Страница 84 из 217
Однажды в общаге собрались несколько парней встречать новый год. Многие разъехались по домам, в их числе был и Отец, а посему эту историю он услышал уже в новом году, обещающем быть лучшим, чем предыдущий, от очевидцев. На соседнем этаже осталось встречать новый год несколько девушек, которым было или далеко ехать до дому, или просто не за чем, или не к кому. Решили объединиться, дабы соблюсти великий вселенский закон единства противоположностей, и чтобы было веселее. Договорились принести с каждой стороны и горячительного для души и пищи для тела, чтобы не было скучно. На том и порешили. У парней стратегический запас раствора этанола был, а вот с хлебом насущным они к единому консенсусу так и не смогли придти. Из еды– только кот и тараканы, которые стаей несметной облюбовали старую общагу еще с тысяча семьсот кудрявого года, когда земля стояла на слонах. Обзвонили знакомых, прошлись по должникам– ничего. Пробовали занимать, пробовали требовать– ничего. Дилемма! Что делать и как с этим справиться? Один из парней в поисках жертвы обходил еще не успевших разъехаться жильцов в поисках легкой поживы или долговой кабалы. Жертва не заставила долго себя ждать. На кухне, на нейтральной территории в чугунке варилась курица, охрана к ней не была приставлена в силу очевидных причин. Видимо хозяин мертвой птицы собирался в дорогу и не имел возможности трепетать над таинством гидролиза птичьего белка. Наш очевидец снял с себя футболку, заботливо, чтобы не обжечься, обмотал вокруг ручек кастрюли ткань и бочком побежал к себе с еще бурлящей жидкостью. Закрывшись у себя в комнате, он поставил ее на свою плиту, дожидаясь готовности. Парень оповестил своих компаньонов, что его попытка раздобыть закуску, наконец, завершилась чудесным финалом, и что предмет вожделения кипит у него в комнате. Парни обрадовались и решили известить девушек, что у них самым чудесным образом все получилось. Пробило десять– время «Ч». Собрались в комнате у девушек. Те имели вид лихой и придурковатый. Прекрасная половина в боевой раскраске, в цветных пижамах на голое тело, чтобы лучше были видны все прелести их юных тел, кисла, словно перегной. Оказалось, что у них кто-то такой же ушлый, как наши герои, утащил индейку, пока они наводили марафет. Парни их уверили, что одной курицы на всех хватит, что салаты, приготовленные обязательной половиной, дополнят вареную курицу, и водка скрасит настроение и смоет боль преждевременной утраты. Когда пришла пора выкладывать яства на стол, парни принесли свою курицу вместе с вином. Тут то и выяснилось, кто украл индейку и чья все-таки это была курица. Так вор у вора дубинку украл. Тем не менее, праздник удался, а курица стала причиной многих супружеских пар и шуток.
Отец сидел в кресле. Делать нечего. Еще сутки лета. Целые сутки. За сутки Геракл мог очистить Авгиевы конюшни. Что сделал Отец за прошедшие шесть суток? Ничего. Он ел, спал, жил в иллюзии под Астраханью, ходил в биотуалет, и нет-нет, возвращался в реальность, чтобы поскакать по шлюпу и, матерясь, потереть прочную броню монтажного скафандра.
Отец одел снова шлем. Уютная прохлада тенистой кипарисовой аллеи окружила со всех сторон печального странника. Он сидел на лавочке рядом с коалой Пиначетом, которого оставил ненадолго, чтобы в реальности подкрепиться и растереть затекшие ноги. Мимо проходила та– же парочка средних лет, что и когда он покинул этот тихий уютный Астраханский уголок. Лениво наклонилась над лавкой белокожая березка, словно опахалом обдувающая своими ветвями утомленных солнцем странников. Где-то в вышине звенели цикады. Стоп! Откуда здесь цикады? Компьютер, убрать насекомых. Где-то в вышине метались наперегонки простодушные ласточки, поедающие мошкару. В небе ленивые, словно весенние сопли, висели белые клубы облаков. В верхушках стройных кипарисов играл молодой ветерок, не решающийся спуститься вниз, дабы не потревожить властелина мира– Отца. Невдалеке играла приглушенная простенькая песенка про черные глаза, где последнюю фразу молодой певец повторял раз тысяч пятьдесят. Со стороны реки доносились запахи свежего шашлыка и пряностей, в дали аллеи, уходящей прочь от вечной реки, виднелись стоящие по бокам мороженщики и детвора, обменивающая бумажные кредитки на вафельные стаканчики. Далее приплясывали клоуны в клетчатых разноцветных шапках с бубенцами, торгующие воздушными шарами. С ними вперемешку суетились ряженые в заячьих костюмах с длинными ушами, вселяя веселье в молодые сердца. Малыши катались на трехколесных велосипедах, сбивая нерасторопных старух. Другие детки катились в колясках с резиновой затычкой во рту. Скучно!!! Где динамика? Где страсти и адреналин? Где движение и подвиги? Где жизнь и буря? Где все это?
Охота. Только охота и никак без нее. Водка, ружья, козлы, красавцы грейхаунды, зайцы, медведи. Что-нибудь такое. Чтобы не умереть в неге и скуке. Рыба. А ну ее к дьяволу. Пусть ее ловят старики и алкоголики.
–Компьютер, в лесостепь куда-нибудь, на охоту.– Сказал ввысь Отец. Пиначет поднял непонимающую морду с груди. Проходившие подивились на дебила, который, сидя на лавке, разговаривает с компьютером.
Отец очнулся от истошного визга. Пиначет визжал, будто ему под ногти загнали раскаленные иголки. Шерсть на нем вздыбилась, уши прижались, глаза расширились и сверкали в косом свете, словно две маленькие сибирские язвы. Медведь вцепился в колени Отца, заснувшего на переднем сиденье джипа, что чуть не выступили слезы у обоих. Отец сбросил коалу под ноги, от этого визг животного приобрел рокочущий оттенок, заглушаемый лишь ревом двигателя. Сзади выли собаки. Четыре грейхаунда и лайка Чавка. За рулем, сверкая очами, несся неутомимый и немного дикий Николаич. Короткая бородка подчеркивала хищную стремительность, светившуюся во взоре. Отец любил над ним подтрунивать, что усы– честь, а борода и у козла есть. Николаич не обижался. Он знал себе цену, а потому с отеческой снисходительностью относился к словоблудию Отца.
–Чего заснул, мать твою растак? Вон заяц пошел, кидай собак.– Кричал он, яростно сжимая баранку.
Джип несся по ухабам и выбоинам не снижая скорости. От тряски в глазах рябило, словно в калейдоскопе.
–Дери свою– дешевле будет,– огрызнулся Отец. Коала завыл снова.– Заткнись.
Отец тихонько лягнул маленького медведя, тот обиделся и, опустив глаза, стал тихо поскуливать. В ногах, рядом с Пиначетом, стояла вертикальная винтовка. Отец схватил ее и сделал движение высунуться в открытое окошко.
–Ты чего делаешь, твою мать… не время палить, шалый. Вон, видишь, русак пошел. Кидай собак. Лезь назад и по одной их…
Отец бросил ружье, и стал протискиваться на заднее сиденье, что далось ему не без труда. Несколько ударов о крышу головой напомнили Отцу, что едут они не по автобану. Собаки метались на заднем сиденье, и, почуяв погоню, стали тявкать в унисон Пиначету. Они выглядывали из-за спинки сидений, всматриваясь вдаль, и метались. Отец открыл заднюю дверцу и схватил грейхаунда Чижика, который был старше и опытнее остальных.
–Прямо так кидать?– спросил у Николаича Отец.
–Прямо так,– утвердительно ругнулся охотник и добавил,– давай…
Ухватив пса за холку и за шкуру, Отец с размаху выбросил пса из машины. Николаич и не подумал сбросить газ. Собака покатилась по ковылю и перикатиполю, затем собралась и, опережая машину, кинулась наперерез зайцу. Косой, испуганный неожиданной опасностью, ревом двигателя и появившейся собакой, пустился в сторону.
–Чего ждешь? Собираешься жить вечно? А ну, кидай остальных.– Сверкал очами Николаич и повернул за зайцем.
От неожиданного маневра собаки покатились с ног. Отец схватил Чавку, поскольку она оказалась ближе к Отцу, и без особых церемоний выбросил ее из машины. Собака кубарем покатилась по траве, затем, вскочив на все лапы, кинулась за зайцем.
–Чавку зачем выбросил, дери тебя за ногу. Борзых кидай, лайка все лапы собьет за зайцем.
Отец выбросил остальных. Собаки гнали зайца по степи. Косой кидался в стороны, но, окруженный собаками, был вынужден вилять в ограниченных пределах. На очередном вираже Чижик схватил добычу и остановился. Собаки окружили победителя и тявкали, вставая на задние лапы. Один заяц в активе есть. Николаич несся к борзым, будто погоня еще не завершена, затем резко затормозил. Коала клюнул носом в порожек и отчаянно с обиды захныкал. Охотник выскочил из машины. Придушенный, но еще живой заяц дрожал и пытался подняться на ноги. Чижик прикусывал его и наступал лапой, чтобы добыча не ушла. Николаич подбежал к псам. Борзые приплясывали вокруг хозяина, подвывали, выказывая свое нетерпение. Он потрепал борзых, взял зайца и свернул ему шею. Русак стих.