Страница 102 из 217
Однажды Чумичка пригласил Отца в лабораторию, где его дожидался Бык.
–Атисьсь, Быка ждет тибя там.– Цватпах махнул крылом в сторону лаборатории.
–Чего ему нужно?– Спросил Отец.
–Твоя желеска там.– Ответил Цватпах и развел крылья в стороны в страшном смущении.
–А, это другое дело. Пошли.– Сказал Отец и пошел впереди Цватпаха, который кувыркался чуть сзади.
Зайдя в лабораторию, Отец обнаружил свое добро, разложенное на столике. Вокруг стола стояло несколько цватпахов с умными лицами. Видимо местные инженеры, подумал Отец. На треногах поодаль стояли камеры и следящая аппаратура, чтобы не упустить и детали происходящего.
–Ну, что, чертеняки, не по зубам вам земные железки? То-то же. Я вам что говорил?
Отец подошел к столику и с любовью, словно старых знакомых погладил. Компьютер, диски с глобальной урезанной базой данных, антигравитатор, генератор иллюзий, все находилось в видимом порядке. Для себя Отец заметил, что охранников больше не звали.
–Чего?– Спросил Отец у Быка.
Цватпахи перебросились парой фраз и Чумичка сказал:
–Быка хатель знай что это.
–А у самих мозгов нет?
Чумичка поворковал с окружением и произнес:
–Быка не знает. Наша не умей такой.
–Это я уже понял. Ладно. Дуй за спиртом, сейчас жахнем по маленькой, и сядем за уроки.
Глазки у Чумички заблестели. Видимо накануне Писарь прикладывался к зеленому змию, поскольку выглядел неважно. Но, зная чудодейственное свойство спирта приносить облегчение после вчерашнего, заставило Чумичку немедленно исполнить просьбу Отца. Фляжка оказалась на столе. Отец сделал добрый глоток и передал фляжку Чумичке. Тот осторожно покосился на Быка и замахал хвостом, показывая свою нерешительность в пугающей близости к своему начальству.
–Ладно, не грусти, сынок, сейчас мы поправим ситуацию. Будет и на нашей улице апельсиновый дождь. Переводи, давай.– Отец повернулся к Быку.– Дело такое, дружище, прими семь капель на грудь могучую, это залог всеобщего успеха.
Переводить и не потребовалось, Бык отшатнулся от протянутой ему фляжки и весело завилял хвостом.
–Ты ему скажи: не будет пить, я заупрямлюсь.– Отец ткнул фляжкой в жирное брюхо цватпаху.
Бык ожесточенно жестикулировал, показывая Отцу, что ему очень дорога жизнь и что было бы очень глупо расстаться с ней в таком молодом возрасте. Отец был неумолим.
–Я тебя научу водку пьянствовать, пей, … твою мать.– Отец свирепо засверкал глазами.
Цватпахи зашумели, убеждая жирного суправизора, что его смерть будет не напрасной, и что этот подвиг все цватпахи пронесут в веках впереди планеты всей. Бык вздохнул, взял флягу и сделал глоток.
–По мужски.– Кивнул Отец, присаживаясь на корточки к столику с железками.
Повисло молчание, будто Отец только что убил старушку. Бык выдохнул, затем метнулся к ручью, что тек возле дальней стены, и принялся пить из него. Цватпахи смотрели вслед Быку как обычно глядят на больного с генерализованным колоректальным раком, прогноз которого очевиден, пусть он еще жив. Бык вернулся к столику в уже довольном расположении духа. Отец ткнул флягой в ближайшего цватпаха и для убедительности надул щеки. Несчастный покосился на остальных цватпахов, на Быка, который начал уже пошатываться, но фляжку брать отказывался. Завязалась дискуссия, смысл которой был ясен и без перевода. Отец для убедительности отпил сам немного из горлышка и продолжил настаивать. Отпил и этот несчастный, затем фляжка пошла по кругу, пока в лаборатории не осталось ни единого трезвого пингвина.
Цватпахи смотрели на Отца остекленевшими глазами, мало понимая в происходящем, и покачивались, словно большие черные кегли на ветру. Отец включил голопроектор, активировал компьютер, который к удивлению заработал, надел шлем и погрузился в базу. Достав достаточное количество сведений о солнечной системе, он передал данные в голопроектор, который засветился синими огнями. Над столом повисла солнечная система в своем величии и многообразии. Цватпахи от неожиданности отскочили от столика и удивленно уставились на светящиеся круги в пространстве. Отец ткнул в третью планету от Солнышка.
–Вот она, родная, отсюда я родом. Туда и стремлюсь.
Вот чудеса, подумал Отец, пришлось улететь с Земли, чтобы на нее же вернуться.
Пьяные цватпахи пытались сконцентрироваться на пунктирах траекторий планет. Бык что-то буркнул в сторону, Суслик тут же подорвался, как раненый и принес еще флягу со спиртом.
–Брат, ты погоди,– попросил цватпаха Отец, зная на собственном опыте, что двух глотков для пингвина– это уже жесткая передозировка. Но Бык ничего знать не хотел. Он приложился к фляжке, затем передал ее по кругу.
–Ясно, алкоголики,– молвил Отец.– Чудеса мироздания сейчас вас интересуют меньше всего.
Фляжка снова пошла по кругу, на сей раз без уговоров. Когда она дошла до Отца, в живых остались только сам центрфорвард, Чумичка, Суслик да Бык, вегетативная масса которого позволила выдержать алкогольную атаку. Черно-белые пингвины падали молча, как подкошенные, каждое падение сопровождалось громким вздохом и богатырским храпом на исходе.
Ясно, подумал Отец, в живых осталось только трое из восемнадцати ребят. Ему вспомнился рассказ знакомого геолога, поведанный ему за рюмочкой чая. Геолог молвил, что волею судеб ему суждено было оказаться в маленькой сибирской деревушке, основанной староверами. Геолого-разведывательный отряд был вынужден остановиться в селение, где необходимо было пополнить запасы продовольствия и воды. Остановились у здоровенного русского бородача в огромном деревянном доме. Старообрядец был очень рачительным хозяином дома, не знавшим алкоголя. Своими руками он построил усадьбу, в которой жила добрая старушка жена и куча сыновей, помогавших по хозяйству старику. В хозяйстве бегало по двору куча жирных гусей и кур, в грязи копошились хряки неимоверной толщины. В стойле мычало несколько коров, пара лошадей ухоженных и опрятных стояли на привязи у околицы. Вокруг дома старообрядец раскинул сад, где лелеял картофель и помидоры. В селении, состоявшем из пятидесяти дворов, было очень уютно и красиво. Тенистые аллеи обрамляли сельские дорожки, местами переулки были уложены ровными со скрупулезностью подогнанными друг к другу досками. Хозяйства были обнесены ровными и чистенькими заборчиками, которые выкрашивались ежегодно. Добродушные и трудолюбивые люди здоровались с незнакомыми геологами и предлагали свои услуги.
Пополнив свои запасы у трудолюбивых крестьян, геологи накрыли отходную. Собрали немало народа в приютившем их доме и выставили горькую. Попировали всласть, наутро отбыли, благословляемые двупалым крестным знамением. На этом бы можно было и закончить рассказ, да только это– начало. Случилась нужда судьбе злодейке забросить этого геолога в эту же самую деревню несколько лет спустя. Идя по улочкам, геолог не узнавал этих мест. Везде царила разруха и уныние. Некогда ровные и выкрашенные заборчики покосились, местами и вовсе отсутствовали, на уцелевших краска слезла и древесина потрескалась, приобретя черный мертвецкий цвет. Добротные дома превратились в жалкие неухоженные лачуги с прогнившими крышами и черными некрашеными подоконниками, на которых некогда росли пышные кусты герани, теперь пустыми. Некоторые дома отсутствовали, на их месте чернели обуглившиеся головни пожарищ. Переулочки походили на отхожее место, где печальные лужи царствовали безраздельно, где слякоть и нечистоты стали полноправными хозяевами. На улицах уже и не встретить добродушные лица. Прохожие, нет-нет попадавшиеся путникам, прятались в своих землянках, спеша поскорее прикрыть за собой дверь. Уже не раздавались веселое мычание коров, блеяние овец и ржание лошадей. Молчание. Изредка тощие ощипанные куры, завидев странников, опрометью перебегали улочки, ища себе надежное убежище.
Разведчики не верили своим глазам. После торжества успеха и доброго труда на смену пришло ошеломляющее опустение и разруха. Подойдя к дому своего давнего знакомого, пустившего к себе на ночлег геологов несколько лет назад, охотники за минералами не узнали дом. Его постигла та же участь, что и его соседей. Крыша прогнила, огромные щели в деревянном настиле криво усмехались над путниками, словно упрекая их: видите, что вы наделали, какое зло вы принесли с собой в этот былой рай, пусть вам будет стыдно за все то горе, которое следует за вами и всюду будет следовать далее. Пустые оконные рамы, словно беззубый рот, криво усмехались. Забора не было и в помине. Хозяин, встретивший их на пороге, был облачен в жалкое рубище цвета картофельной ботвы. Спутанная борода и поредевшие волосы на затылке уже много месяцев не знали мыла и гребня. Воспаленные красные глаза не узнавали гостей. От старообрядца за версту несло как от навозной кучи. Старушка пояснила, что все это от алкоголя. После ухода геологов, в деревне стало процветать повсеместное пьянство и разврат. Хозяйства пришли в запустение. Дорогого стоило добрым крестьянам научиться пить водку.