Страница 133 из 217
Отец проехал мимо Алого поля, которое встретило Отца красными воспаленными зрачками светофоров, затем не весело подмигнуло зеленым, помахало розовыми срезанными кустами и букетами хризантем и распрощалось.
Только бы никого не было в общаге. Федералы могли послать несколько человек остановить Отца, если это так, шансов улизнуть от них было мало. Отец вышел на своей остановке и кварталами подошел к общаге мимо старых серых, заплесканных дождями, пятиэтажек, мимо пятачка, где старухи ночами весело торгуют самогоном. Вот уже и полукруглый бок родного общежития, в котором Отец провел очень много сладостных минут. Покружив вокруг здания, и не обнаружив видимой опасности, Отец, отчаявшись, зашел внутрь. На вахте сидела знакомая старуха, которую Отец величал не иначе, как Старая, или просто Бабка. Старуха недоверчиво посмотрела на прибывшего из утренней прохлады Отца и недовольно фыркнула:
–Все люди, как люди, а этот… шастает. Нет, чтобы учиться идти, так он лоботрясничает. Лодырь Царя Небесного.– Она нервно шевелила губами, и казалось, наклонись она чуть ниже, могла бы за разговором подметать от окурков тротуары.
Отец оставил без внимания ее замечание и последовал верх по лестнице на свой второй этаж, где за углом, чуть наискось от рекреации, была его родная сорок шестая комната. Дверь была открыта. Отец осторожно заглянул внутрь. Никого. Мелкими шагами, он прошел за занавеску, отделяющую прихожую от жилого помещения. В комнате никого не было, только горячий суп в кастрюле еще дымился на столе. Видимо, подумал Отец, Гурик с Басмачом забыли закрыть дверь. Отец быстро скинул одежду, позаимствованную по молчаливому согласию у Брусова, смотал ее в узел и закинул под койку. Потом отдам, подумал Отец. Затем облачился в свою одежду, которую пришлось доставать из чемодана. Забрав все документы и деньги, которых едва бы хватило на мороженое, выглянул осторожно в коридор.
Да чтоб тебя, подумал Отец, быстро затворив за собой дверь. В конце коридора, нехотя, прогуливался здоровяк из будущего, который немногим более чем полчаса стучал в дверь к Брусову. Как он так быстро перемещается? Может, на мне жучок висит, о котором я не знаю? Нет. К Брусову я пришел еще в шортах, которые привез с Цватпы. Ничего не понимаю. Путь к отступлению был отрезан. Отец закрыл дверь на замок и присел на койку. Что делать дальше? Нет. Нужно отсюда бежать, думал Отец. Снаружи толкнули дверь, от чего старая древесина затрещала. Все, нужно действовать. Один хороший толчок и дверь разлетится в щепу. Отец открыл окно. Оставался последний ход.
Ход был. Чтобы покинуть общежитие не традиционным путем, как в случае ночных походов к старухам на пятачок, нужно было через окно спуститься на уступок, который шел вдоль второго этажа снаружи, затем пройти по нему до кухни, находящейся в конце коридора, цепляясь за откосы окон. Дойдя до кухни, нужно спуститься на два метра по пожарной лестнице и следовать в выбранном направлении по газовой трубе, которая вела за угол общежития. За углом находилась мраморная лестница, на которую нужно было спрыгнуть с трубы, и только потом, по ступеням, проследовать на землю. Этим путем Отец проходил много раз, поскольку вахтерши, науськанные комендантом Ниной Матвеевной, запирали входную дверь общежития на огромный висячий амбарный замок, а аппетиты требовали иного.
Однажды, это было несколько лет назад, Алекс, которого еще звали Кактусом за его постоянную трехдневную щетину, был отряжен к старухам в час, когда просыпаются мертвецы и встают из своих могил. Водка подошла к концу, но возбужденные алкоголем друзья решили не останавливаться на трех литрах водки, и, зная дозозависимый эффект алкоголя, для пущего удовольствия собрали немного денег, которых в дневное время едва хватило бы на дешевый портвейн, однако ночью эта же сумма возрастала до тысячи миллилитров самогона, изготовленного на грязной кухне. Алекс спустился вниз без особых усилий, приобрел необходимое количество горячительного напитка и вернулся к стартовой площадке, обозначенной мраморной лестницей, ведущей к газовой трубе. Дойдя до пожарной лестницы, Алекс взобрался на уступок, который вел уже к заветному окну, но, дискоординированный уже набранной дозой, свалился вниз. На ту пору стояла весьма снежная зима, которая и уберегла естествоиспытателя от многих переломов. Упав на спину в глубокий сугроб, Алекс первым делом ощупал драгоценную ношу, на которую возлагали свои мечты несколько подхмелевших студентов, затем ощупал себя, и, убедившись в собственной целостности, вспомнил мать, видимо чужую, поскольку свою любил безгранично, вспомнил некоторых родственников неизвестно кого, вероятно строителей, и продолжил свой путь уже со счастливым финалом. У пьяных свой добрый бог.
Когда Отец проходил самый сложный участок пути по газовой трубе, он услышал, как под силой натиска дверь в его комнату крякнула и сорвалась с петель. Отец ускорил свои шаги по шаткой опоре, которая в такт его шагов раскачивалась в нескольких метрах над землей, и вскоре скрылся за поворотом. Странник бросился в парк, который окружал общежитие и притаился в кустах, припав щекой к спинке лавочки. Погони не было. Все тихо. Отец, низко нагнувшись, отправился назад, на трамвайную остановку, с которой сошел только что. Он бросил прощальный взгляд на круглый бок родного общежития и скрылся.
Трясясь в трамвае, Отец совсем загрустил. Как же так получается, что этот здоровяк знает, куда я направлюсь? Можно с кем угодно поспорить, что, вернувшись к дому Брусова, я встречу его там. Странно все это!
Итак, Москва. Что ж, хороший выбор. Места там много, затеряться среди миллионов москвичей и гостей столицы не составит труда. Автостопом туда не добраться. Слишком много времени уйдет на то, чтобы выехать на другую сторону Уральских гор, которые отсюда и видны то едва.
Собирать бутылки, чтобы хоть немного разжиться деньгами, Отец не собирался даже под страхом пытки концертом Петросяна. Мыть машины на светофорах ему мешала гордость, да и вырученные средства едва бы окупили еду. Банк спермы! Конечно это он. Вот откуда у Отца возникла необходимость пойти туда. Там платили много больше, чем в других местах. Можно, конечно было сдать кровь, но за такое невыгодное занятие не давали больше чем комплексный обед и освобождение от института на два дня. Это не годится. Другое дело стать отцом. Решено. Банк спермы рулит.
Отец сошел с трамвая на остановке Южной, пересел на рогатый троллейбус и продолжил движение. Рывки старой машины были значительно неприятнее, чем трамвайные, Отец за год успел отвыкнуть от быстрых стартов этого несуразного транспорта. Мимо пролетали районы, дома и люди, не обремененные заботой скрываться от федералов из будущего. Мимо неслись автомобили, с боков испачканные осенней липкой серостью. Мимо пронесся кислородный и лакокрасочный завод, пролетела небольшая деревушка, расположенная прямо в городе. Отец чуть было не задремал, но был разбужен каким-то бомжем, неприятно толкавшим будущего отца грязной сумкой.
–Ты, червь, ну-ка, отлезь в сторону, а то я тебя сей же час в окошко выкину,– сказал раздосадованный таким грубым обращением Отец.
Бомж, что-то ворча себе в нос, отступил от воинственного странника и принялся кидать на него презрительные взгляды.
Выйдя на остановке возле огромной больницы, Отец отправился на поиски заведения, в котором дают путевку в жизнь в различных смыслах этого слова. Для кого-то оно давало билет в родильные дома, а кому-то до Москвы. На стенде с планом больницы Отец не обнаружил ничего, что могло бы ему подсказать нужное направление. Он огляделся и увидел двух сестричек, завернутых в черные ватные чупаны.
–Девчонки, вашим мамам зять не нужен?– Спросил Отец, настигнув сестричек.
Девушки переглянулись и весело засмеялись.
–Иди, куда шел, жених. Такого добра на блошином рынке за десятку ведро дают.– Сказали они и побежали прочь от Отца.
Не простое это дело быть отцом, подумал Отец. Нужно спросить кого-то постарше. Мимо проходила грузная тетка в синих резиновых рукавицах, неся эмалированное ведро с пищевыми отходами. Вот, то, что нужно, подумал Отец и понесся к ней.