Страница 20 из 21
Итак, я оказался перед непростым выбором: возвращаться обратно или продолжать это гребаное ночное приключение? «Доминант», заряженный патронами с черной ртутью, несколько ножей и Голос были неплохим подспорьем в любом бою, но для штурма винтеррейкской твердыни потребовалась бы армия. А было ли мне это нужно? Такое посягательство являлось прямым путем к объявлению войны с Винтеррейком и всей Северной коалицией.
С другой стороны, они захватили существо, в которое превратился мой человек – разумеется, вели слежку за нашим посольством, как мы ведем за их, – и все это было как-то связано с сердцем Дракона Времени. На что им этот артефакт? Что они о нем знают и как хотят использовать? Плевать! Важно лишь то, что сердце в буквальном смысле было мне жизненно необходимо, и я решил, что эта ночь предрасполагала к безумию.
Одним из разгромленных заведений на перекрестке являлась лавка портного, где могли отовариваться состоятельные подданные. Среди подстреленных манекенов на витрине нашелся один, по размерам соответствовавший моему виду: клиенты-тэнкрисы всегда и везде были желанны. Оставив несколько золотых монет в засыпанном осколками стекла помещении, я забрал с собой один черный плащ и одну шляпу-котелок.
План посольства имелся, информация об охране тоже, у меня было оружие, навыки и решимость. Не хватало Себастины, которая, увы, «замерзла» вместе со всеми, однако решение уже было принято.
Каково же было мое удивление, когда оказалось, что в эту самую ночь взять винтеррейкское посольство штурмом решил не один лишь я, и конкуренты подготовились гораздо лучше.
Звуки стрельбы и взрывы стали раздаваться, когда я остановился за несколько улиц до аллеи Кантераля. Нужно было одеться и натянуть на лицо противогазовую маску из бардачка, чтобы добиться хоть минимальной конспирации, но пока я копался, веселье уже началось.
Боевики Железного Братства были доставлены к главным воротам посольства на шести грузовиках. Они пошли на штурм сразу же после выгрузки и, используя гранады, быстро взяли КПП. Закрепившись, террористы стали поливать фасад пулеметным огнем. Из посольства, надо отдать им должное, ответили сразу же, будто ждали нападения. Шквал огня не позволил захватчикам продвинуться ко входу в главный корпус, но те и не особо рвались.
Пока одна группа технократов привлекала к себе внимание, вторая заходила с юга, а именно – собиралась ворваться в крыло военного атташата. Я понял, что нужно действовать, и с «Доминантом» наперевес ринулся к ним. К тому моменту когда очередь ртутных пуль выкосила полтора десятка террористов, они уже успели уничтожить створки южных ворот бесшумными алхимическими минами и перебить охрану. Дальше ничто не помешало мне осуществить вторжение на территорию суверенного государства.
Постоянно пользуясь Голосом, я избегал внимания охраны и персонала, а если мое вторжение замечали, приходилось удушать эмоции свидетелей, чтобы выиграть время. Я был готов пролить много крови, когда принял решение врываться, но на месте, ознакомившись с новыми обстоятельствами, захотел попробовать завершить дело чисто.
Пользуясь планом здания, все еще накрепко сидевшим в голове, я продвигался к камерам временного содержания. Официально помещений такового назначения не существовало ни в одном посольстве, но на деле они были у всех. Проблема заключалась в том, что камеры сии располагались в главном корпусе, где наверняка было не продохнуть от винтеррейкских солдат, отражавших атаку. Грохот выстрелов снаружи не прекращался ни на минуту, крики и топот внутри здания тоже.
В главном корпусе стало тяжелее. Я старался держаться подальше от передней части здания, двигаться быстро и прятаться, когда приближались источники эмоций, но меня все равно четырежды обнаруживали. Вход в тюремный блок охраняли часовые, которых я погрузил в состояние глубокой апатии. Они безразлично следили за тем, как я одним выстрелом уничтожаю замок и врываюсь внутрь. Еще один караульный, сидевший по ту сторону за столом с учетной книгой, попытался выхватить табельное оружие, но получил перелом руки и был поднят над полом за грудки.
– Здравствуйте, сударь, меня интересуют последние поступления.
– Какого дьявола?! Моя рука!
– Простите за причиненные неудобства. Мне нужен человек, мужчина, рост сто семьдесят сантиметров, брюнет с проседью, пышные усы, пятьдесят лет, возможно, мертв. Есть у вас тут кто-то подходящий под описание?
– Мне больно!
– Это значит, что вы еще живы, но это поправимо. Так как?
– Здесь никого такого нет! – выдавил солдат, корчась. – У меня только один заключенный, и тот – баба! Можешь посмотреть в книге!
– Что ж… напомните-ка мне, где у вас медблок? А, хотя вспомнил, северный корпус, под этажами консульского отдела.
Погрузив и этого человека в апатию, я собрался уходить, но за спиной вдруг раздалось:
– Бриан! Бриан, я здесь!
В блоке было несколько камер, все за металлическими дверьми, голос исходил из четвертой слева. Открыв смотровое окошко, я встретился взглядом с серебряными глазами.
– Бри.
– Кименрия.
– Я так рада тебя видеть… Богиня всевеликая, что это?
– Противогаз, – последовал ответ. – Странно, я знал, что ты на территории посольства, но ни на миг не задумался о том, что мы можем встретиться.
– Все потом! Скажи сначала, что с нашим сыном? Он жив?! Ты смог его уберечь?! Винтеррейкцы говорят, что он погиб, но я не верю…
– Эзмерок жив и невредим.
Тугой узел страха, пульсировавший в ней, был в одночасье разрублен, Кименрия сползла по двери на пол, рыдая от счастья. Времени было очень мало, но все же я не торопил ее, уважая священные чувства матери к своему чаду.
– Я так рада! Так рада! Слава Силане, мой мальчик жив! Бри, пожалуйста, – утирая слезы, она вновь появилась в поле зрения, – выпусти меня! Когда эти низкорожденные поняли, что я передавала информацию мескийцам, они решили меня тут сгноить!
– По ту сторону двери тебе безопаснее, чем по эту.
Она отшатнулась как от сильного толчка.
– Но я… Бри, я же помогала, я выкрала для вас этот камень, который они считали таким важным! Я…
– Ты потомственная предательница, все, что ты пытаешься сделать, – это выжить. К тому же злодеяний твоих не смыть и сотней подвигов.
– Бри…
– Не называй меня так, Кименрия.
Слабые проблески надежды в ней стали угасать, не успев по-настоящему разгореться, но Кименрия не была бы чистокровным тэнкрисом, если бы сразу сдалась.
– Пожалуйста, прости меня! Неужели тебе мало четырнадцати лет моего страха?! Четырнадцати лет бегства, Бриан, четырнадцати лет…
– Четырнадцати лет слежки, поисков, сбора информации. Почти полторы декады я стремился покарать тебя за предательство и все представлял, как это произойдет… Поверь, Кименрия, что бы тебе здесь ни грозило, это гораздо лучше, чем то, что с тобой сделаю я.
Когда-то давно мы были любовниками, и эта близость позволила Кименрии обмануть меня, предать империю, опозорить мою семью и сбежать. Никакого тепла к ней внутри меня не сохранилось.
– Бри, – тихонько произнесла она, пытаясь разглядеть мои глаза за стеклами, – я родила прелестного мальчика. Нет на свете ребенка красивее и умнее Эзме, и он твой. Позаботься о нем, пожалуйста.
– Непременно, ведь в нем кровь ди’Аншваров, кровь моей семьи. Мальчик получит лучшее в мире образование, благородное имя и возможность полностью реализовать свой потенциал, после чего посвятит жизнь благородному служению.
– Я не этого для него желаю. Эзме нужна защита, но и любовь тоже нужна. Без любви мой ангел завянет как цветок во мраке. Люби его за нас обоих, умоляю, он так похож на тебя…
Бросив на нее последний взгляд, я закрыл смотровое окошко и, прежде чем поспешить к медблоку, перебил охранников. Изначально это не подразумевалось, но даже полностью апатичные, они не были глухими. О том, что сама Кименрия выдаст меня, скорее всего, волноваться не следовало. Во-первых, слово преступницы, объявленной в международный розыск, против моего ничего не значило. Во-вторых, у меня был ее сын, и хотя мальчику в любом случае ничто не грозило, его мать слишком сильно боялась за него, чтобы меня злить. В-третьих… я вдруг понял, что не хочу убивать мать этого ребенка. Я не простил ее, но все же что-то изменилось, и я не желал казнить преступницу собственноручно. Размякаю.