В Каталонию

«Господи, хоть бы не подтвердился самый страшный диагноз», – думал он.

Тихий и такой родной голос ответил «Аллё».

Хриплый и такой далёкий, он звучал страшнее, чем тогда, когда Виктор оставлял свою жену недалеко от того места, где сейчас находился.

Он молчал.

Он не знал, что говорить, и главное – как говорить.

Что он мог сказать?

Что он все ещё не знает, где их сын? Что он обманул даже ФСБ, потому что был слишком горд и упрям, чтобы довериться им полностью? Что сейчас он стоял посреди Богом забытого места без надежды отыскать мальчика? Что он плохой муж и ему надо было внимательнее относиться к жене и не заставлять её сходить с ума от тревоги и страха потерять ещё и мужа?

Он молчал.

Он молчал до тех пор, пока она не спросила:

– Витя, это ты?

Пока голос её не сорвался, повторяя вопрос.

Пока он не услышал тихий, всхлипывающий плач.

– Конечно я, родная, – ответил он, – я еду к тебе.

Как-то неожиданно для себя он понял, что поедет к ней сейчас же. Сразу же после звонка Антону Гладких. Он расскажет, как было. Он объяснит. И мальчика продолжат искать.

«Кирилл хоть и мудак, но не убьёт ребёнка! Хотя бы из страха сесть за решётку. Он отпустит его! Наверняка, отпустит!»

45.

Двадцать раз попробуйте, на семьдесят первый раз получится.

Армейский фольклор

– Это Шевц, – раздалось в трубке у Антона Гладких, и этого было достаточно, чтобы понять, кого они всё это время пытались вычислить.

Конечно, его пытали.

А чего он ожидал после того, как купился на ту мразь?

Производные армейские и тренировочные пытки ещё никого не оставляли равнодушными. Сколько Антон служил, столько дивился тем, кто считал, что пройдёт их, не сказав ни слова.

Шевца теперь ожидал контрольный детектор лжи.

Но информации, которой он поделился, было вполне достаточно, чтобы заявиться к Кириллу Левину с визитом.

Конечно, было жалко других. Солин дался на допросе тяжелее остальных, так как Антон с ним бок о бок учился и чувствовал некое предательство перед ним за эту неловкость ситуации. Капинус весь допрос был спокоен, и нужды применять силы не последовало, как, впрочем, и с Солиным, который тоже уверенно прошёл все беседы. Шорин вызывал некоторые сомнения, но на последнем этапе допроса показался молодцом.

Когда Гладких собрал всех в офисе, то на правах руководителя сразу принёс всем благодарственные извинения, не показав при этом ненужной слабости и отягощающей вины, кои он всё же испытывал. Он предоставил отчёт по форме, прочитал необходимые для законных оснований пункты и пожал присутствующим руки, поблагодарив ещё раз за мужество и противостояние коррупции.

– Собрать спецгруппу, – распорядился он спустя сорок пять минут. Ровно столько длилась их встреча с Шориным, Капинусом и Солиным.

Ещё четыре часа назад, когда их привезли в подвальное забетонированное помещение, они не сомневались в том, что оказались в руках террористов и, что, скорее всего, живыми оттуда не выйдут. Когда речь пошла о Левине, все четверо были весьма удивлены, рисуя себе масштабность влияния бывшего генерального директора какой-то верфи. Лишь Шорин в конце нелицеприятного разговора признался, что почувствовал степень перфоманса, произошедшего доселе на шоссе, когда на них напали. Мысль о том, что их проверяют, мелькнула и у Капинуса. Правда, также на финальном этапе тяжелого разговора. Лишь Солин был по-настоящему напуган. Антон лично принёс ему свои извинения ещё и в отдельном порядке, пообещав скорый оплачиваемый отпуск за столь резкий поворот событий.

– И позвоните Шемякиным. Виктора пока не трогайте. Я с ним сам поговорю, – отдал распоряжение Антон подтянувшемуся по его просьбе офицеру с гладко выбритым лицом.

«Ну, не дурак….» – подумал Гладких, почесав свой небритый подбородок.

«Это ж сколько молчал! Уже бы пацана нашли».

Он был рад тому, что вычислил чёрное пятно раньше, чем в этом признался Виктор. Если бы тот заявил об этом кому ещё или при других обстоятельствах, то было бы лишней головной болью вытаскивать его из той трясины, в которую он бы себя вогнал.

У Антона не было своих детей, и он никак не мог сложить логическую цепочку и связь событий, побудивших Виктора молчать. «Неужто тот Левин и впрямь мог сделать что-то с ребёнком?»

***

Когда Шевц привёл Антона, Михаила и спецгруппу захвата к дому Кирилла, на часах был девятый час вечера.

Смеркалось.

Окна не горели. И даже лампы над дверью с круглым верхом не подавали никаких признаков нахождения кого-либо дома.

Антон дал распоряжение разделиться на две группы. Первая из которых брала на себя левое крыло, вторая – правое. При этом он с Михаилом и тремя спецназовцами шли с парадного входа, другая группа из пяти человек – с заднего.

Передовая была перекрыта, тогда как в микрофон, вставленный в ухо, Антон услышал, что задний ход был открыт.

Кирилла обнаружили спящим в своей кровати. Приставив ко рту «тиссовский» прототип, отряд прочесал его комнату и сообщил Антону, что никого кроме хозяина в ней нет.

Оказавшиеся в доме остальные спецназовцы ещё пятнадцать минут искали мальчика, осмотрев даже подвальное помещение.

Орлеанская дева, Мэрилин Монро и Коко Шанель, которые ещё недавно смотрели на мальчика горделивыми взорами, были разломаны искромётным чёсом уполномоченных.

Немецкая овчарка загавкала знакомым сигналом в комнате, в которой почти три дня назад находился Никитка. Данная псу по кличке Морс куртка мальчика пригодилась в обнаружении места, где держали ребёнка.

С улицы послышался рёв и лай Гермеса – добермана Кирилла. Тот отчаянно бился на цепи, пытаясь снести конуру, чтобы помочь своему хозяину.

– Возьмём с собой, – сказал Антону Михаил, услышав душераздирающие вопли пса.

Не рассчитывавший на отсутствие ребёнка в доме Михаил сел на крыльцо и закурил.

– Если это правда и, по словам Левина, ребёнок убежал два дня назад, то с ним могло случиться всё что угодно.

– Будем сообщать родителям? – спросил Антон, отстранённо смотря в сторону леса.

Молчание Михаила говорило о его опыте. Он знал, что шестилетнему ребёнку трудно выжить одному в лесу. Последний раз, когда он столкнулся с побегом семилетней девочки от собственного отчима, который издевался над ней и пригрозил в конце концов убить, обернулся трагедией. Девочку нашли мёртвой в болоте в первый же день.

Она утонула.

Два дня было бы сильнейшим испытанием и стрессом для шестилетнего мальчика. Тем не менее, надо было искать.

Надежда была.

Спустя двенадцать часов, когда Антон, Михаил и поисково-спасательная служба прочёсывали очередные пару километров от того места, где предварительно находился мальчик, подъехали Виктор и Лена.

Катю перевели и определили в паллиативную лечебницу в десяти километрах от онкологической.

Вчера у неё случился обморок, и она сильно стукнулась головой о косяк двери в палате. Она напрочь отказалась от болезненных процедур, прописанных накануне, и умоляла отправить её хотя бы туда, где обстановка будет сродни домашней, до тех пор пока не найдут сына. Виктор оставил ей мобильный и звонил каждые полчаса. Когда он не захотел рассказывать ей о том, что Никитка сбежал от Кирилла, она заревела из последних сил. Из-за чего пришлось сказать, что они обнаружили дом Левина, и что мальчик жив и здоров, но буквально пару часов назад убежал в лес, испугавшись собаки. Но поиски начались, и они уже очень скоро найдут его.

***

Прошло три дня с тех пор, как мальчик пробыл в лесу один.

Постоянные холод и озноб стали привычными. На зубах скрипел песок или грязь оттого, что он пил дождевую воду прямо с земли. У него была мысль повесить носок на дерево так, чтобы в него набралась вода на случай сильного дождя, пока он сам бы скрылся от него в той самой яме, из которой так хотел выбраться два дня назад. Всё же один выступ, под которым можно было переждать непогоду, Никита заметил.