же стрелу из своего колчана он пустил в сторону небольшого отряда Имама Хусейна. После чего стрелки Амра Саада засыпали лагерь Имама градом стрел. Не было ни одного человека, который бы не пострадал от них. Хусейн же увидел, что его вынуждают вступить в бой, и, обратившись к своим сподвижникам, сказал: «Да смилуется над вами Господь! Вставайте и идите на смерть свою, от которой никуда не скрыться. Эти стрелы – послание вам от того народа».
Оба войска вступили друг с другом в битву, и в первом же сражении многие сподвижники Имама встретили свою смерть, от которой никуда не скрыться.
Через некоторое время после начала сражения Абу Самама Сайдави устремил глаза к небу и заметил, что пришло время молитвы. Он пошел к Имаму и сказал ему: «Да буду я жертвой твоей! Эти люди уже добрались до тебя, но клянусь Богом, пока меня не убьют на твоих глазах, ты не умрешь. Я бы хотел, когда отправлюсь на свидание со своим Господом, прочитать вот этот полуденный намаз, чье время уже пришло, вместе с тобой».
Имам тоже обратил взгляд к небесам и сказал: «Да сделает тебя Господь одним из тех, кто всегда верен молитве, раз ты о ней вспомнил. И правда, сейчас наступило время намаза».
И он громко сказал: «Попросите их приостановить сражение, чтобы мы могли прочесть намаз».
Всякий, кто проходил по полю боя, видел, что лицо Имама становилось все радостнее и светлее, несмотря на все выпавшие на его долю лишения.
Некоторые из сподвижников говорили: «Вы только посмотрите на него! Он не боится умереть!»
Имам сказал им: «Успокойтесь… Смерть – это мост, выводящий вас из трудностей к садам вечного блаженства. Кто из вас не захочет попасть из тюрьмы прямо во дворец? Но смерть для ваших врагов – это переход из дворца в темницу. Мой отец говорил мне, что Пророк сказал: “Этот мир – темница для праведника и рай для неверующего, а разделяет их мост – смерть: кому – переправа в рай, а кому – в ад”».
Хусейн уходил к Господу своему, так о чем ему было волноваться?
Почему бы ему не уходить с радостью?
На следующий день события достигли своего апогея. Хусейн отправился к своей сестре и сказал ей: «Принеси-ка мне ту рубашку, что оставлена как залог».
Эта рубашка служила залогом: ее подарила Зейнаб их мать и сказала, что, когда она потребуется Хусейну и он наденет ее, то уже через час покинет этот грешный мир.
К горлу Зейнаб подступил комок слез, и был он таким же тяжелым, как и весь наш мир. Но она принесла ту рубашку. Это была старая, выцветшая вещь. Хусейн немного надорвал ее. Зейнаб спросила его: «А в чем же заключается скрытый смысл этой потрепанной и выцветшей рубашки?»
Хусейн ответил: «Эти люди еще более наглые и бесстыжие, чем ты думаешь».
Зейнаб задумалась о наглости тех людей.
Хусейн надел ту старую рубашку под свои доспехи, вышел к шатрам и громко произнес: «Зейнаб, Умм Кульсум, Сакина, Робаб, я в последний раз обращаюсь к вам». При этих словах Имама все ощутили привкус близкой разлуки и прощания.
Хусейн сказал им: «Приготовьтесь к бедам и несчастьям. Но знайте одно: Господь защитит вас, спасет вас от козней и зла врагов ваших, наградит вас благом. Он подвергнет ваших врагов страданиям и несчастья ваши заменит на многочисленные милости и блага. Вы будете рядом со своим Господом…»
Сакина, у которой глаза наполнились слезами, промолвила, плача: «Отец! Значит, ты покорился смерти?»
Хусейн ответил: «Как же не покориться смерти человеку, у которого в этой жизни не осталось ни одного близкого друга и помощи ждать уже неоткуда?»
Всякий раз, как Имам направлялся к врагам своим, чтобы поговорить с ними, он представлялся сыном Фатимы и внуком Посланника Божьего. Но об отце своем не говорил ни слова – ибо знал он, что те люди ненавидят Али. Таким образом, он хотел наставить людей на путь истинный, чтобы они оставили свою затею.
Но в последний раз, когда он отправился к вражескому стану, то представился уже по имени отца и сказал: «Я – Хусейн, сын Али».
Видимо, задача его была исполнена, раз он хотел, как и отец в свое время, отправиться к ним.
После первого своего прощания Хусейн отправился на поле битвы и проявил там такие чудеса боевого искусства, что, если бы меч Малека ибн Йасара не настиг Имама и не ранил его в голову, возможно, он ту пустыню превратил бы в болото, затопив ее кровью куфийцев. Он возвратился к своим шатрам, чтобы перебинтовать голову. Его обступили со всех сторон женщины и дети. Зейнаб перевязала ему голову. Он силился встать и вернуться в неравный бой, но как тогда поступить с детьми? Зейнаб и Умм Кульсум помогали ему и, используя всевозможные ухищрения, выпроваживали от него детей. Хусейн оседлал своего коня, Зуль-Джанаха, но конь вдруг отказался идти. А когда Имам взглянул вниз, то увидел, что его дочь связала коню ноги. Она сказала: «Я не отпущу его, отец, пока ты не спешишься».
Хусейн поневоле сошел с коня. Девочка сказала: «Ты должен сесть».
Хусейн подчинился просьбе дочери. Девочка села к нему на колени и сказала: «Ты помнишь, когда нам сообщили о гибели Муслима, ты усадил его дочерей к себе на колени и приласкал их? И теперь, если ты уйдешь и больше не вернешься, кто же меня утешит и приласкает? Сделай же это, отец, прежде чем покинешь нас. Ни одна рука не может так приласкать, как твоя».
Имам Хусейн всхлипнул, и это лишило выдержки всех остальных. Все, кто был рядом с ним, заплакали. Хусейн погладил девочку по голове и сказал: «Доченька, не разжигай огонь в моем сердце».
Хусейн поднялся и вышел. Недолго пришлось ждать его дочери – вскоре она стала сиротой.
Путь каждого, кто вступал в бой против Имама, быстро подходил к концу, и лежал он прямиком в ад. Стольких Имам убил в том бою, что из мертвецов можно было построить дамбу.
Больше уже никого не осталось, с кем можно было бы воевать один на один. И тогда Имам напал на правый фланг отряда Амра Саада и рассеял его. После этого он напал на левый фланг.
Те, кто был построен в тысячный отряд стройными группами, пустились от него врассыпную, словно саранча. После каждого своего нападения Имам возвращался на прежнее место и громко кричал: «Нет силы и могущества, кроме как у Аллаха». Он хотел, чтобы слова его долетели до жены его, чтобы она поняла, что он еще жив.