Polo или зеленые оковы

Хочется ранним утром с братом унестись на озера, что окружены скалистыми горами, где у самой кромки кормятся утки из рук. Где тенистые леса вплотную подступают к зеркальной глади ничем не встревоженного озера. Там много дней можно лежать на золотистом песке и всматриваться вдаль, где бегущие облака оставляют на горах серые кляксы неровных теней, где утренняя дымка скрывает стада лошадей, пасущихся на склонах. Услышать музыку, которая в этот ранний час разносится над всей гладью озера, не омраченную ревом автомобилей. Музыка, которую включили на том берегу и которую слышно на этом, нежна и тепла, она говорит, что этот мир прекрасен и сожалеет о том, кто не видит утренней красоты, подаренной этому миру Создателем. Слышно, как в дали, там, где шумит камыш, плещется рыба, испуганная белоснежными чайками, которых много в эту пору. Слышно, как хрустальные волны несмело разбиваются о прибрежную гальку, слышно, как занимается радуга, после недавнего дождя. Можно услышать, как растут грибы в березовой роще, которая сейчас покрыта утренним туманом. Слышно, как просыпается утренний ветерок, заснувший вечером на ветвях деревьев. Слышно биение сердца, исполненного радостью обновленного мира.

Хорошо знать, что есть дом, куда можно вернуться позже, когда душа насытится красотами родного края. Дом, где заботливые мамины руки снимут одежду и пригладят растрепанные на вольном ветру волосы. Где добрая милая мама сядет у окна и, любуясь, расскажет, как она скучала. Где теплые мамины глаза поймут все заботы и лаской своей разгонят хандру. Дом, где теплая мамина улыбка расскажет о любви самое сокровенное, о чем не напишут в книгах.

–Отец,– раздался голос лоснящегося от жира федерала,– заснул что ли?

Отец встрепенулся. Грезы медленно отступали и таяли, остался лишь сладкий привкус отечества в мыслях. Видимо Отец заснул и увидел свой дом. Он очень устал. Еще сегодня он был на Адло, что в системе Веги, теперь его судьба занесла в секретный офис темпорального отдела федеральной службы. Кто скажет, где он находится? На Ио? На Марсе или Венере? Быть может он сейчас на Кваоаре, что в восьми с половиной миллиардах километров от солнца? Где он? Это уже не важно. Важно то, что сейчас он сидит на стуле и несколько пытливых пар глаз устремлены на него, в надежде найти неизвестные звенья навсегда ушедших минут.

–Что вам нужно от меня? Мне уже не до вас. Делайте что хотите, я вам больше ничего не скажу.– Пролепетал Отец заплетающимся от усталости языком.

–Скажешь. Еще как скажешь.– Проговорил высокий с пролысинами на голове федерал.

Отец бросил полный презрения взгляд на верзилу, который скрестил руки у себя на груди, облокотясь седалищными костями в стол.

–Если мы тебе скажем, где твой брат, будешь с нами сотрудничать?– Спросил высокий наглец.

–В обмен на брата? Буду.– Обреченно сказал Отец.

Только бы федералы не стали спекулировать братом, подумал Отец. Выдать друзей не смогу, а брат… что ж, он, наверное, сможет потерпеть, пока Трибун не разберет по костям все федеральные тайны.

–Хорошо.– Согласился бесцветный агент федеральной службы.– Давай поговорим про шлюп.

–Сначала про брата.– Заупрямился Отец.

–Сначала про шлюп.– В тон твердил федерал.– Брат после.

–Договорились.– Устало кивнул головой Отец.

–Пойдем к карте.

Глава 5.

-Отдохнул немного?– Спросил Отца Поспелов.

–Что ты? После такого допроса с пристрастием мне нужно как минимум неделю просидеть вообще без движения.– Вяло произнес Отец, поднимаясь с казенной кровати.

В отделе темпоральных исследований и перемещений были и казармы для служащих, агентов, готовящихся к перемещениям во времени. Здесь же были симуляторы различных ситуаций, тренажеры, комнаты психологической разгрузки и просто спальные помещения, в которых и можно было только раздеться и забыться сном на металлических кроватях. Федеральная служба не привыкла себя ограничивать в средствах, и раздутый до невероятных пределов штат служащих был готов пополняться все новыми оперативниками, агентами и простыми рабочими.

Отец приподнялся на локте с кровати. В голове еще стоял шум. Он слабо помнил, что произошло, прежде чем он потерял сознание. Он помнил, что агент федеральной службы с бесцветным лицом и маслеными глазами решил смилостивиться над Отцом и предложил перейти к обсуждению исчезновения шлюпа. Он развернул над столом объемную карту местности приземления Отца, когда он вернулся от цватпахов. Странник встал со своего стула, а потом помнил лишь суету вокруг него, неясные смутные силуэты, которые пытались вызвать врача, и хлопали по щекам. Затем исчезли и эти воспоминания. Видимо он сильно утомился прошедшим днем и пережитыми неприятными минутами допроса, что потерял сознание. С ним раньше такое не случалось.

–Сколько меня не было?– Спросил Отец вяло.

–Около двух суток.– Неуверенно сказал Поспелов.– Может чуть больше.

–Я все время спал?

–Ага.

–А мне показалось, что я выключился на двадцать минут.– Отец потрогал себя за лоб.

Голова гудела. Странник потрогал затылок. Шишек не было. Он провел рукой по челюсти. Все зубы на месте. Следов насильственной травмы не было. Его не били. Руки и ноги работали нормально. Значит, он сам все-таки потерял сознание, а федералы к обмороку имеют косвенное отношение. Даже как-то не удобно. Как девица красная потерялся, подумал Отец.

–Ты сколько уже не ел времени?– Спросил Поспелов.

–Двое суток сна плюс…– Отец задумался.

Он не мог вспомнить, когда ел в последний раз. Очень давно. Еда в конверте не в счет, это всего лишь картинки, которые компьютер проецирует в мозг. К реальному насыщению они не имеют никакого отношения.

–Тебе нужно хорошо подкрепиться. У нас сегодня предстоит очень насыщенный день.– Сказал Поспелов.– Я уже заказал тебе еду. Пошли.

–Куда?– Спросил Отец.

–В столовую, куда же еще. Я составлю тебе компанию. Пошли, пошли.– Торопил Поспелов.

–Вовик, дай я еще посплю. Жить что-то не хочется. Голова кружится, спасу нет.– Покачал головой Отец и рухнул на подушку.

–Поешь, проснешься.

Отец нехотя встал, оделся. Поспелов терпеливо наблюдал за медленными сонными движениями Отца. Скупые пластиковые стены навевали грусть и сон. Поспелов двинулся из комнаты в сторону, откуда доносился стук ложек и вилок, откуда неслись восхитительные ароматы пищи. Отец вдруг понял, что он очень голоден. От запахов, витавших вокруг, у Отца стала выделяться слюна, как у собачки Павлова, желудок свело спазмом. Войдя в просторное помещение федеральной столовой, уставленной длинными рядами столов, накрытых белоснежными простынями, Поспелов последовал к отдельно стоящему столику. Стол стоял в дальнем углу, возле многочисленных стоек органических синтезаторов. Оттуда была видна вся столовая комната, все столовавшиеся там федералы. На столе стояли яства, большей частью животного происхождения: грудинки, колбаски, фрикадельки, маленькая тарелочка китайских пельменей, от которых еще шел пар, на блюде лежали запеченные в сыре куриные ножки, в хлебнице ароматный хрустящий белый хлеб.

–Вот тут ты мне угодил.– С восхищением проговорил Отец.

–Мы же с тобой хищники. Я решил, что мясной завтрак– еда настоящего мужчины.– В довольной улыбке расплылся Поспелов.– Я решил заранее все заказать, чтобы не ждать, пока все синтезируется.

Отец набросился на еду, будто не ел добрую сотню лет. Поспелов сел напротив и размеренно стал поедать хрустящие охотничьи колбаски, опуская их нет-нет в острое мисо. Отец расправился с куриными ногами и принялся за ветчину, сдабривая ее васаби.

–Вкусно как.– Мурлыкал Отец.– Сам программу составлял?

–Нет, скачал из базы готовые рецепты. Нравится?– Улыбнулся Поспелов.

–Что ты! В жизни ничего вкуснее не ел.– Ответил Отец.

Он знал, что самая лучшая приправа к еде это голод. Ему вспомнились времена в общежитии, когда съестные припасы заканчивались, и приходилось довольствоваться гамбургерами с мучными червями, или того хуже просто чаем без заварки и сахара. Каждый месяц в сорок шестой комнате начинался одинаково: с изобилия. После визитов домой однокурсники возвращались с огромными сумками, заботливо заполненными родителями колбасами, салом, сыром, вареньями. К концу месяца оставались жалкие крохи некогда роскошного провианта. В один из таких дней, наполненных мечтами о свиных окороках и резями в желудке, Отец обнаружил на верхней полке шкафа, куда обычно складывают пустые полиэтиленовые пакеты да обертки от чая, иссушенный годами маленький обрезок копченой колбасы с веревочкой на хвостике. Обрадованный такой находкой, он поспешил утешить своих соседей. Кот Мойша, учуяв добычу, заревел, словно тигр, и перестал отходить от счастливого обладателя заветного обрезка. Он терся о ноги, словно вымаливая не забыть о нем, он рычал и мяукал, словно требовал поделиться с ним, он царапал и покусывал штанины, увещевая отдать ему добычу. Друзья собрались за столом, куда положили свою удивительную находку. Встал вопрос: что с ней делать? За годы, проведенные на полке в шкафу, колбасный обрезок приобрел прочность точильного камня и не собирался поддаваться ножу. Гурик предложить выварить обрезок, чтобы несколько зубов не покинули свои законные и определенные природой места. Нашлась кастрюлька, в которую поместили сушеный огрызок колбасы и поставили на огонь. Через восемь часов кипения огрызок перестал шуметь в посудине, словно гайка, однако гидролизу не поддавался, хоть и источал прелестный запах вареного мяса. Еще через четыре часа несчастные остатки колбасы стали пропускать в себя кончик ножа, при этом, приходилось потеть от натуги. Решено было его доварить на другой день, поскольку процесс приготовления еды затянулся до трех часов ночи. На следующий день, вернувшись из института, друзья обратились вновь к кулинарному искусству, которое теперь напоминало противоборство трех голодных студентов и черствого маленького куска засохшей плоти. К вечеру стало ясно, что в этот день разварить колбасу не получится. Голод и ароматы, витавшие в кухне, подвигли друзей к решительным действиям. Решено было оставить попытку одолеть колбасу кипячением, и через минуту судьба залежавшегося огрызка была решена. В несколько приемов огрызок, так и не поддавшийся кипячению, был расчленен на четыре равные части, чтобы каждый обитатель сорок шестой по своему усмотрению закончили существование выданной ему доли. Мойша сделал лишь глоток, как его порции не стало, поскольку, зевая от голода и ожидания, растянул свою глотку настолько, что мог бы хранить в своем желудке тапки. С остальными обитателями дело обстояло хуже. Гурик, убив на жевание своего кусочка около получаса, выплюнул его назад на полку, в надежде как-нибудь и когда-нибудь разделаться с ним. Басмач с Отцом час за часом, натруждая челюсти и зубы, справились со своими кусками, но от натуги и стараний стало еще голоднее. На выручку пришли девушки, которые не дали своим коллегам умереть с голоду.