В Каталонию

По стационарному он разговаривал только с бабушкой и дедушкой, когда родители звали его к трубке.

И вот он снял трубку и уверенно произнёс четыре буквы.

Каким же волнительным сейчас казался этот первый, самостоятельный ответ на звонок!

А когда он услышал на том конце провода: «Зайчик, это мама», – так испугался вконец. Голос был таким далёким, а фоном что-то шумело и булькало. Мама что-то сказала, но мальчик не расслышал слов.

«Мама?» – неуверенно переспросил он.

Но тут слова показались яснее.

«Я в магазине. Беги ко мне и помогай».

Вновь что-то зашумело и забулькало. А позднее знакомый тон мобильного, вещающий о приостановлении связи с абонентом, завершил звонок.

Никитка просидел в недоумении пять минут.

Телефон не перезвонил.

Тогда он решил, что встретит маму прямо у магазина – покажет, каким может быть самостоятельным и обязательно скорчит гримасу и потопает ногой, ухмыляясь: «Ну, сколько ещё можно тебя ждать?»

Он знал, что дверь открыть не составит никакого труда, так же, как просто захлопнуть её за собой. А дальше она автоматически закроется сама.

Так он и поступил.

Спустившись со ступенек, он почувствовал холод и тут же вспомнил, что куртка осталась висеть на крючке. Но бедой он это не посчитал – другое будоражило его гораздо больше. Раньше он никогда не оставался один дольше чем на пятнадцать минут, а сейчас вот оказался на улице, ветвляющей с разных сторон, и всё показалось таким манящим и незапрещённым. Впереди гудела дорога, а за ней поднимались и опускались быстро качели.

Промчался велосипед.

Детская площадка «резвилась» и манила. а главное, не нужно было спрашивать разрешения играть, бегать и идти, куда хотелось.

Но площадка должна была подождать. Сначала надо было пойти в магазин и поругать маму за то, что она так задержалась. Никитка помнил, как идти, главное – всё время прямо.

Счастливый и довольный своей самостоятельностью, мальчик почти бежал к назначенной цели.

Знакомые деревья, сквер и фасады домов.

Ему было радостно осознавать, что он сам может гулять по улице, и даже, если встретит друга, никто его не одёрнет и не попросит заняться другими делами – он сможет болтать с ним, сколько захочет, и обязательно расскажет ему, что гуляет он один, потому что ему доверяют. В глубине души ему действительно этого хотелось, а значит, и не являлось ложью, а лишь детской смекалкой. Он уже воображал лицо друга – удивленное, заинтересованное в его персоне. «Да, – сказал бы гордо Никитка, – мама послала меня в магазин. У нас закончился хлеб, а тут совсем недалеко».

С этими мыслями он буквально подскакивал с ноги на ногу. Где-то справа должен был быть магазин, куда они с мамой ходили за продуктами.

За деревьями показалось знакомое жёлто-синее здание. Обрадовавшийся своей самостоятельности, Никитка захлопал от радости в ладоши. Теперь надо было дождаться, когда она, наконец, выйдет оттуда, и высказать ей серьёзным тоном, что, мол, дескать, нехорошо оставлять маленьких детей без присмотра. Но запрыгнув на первую ступеньку известного супермаркета, мальчик увидел жёлтую, с чёрными вертикальными полосками длинную ленту, преграждающую вход в супермаркет, а на стекле висела бумага со словами, из которых Никитка разобрал только первое слово – ЗАКРЫТО.

«Вот почему она так задержалась. Она пошла в другой магазин»

Надо было возвращаться домой. Наверно, мама уже вернулась. И если это так, то не оценит шутки, а, наоборот, разозлится на сына. Теперь он себя ругал, что не дождался маму дома. Теперь ему точно влетит, и сегодня он останется без полдника. Вскипячённый от этой мысли, раздувшийся в тонкой коже до бордового цвета, он помчался обратно домой. Теперь он не думал о том, что с кем-то заговорит при встрече. Надо было успеть домой вперед мамы. Он придумает, что сказать. В конце концов, пошёл выносить мусор, а дверь захлопнулась.

Но он, кажется, не туда свернул. Да и зачем было сворачивать, если дорога все время вела прямо до дома. Или она вела прямо только в одну сторону.

Он запутался и встал посреди, чтобы осмотреться вокруг.

Заметив детскую площадку, он сначала обрадовался – вот, наконец-то, дошел. Но, присмотревшись получше, догадался, что это не его площадка. На той – качели были красного цвета, а здесь зелёные. Высоко поднимались одинаковые высотные дома, за которыми где-то стоял родной дом. Но где?

Найти его взрослому человеку не составило бы труда, тем более что дом выделялся в значительной степени, если не прибегать к извращённому восприятию пространства – а именно, если не искать его с помощью пустозвонной логики исследователя дорог.

Такие встречаются. Ходят вокруг нужного дома кругами и не обращают внимания, что он у них перед глазами. Правда, наверно, даже человек, страдающий «топографическим кретинизмом», отыскал бы нужный дом – уж, очень он выделялся среди стремящихся ввысь башен стандартных московских зданий.

Но в душе маленького человечка запомнившиеся ориентиры часто путаются и переплетаются с его страхом. Найти нужный объект оказывается чрезвычайно сложно, если в кровь поступает адреналин. Страх парализует и пугает ребёнка.

Вот и сейчас Никита стоял, как вкопанный, пока к нему не подошёл мужчина. Он наклонился к нему, достигнув его уровня роста, и взял за плечи.

– Ты потерялся? Где твоя мама?

Мальчик испугался и вытаращил глаза, как будто перед ним стоял никто иной, как хищный зверь.

Мужчина был одет во всё чёрное – кожаная куртка блестела, как после обработки глицерином. Из-под оставшегося V-образного выреза в районе горловины виднелась тёмно-зелёная водолазка. Только глаза были светлыми – серые. Он смотрел ими на мальчишку и совсем не улыбался.

– Нет, – ответил гордо Никита, – я жду маму, она сейчас подойдет.

В этот момент у ребёнка сработала защитная реакция. Он не знал человека, стоявшего перед ним на корточках, а потому не доверял ему и опасался.

– И где же она?

Мужчина оглянулся в поисках женщины и снова уставился на ребёнка.

– В магазине, – скромно ответил Никитка и потупил глаза. Так он делал всегда, когда врал. Но подсознательно он и сам верил, что мама в магазине – просто он напутал направление.

– Странно, но магазин отсюда далеко. На машине близко, а пешком далековато.

Потом мужчина посмотрел на мальчика вновь, будто бы проверяя его реакцию.

– Пойдём-ка со мной – неожиданно сказал он и взял Никитку за руку.

– Куда? – завопил мальчик и попытался вырваться из сильных рук незнакомца. Тот ослабил хватку и вновь обратился к ребёнку: – Да, не бойся ты. Я отведу тебя в полицию, а по дороге ты мне расскажешь, где ты живешь.

– Вот тут, – указал пальцем Никитка в сторону ближайшего из домов.

– Правда? Так давай я отведу тебя домой.

Мальчик замешкался, не зная, что говорить, но детское лицо выдавало секреты, как детектор лжи реагировал на эмоциональность.

– Слушай, – наконец улыбнулся незнакомец, – ты одет не по погоде и явно надел на ноги домашнюю обувь. Ты не обращай внимания на то, что я тебя выше – от этого страшнее не должен казаться. Это нормально потеряться в незнакомом месте. Я, вон, то и дело в поисках полжизни. Ты мне просто доверься, а я тебе не причиню вреда.

Он деловито положил сложенные друг с другом пальцы себе в область сердца, и как участник «Зарницы» заявил:

– Солдат дитя не тронет!

Никитку это рассмешило, и он проговорился незнакомцу.

– Я пошёл в магазин за мамой, но тот оказался закрытым. А потом я потерялся. Мы живем в отдельном доме через дорогу.

– Ты говоришь о стоящих у леса таунхаусах?

Что-то отпугнуло мальчика во взгляде забегавших серых глаз. А может, то, как незнакомец настойчиво упрашивал пойти вместе с ним. Но в то же время Никите не терпелось вновь увидеть маму и извиниться за то, что всё опять перепутал, и что, раз был не уверен, то надо было остаться дома.

Он чувствовал, что влетит ему за это по полной катушке. Он подумал, что незнакомец сможет вывести его в сторону его дома, а там уж он не растеряется – побежит сломя голову. Он уже так делал с товарищами, бегал наперегонки, завидев нужную цель, и частенько оказывался первым.