Страница 4 из 21
Покинуть дворец в качестве Шадала эл’Харэна труда не составило, все это уже стало рутиной. А вот поиски эл’Травиа заняли время. Родич короля на месте не сидел, он управлял огромной финансовой империей, разъезжал по своим владениям близ столицы, контролировал многие процессы. Напав на след, агенты вели Мясного короля до самого вечера, заранее сообщив мне наиболее удобное место и время перехвата.
– Как думаешь, если я подарю Бели такую же яхту, она оттает?
– Вы дарите супруге боевые корабли, хозяин, не думаю, что яхта может ее впечатлить.
– Ты права, это понижение планки. К тому же в этот раз она действительно в бешенстве. Уверен, это накапливалось долгое время, прежде чем давление сорвало крышку котла, образно выражаясь.
Мы встретили Ганзеко эл’Травиа у сходней, по которым он покидал борт «Пеликана».
– Добрый вечер, монзеньор, желаю здравствовать.
– Какого дьявола ты забыл на моей земле?
– Заглянул поболтать.
– Если не уберешься сей же час, отправишься болтать с крабами на дне этой лагуны.
– А они мне что-нибудь поведают о бедственном положении Луанар эл’Азарис? – Я сделал крошечный шаг вперед, вопиюще нарушая личное пространство эл’Травиа и протягивая ему конверт с письмом. – Постарайтесь впредь не разбрасываться своей корреспонденцией, так ведь и обвиненным в измене можно стать. Ну так что, побеседуем и решим, как бы нам помочь друг другу?
Рядом с пристанью собрались работники порта. Они изначально не хотели пускать на остров незваных чужаков, но жетон тайной службы и мое благородное происхождение принуждали к сдержанности. Теперь им нужно было лишь слово хозяина, чтобы швырнуть нас в море. Но этого не произошло.
Ганзеко эл’Травиа являлся крепким орешком. Свой смертный приговор он смял и безразлично отшвырнул прочь как мусор, после чего жестом пригласил следовать. Уверен, тысячи солдат с улыбкой пошли бы на смерть, веди их такой бесстрашный лидер. Казалось, будто Силана восполнила сомнительное достоинство его крови огромной харизмой и истинно тэнкрисским характером.
Мясной король Арбализеи жил недалеко от личного порта, на вершине скалистой гряды, переходившей в плато, укрытое апельсиновыми садами. Его дом не стремился к небу – приземистое, но широкое и просторное здание из камня и дерева, с соломенной крышей и традиционной арбализейской верандой. Двор, конюшня, кузница, пристройки для слуг и скота, амбары. Маленькая старинная гранха[1] заставляла верить, будто мы с Себастиной перенеслись на двести – триста лет назад.
К приезду хозяина уже накрывали на стол, и эл’Травиа неожиданно стал представлять нас своей семье. Женой его оказалась человеческая женщина в традиционном арбализейском платье, босоногая, загорелая и черновласая, с широкими бедрами и тяжелой грудью; лишь тонкие черты лица не позволяли верить, будто она простолюдинка. Дети в количестве пяти чернявых голов также были людьми. Во всяком случае – на вид.
Пережив обильный ужин, мы переместились в трофейный зал, уставленный чучелами животных и обвешанный оружием, где уединились за закрытыми дверьми. Эл’Травиа разлил по бокалам апельсиновое вино и отошел к окну.
– Итак, монзеньор, Великий Дознаватель желает знать все в деталях.
– Мне глубоко плевать, чего желает этот мескийский мужеложец в посеребренной маске. Я лучше поговорю с его цепной собакой, которая отважилась явиться на мой остров без приглашения.
– Я передам…
– Передай также, что я не боюсь этого клоуна, с которого под плащом явно пот градом катится. Пусть перестанет разыгрывать из себя опереточного злодея и позорно прятать рожу под маской. Честный тэнкрис лица не скрывает, даже если оно обезображено.
Разговор сразу двинулся куда-то не туда.
– Ваше письмо…
– В детстве Солермо был другим, счастливым и светлым. Я часто играл с ним и Луанар в дворцовых садах и точно знал, что, когда мы вырастем, буду с гордостью служить своему королю.
– Часто играли? Хм… сколько вам лет, монзеньор?
– Семьдесят два, разве не видно?
– А… м-да.
– Я знаю, какое впечатление произвожу, – ровно сказал он, – однако ни силой, ни достоинством, ни долголетием Силана меня не обделила.
– Что замечательно. Может, вернемся к главному? В детстве король был вашим другом, полагаю, со временем что-то пошло не так?
– Он стал сходить с ума, вот что! Я впервые заметил это, когда мы еще в подростках ходили, но позже, после коронации, все стало лишь хуже.
– Мы бы знали, взойди на престол сопредельной державы безумец.
– Засуньте себе эту самоуверенность туда, где прибоя не слышно. Никто не видел Солермо настоящего, кроме нас, знавших его с детства, кроме семьи.
– Можно точнее очертить круг лиц?
– Семья, – повторил он раздраженно. – Малышка Луанар, заботливый дядя Сигвес, старик эл’Рай и я. Фелирая тоже чувствовала, что с ее сыном что-то неладно, а вот отец ничего не замечал. Королю было достаточно и того, что наследник соответствовал всем критериям, пристальнее он не присматривался.
– Позвольте…
– Не смей меня перебивать! Я тебе тут душу изливаю, а ты мне в нее плюешь!
– Каюсь. Но мне ваши душевные муки неинтересны, пожалуйста, ближе к сути.
– Это и есть суть, сударь! – ощерился эл’Травиа. – Солермо – сумасшедший.
– Я видел короля вблизи…
– Как и многие другие! То, что он не бегает по городу нагишом и умеет внятно говорить, еще не значит, что он здоров! Арбализеей правит безумец!
– В чем же выражается его безумие?
Он набрал полную грудь, чтобы вновь что-то выкрикнуть, но не смог. Вмиг растеряв запал, Ганзеко эл’Травиа упал в кресло напротив и надолго умолк. Мое терпение в конце концов оказалось вознаграждено.
– Иногда, когда он впадал в бешенство, у него становился такой взгляд, что я… что мне было страшно. Я не побоюсь выйти на песок арены против черного быка, хотя именно такой поднял на рога моего отца, но когда Солермо бесится… с ним что-то происходит, будто из самой глубины вырываются терзающие душу демоны, и тогда…
– Монзеньор?
– Однажды он посмотрел на меня этим своим взглядом, и будто солнце свалилось с небес на голову. Я слег на месяц. Жар был страшный, я не мог нормально дышать, сердце сходило с ума, меня рвало. Иногда, когда он в бешенстве, Солермо срывается на Луанар.
– Только на ней?
– А на ком еще? Он умеет скрывать своих демонов, но лишь те, кто знает к нему подход, способны пробиться сквозь броню обмана и заставить его показать истинное лицо.
– И поэтому вы постоянно пытаетесь вывести безумца из себя?
– Я не пытаюсь вывести его из себя! – молниеносно рассвирепел сам эл’Травиа. – Мне за державу обидно! Он плодит долги быстрее, чем кролики – крольчат, и непонятно, куда уходит львиная доля денег! Эта выставка – просто монумент его тщеславия! Он отдалился даже от Луанар, да еще и срывается на ней! Теперь рядом с Солермо эта поганая бруха, плетущая интриги! Король и от меня мог бы отмахиваться, кабы не многомиллионный долг!..
– Я верю вам, монзеньор, но не вполне доверяю вашим суждениям.
– Это еще что значит?
– Вы можете искренне ошибаться.
– Или же искренне говорить правду!
После извержения гнева он затих, тяжело дыша, а я грел в руке бокал и обдумывал услышанное. Ганзеко эл’Травиа верил в свою правоту, но все это являлось его собственным оценочным суждением, не претендовавшим на объективность.
– Седмицу назад вы разъярили короля, и в тот же день принцесса занемогла. А еще мы знаем, что она находится в полной власти опасной личности, которая категорически не устраивает моего работодателя рядом с арбализейским троном. Тан Великий Дознаватель просит вас отныне не вмешиваться в дела политические и выражает благодарность за желание помочь ларийцу Джеку Рому в его беде. Спасибо за гостеприимство, у вас прекрасная семья и обильный дом, да благословит его Луна. – Я поднялся.
– И это все? Вот так возьмешь и уйдешь?
1
Традиционная арбализейская ферма-плантация.