В Каталонию

Но как она могла рассказать всё, что с ней случилось, за полчаса?

Виктор же утверждал, что пребывал в абсолютной уверенности в том, что жена находилась с ребёнком и, уже успокоившись, объяснил Кате, что машина сломалась, и это задержало его приезд домой на целых три часа.

Обстоятельства пугали обоих, но вскоре они уже по-настоящему поддерживали друг друга, обнимая и извиняясь. Сейчас не стоило ссориться из-за стечений обстоятельств, будь они намеренными или случайными.

Полицейский ушёл, оставив супругов наедине со своими мыслями. Патрульные машины, по его уверению, уже искали мальчика по округе.

Виктор с женой не могли и представить, куда мог пойти их ребёнок.

Ката предположила, что тот испугался чего-то и поехал за ней. Он вполне мог запомнить маршрут, по которому она с ним неоднократно ездила к подруге, и винила сейчас себя в том, что на этот раз поехала одна.

Возможно, мальчик был напуган, оставшись один, вышел за мамой. А сейчас должно быть совсем замерз. От этой мысли Катю вновь бросило в слёзы.

Виктор пошел искать его самостоятельно. Он не мог сидеть на одном месте, и всё время ходил кругами. Но Катю он попросил остаться дома на случай возвращения сына.

Через полчаса он позвонил, как они договорились, и сообщил, что пока никого не нашёл.

– Ты обошёл всех соседей? – рыдала она.

– Да.

Она тоже не могла сидеть без дела. Смотреть на фотографию, стоящую на комоде, где Никитке было всего десять месяцев, и фотограф изобразил его в процессе движения тельца по-пластунски, она уже была не в силах. Больше всего её пугало то, что ребёнку, возможно, сейчас было по-настоящему холодно. Температура за окном снизилась до двенадцати градусов, а мелкий дождик и не думал прекращаться.

Она вышла из дома на крыльцо и смотрела, стоя под дождем, как одна из бригад полицейских просеивает каждый куст. Она также знала, что ещё три бригады отправлены на поиски в лес, у которого находился дом.

Она стояла, прижав радиотелефон к груди и каждые пять минут смотрела на садящийся на глазах мобильник. Решив пойти в дом, чтобы его зарядить, она набрала Лене, чтобы рассказать печальную новость. Но говорить долго она побоялась – в любую минуту мог раздаться звонок с известиями о сыне.

Ката корила себя в пропаже сына, как в совершении целого ряда преступлений. Почему она не позвонила мужу, чтобы удостовериться в том, что тот действительно едет домой? Почему не позвонила самому Никитке, чтобы спросить, как он там? Душевные переживания резали её изнутри, наградив новой проблемой. Сейчас она металась, как тигр в клетке, и не знала выхода оттуда. Она надеялась изо всех сил, что сын вышел совсем недавно и вот-вот вернется.

Ему было уже шесть. Или ещё шесть?

Она приняла успокоительное и откинула голову на спинку дивана. С закрытыми глазами и под влиянием таблетки стало гораздо легче. Она дышала глубоко и выдыхала медленно. Этого Ката насмотрелась по телевизору, и к её удивлению результат не заставил себя ждать. Пульс пришёл в норму. В конце концов, у них совершенно спокойный район, а она себе много чего способна накрутить.

Виктор пошёл в сторону леса. В руке у него светил маленький тридцати двух-диодный фонарик. Освещал он мощно и досягал даже самых высоких ЛЭП, висящих над головой при входе в лес. Их присутствие было обусловлено коттеджной стороной, в которой проживала семья Шемякиных. Несмотря на то, что дома принадлежали городской полосе г. Москвы, электроэнергия была отдельная.

Фонарь освещал совсем потемневшую дорогу, и было слышно, как потрескивают электрическим разрядом высоко расположенные провода.

Виктор знал, что Никиту ищут несколько бригад, и даже видел впереди мигающие жёлтые огоньки от припускного света диодов, но искать в лесу маленького мальчика полагалось большему числу человек. По-хорошему, надо было прочёсывать полосу силами двадцати и более людей. Ребёнок мог быть напуган и вполне мог оказаться и под кустом, и на дереве. В таком случае найти его даже вдесятером приравнивалось к наименьшей возможности. Тем не менее, его искали тщательно, как только могли искать. Звали по имени и говорили фразы ласкательного характера, чтобы ребёнок доверился и вышел, если он в действительности находился в лесу. Немецкие овчарки прочёсывали хвойные и забросанные листвой и хворостом дороги, касались своим мокрым носом всех подозрительных предметов, будь то фантики и жвачки, кусочки ткани или окурки от сигарет. Команду к поиску четвероногими братьями дал старший лейтенант с фамилией Бузинов, приложив к носу каждой овчарки – всего их было три – носовой платок мальчика. Быть может, если собак спустили бы с поводков, результат был бы эффективнее, так как этим животным было бы гораздо удобнее осуществлять поиск «в свободной пробежке». Но в лесу ещё находилось большое количество отдыхавших и многие боялись больших собак, как рысей, передвигающихся со значительной скоростью. Поэтому трём овчаркам приходилось буквально тащить на себе своих компаньонов и коллег по работе.

Виктор слышал своё дыхание – настолько громким и учащенным оно было. Он выкрикивал имя сына поочередно с полицейскими, голоса которых все глубже продвигались в лес. Впереди он заметил самодельный домик, оставленный здесь, возможно, подростками; а быть может, это была конура некогда жившей здесь собаки. Чисто инстинктивно он побежал к этому домику в надежде отыскать там запуганного мальчика. Но посветив фонарем внутрь, он к своему несчастью никого не обнаружил: в деревянном строении были навалены лишь груды загнанных туда ветром листьев и мелких палок.

В какой-то момент Виктор поймал себя на мысли, что заблудился сам. Минут десять он не слышал никаких голосов, а тропинка, на которую он набрёл в начале, превратилась лишь в узкую полоску протоптанной колеи, которая впоследствии и вовсе смешалась со слежавшейся в дерюгу листвой.

Он замолчал и закрыл себе ладонью рот, чтобы стало предельно тихо. Где-то что-то зашуршало, и Виктор посветил в ту сторону фонарем – то ли птица, то ли заяц шмыгнули за дерево. А может, и вовсе показалось. Земля под ногами была влажная и рыхлая. Многие зверюшки могли выходить вдали от людей ночью, чтобы найти корм. Может, это была и белка. Тем не менее, даже взрослому человеку становилось не по себе, когда вокруг стелилась темнота, а некоторые предметы приходилось угадывать.

Благо, фонарь всё же вывел Виктора обратно на широкую дорогу, и он отчётливо смог увидеть приближающиеся к нему с разных сторон фонари. Безусловно, это шли ему навстречу знакомые полицейские.

Двухчасовые поиски в лесу не привели ни к каким результатам, и все участники лишь пожимали плечами в темноте.

Было решено сделать перерыв, но Виктор не унимался. Он искал Никитку до самого холодного и неприветливого из-за тумана рассвета. И только, когда совсем рассвело, обессилевший и утомлённый, он отправился домой.

В интервалах между поисками он звонил жене и сообщал об отрицательном результате, который тоже считался результатом. Виктор встретил её с покрасневшими и опухшими веками. Бледное лицо открыло всю её болезненность и буквально состарило на пять лет. Виктор был в ужасе. Он обнял несчастную жену и ещё долго гладил по волосам, успокаивая легкими прикосновениями губ.

В голове завертелся тот договор на право собственности. Откуда он взялся? Почему жена скрывала от него такое имущество?

Но её слёзы отвлекли от этих мыслей.

Больше всего на свете Виктор не переносил женских слёз. Глядя на заплаканное и багровое лицо супруги, он душил в себе любопытство на корню, а как только появлялся новый позыв, он ощущал ком в горле.

Сейчас было не время.

Сейчас было не место.

27.

…Большинство людей живут на свете и не думают, что однажды их могут похитить. Даже во сне такого не видят, заметил? Но когда тебя похищают – это уже не сон. Это какой-то сюрреализм. Только представь: