Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 7 из 66

«Освоив» город, стал много ездить по районам области. Поражался филигранному мастерству народных умельцев, мотался со змееловами за коброй (из яда этой змеи добывали уникальное лекарство), летал по вызовам с врачами санитарной авиации, в поисках «изюминки» мотался в самые отдаленные предгорные кишлаки. Добрался даже до высокогорных пастбищ Памиро-Алая. Ту памирскую командировку не забыть мне никогда. И вспоминаю я ее во всяких экстремальных для себя ситуациях…

СЕВЕРНОЕ СИЯНИЕ

Несколько лет назад к бизнесмену и меценату Сергею Михайлову обратились представители российской ассоциации полярников. Северный полюс в опасности. Вернее, в опасности не полюс, а полное отсутствие на нем России. После развала Советского Союза не разу не могли организовать работу дрейфующей станции. А вот канадцы, американцы, французы, норвежцы и даже далекие от тех широт японцы проявляют к исследованиям Северного ледовитого океана все большее и больше внимание.

В общем, пылкие доводы полярников сводились вот к чему: уж коли государство не уделяет этой проблеме необходимого внимания, то должен же найтись истинный патриот России, который все хлопоты (главным образом финансовые!) возьмет на себя.

Михайлов доводам внял, сумел убедить и организовать еще несколько видных предпринимателей. Сергею Анатольевичу удалось консолидировать значительные средства, подготовка и работа первой российской дрейфующей полярной станции была проведена полностью на частные средства.

Подготовительный период длился почти год. Закупались домики для полярников и трактора, иные механизмы и научно-исследовательское оборудование, готовились к дрейфу полярники.

И вот наконец торжественный день настал. Из московского аэропорта Внуково чартерными рейсами вылетело сразу два самолета – как только открытие станции стало реальностью нашлось множество желающих принять участие в ее торжественном открытии. После многочасового перелета самолеты ненадолго приземлились в аэропорту Лонгиер – административном центре архипелага Шпицберген, а затем вылетели непосредственно на льдину.

По дороге бывший штурман полярной авиации Александр Валентинович Орлов, а ныне один из руководителей ассоциации полярников России, со знанием дела делился техническими подробностями. Он рассказал, что для подготовки взлетно-посадочной полосы нужно было найти определенных параметров кусок льдины длиной в 1100 метров. Удалось, правда, найти всего девятисотметровую полосу, но Саша считал, что самолеты и сядут и взлетят, так как пилоты у нас ну просто замечательные и с огромным опытом работы на Северном полюсе. Правда, один из самолетов, который доставил технику, уже на этой чертовой льдине шасси сломал, но на этот раз, глядишь, все обойдется. Он поведал мне также, что в том самом месте, где мы будем садиться, глубина Северного ледовитого океана четыре с лишним тысячи метров, но льдина, утверждал Орлов, хорошо застывшая, достаточно прочная и ничего нам не грозит. Честно признаюсь, его рассказы оптимизма мне лично не добавляли. Конечно, напросившись в экспедицию, трусом выглядеть не хотелось, поэтому я и помалкивал, вспоминая невольно свой небогатый, нот достаточно плачевный опыт общения со снежной стихией.

Я родился и вырос в Узбекистане. Снег для тех краев редкость, но я умудрился нахлебаться именно от снега. Причем, что называется, на ровном месте.

Еще только начиная работу в журналистике, оказался я предгорьях Тянь-Шаня на чемпионате СССР по дельтапланеризма. И дернула меня нелегкая самому попробовать на этом крыле полетать. После инструктажа и долгих наставлений, слетел я с какого-то пустячного пригорка, ног умудрился не переломать, живой-невредимый коснулся земли и страшно собой гордый стал складывать дельтаплан. А вся группа спортсменов к тому времени уже полеты закончила собралась вместе и по тропке отправилась вниз, к маленькой гостиничке, где поселились участники чемпионата.

Закрепив понадежнее дельтаплан, я тоже стал спускаться. В этот момент резко, как это бывает только в горах, стемнело, я, видно, пошел не по той тропе, да еще и оступился. А оступившись, оказался в какой-то яме, которая немедленно наполнилась осыпавшимся снегом и накрыла меня с макушкой. Кое-как снег разворошив, отдышался и сделал первую попытку выбраться на поверхность. Но не тут-то было. Снег осыпался, становился рыхлым и я лишь оскальзывал, проваливаясь все глубже. Где-то, совсем рядом, шумело шоссе, явственно слышалось беспрестанное шуршание шин по асфальту, посверкивали всполохи автомобильных фар, а я торчал в этой снежной яме и не мог выбраться. Успокоившись и пытаясь рассуждать логично, я стал прикидывать, когда бесшабашная спортивная братия обратить внимание на мое отсутствие и отправится на поиски. Но та же логика подсказывала, что в темноте поисковики могут искать меня совсем на другом склоне и шансы быть найденным ничтожно малы. Придя к такому невеселому выводу, я занялся делом. Несколько часов, с небольшими передышками, уплотнял снег, вырубая потом ступеньки. И вот, наконец, оказался на тропе. Стыдно признаваться, но страху я тогда натерпелся изрядно.

Спустя буквально пару лет, работая в Андижанской газете, был я откомандирован на Памиро-Алай, готовить очерк о чабане, получившем звание Героя Социалистического Труда. Закинули меня туда вертолетом, сообщив, что через десять дней вертолет за мной вернется на штабную площадку, расположенную километрах в пятнадцати от пастбища. Чабан по фамилии Чуджиев оказался молчуном. Десяти дней едва хватило, чтобы выведать детали его биографии и трудового подвига. Озверев от этого тягостного общения, я на десятый день бодренько сообщил чабану, что моя командировка заканчивается, сегодня за мной должен прилететь вертолет и надо бы меня отправить к штабу. В мотоцикле у Чуджиева, как на зло, не оказалось бензина, он кинул на круп лошаденки драное покрывало и сказал, что беспокоиться не о чем – лошадь сама дорогу к штабу знает и с тропы не собьется. За лошадь я и не беспокоился, я беспокоился за себя, так как на коне сидел впервые в жизни. В памяти всплывали какие-то нелепые подробности о стременах, поводьях и прочем, хотя из всей этой атрибутики на шее у лошаденки болталась лишь измочаленная веревка, очевидно, и служившая поводом.

– Как зовут хоть лошадь? –задал я идиотский вопрос, на который такой же ответ и получил:

– Зовут от( «от» с узбекского языка переводится «лошадь), – флегматично ответил чабан.

Мы тронулись в путь. Лошадь трусила неспешно, мне оставалось только верить, что она и впрямь безошибочно знает дорогу к штабу. Но через час пути повалил густой снег. Горный снегопад, это вам, братцы, не городской снежок, который веселит душу и радует ребятню. Это была разбушевавшаяся стихия. В сантиметре не видно было ни зги, к тому же жутко похолодало. «От, миленький, умолял я, бормоча, животное, которое одно только и могло теперь меня выручить. – Не сбейся ты ради всего святого с дороги». Сколько прошло времени, не знаю, на часы не смотрел. Закончилось это многочасовое путешествие грозным окриком: «Стой! Кто идет?» Сильные руки стащили меня с лошади, глаза ослепил яркий свет мощного фонаря. Уже через несколько минут я понял, что оказался на советско-китайской границе. Лошадь, моя спасительница, ко всему прочему оказалась истинной патриоткой и вышла, к счастью, на границу с советской стороны, а не с китайской. Благо перед командировкой меня снабдили всеми необходимыми разрешительными документами на право въезда в погранзону. У гостеприимных пограничников я провел три дня, потом отправили меня восвояси…

И вот недавно, подлетая к Северному полюсу, вспоминал я свои снежные эпопеи и думал, чем для меня эта закончится. Но все обошлось как нельзя лучше. Погода была прекрасной. Мороз в мину сорок четыре градуса при безветренной погоде оказался совсем не страшным, к тому же специально пошитые костюмы хорошо хранили тепло. Чиновники произносили пламенные речи по поводу того, что открытием СП-32 Россия возвращается на полюс. Организатор всего этого проекта Сергей Михайлов скромно стоял в сторонке – чиновникам было не до организаторов, они упивались сознанием собственной значимости. Потом был поднят флаг и в небо выпущена ракета. Известный полярник и по совместительству вице-спикер Госдумы Артур Николаевич Чилингаров достал спутниковый телефон и стал набирать номер президента. Путин в этот момент, как выяснилось, плавал в бассейне, но известие Чилингарова об открытии первой российской дрейфующей станции президента порадовало и он поздравил с этим выдающимся событием всех участников.