Хрупкий лед

Сам лед, как и освещение, стал так же получше качеством, это было видно даже так, при осмотре. Заменили и пластиковое ограждение. Скамьи в зале сменились современными пластиковыми стульями. В общем, зал стал похож на тот, в котором он тренировался в Питере, с учетом разницы в размерах и размахе, конечно.

Но внимание Саши привлекли не детали обстановки, а ребята, гуськом покидающие лед под присмотром тренера. И это тоже напомнило Саше, как он когда-то здесь тренировался. Наверное, тренировка этих ребят только закончилась.

Но тут, неожиданно для Саши, Настя еще настойчивей потянула его ко льду, при этом вскинув руку, привлекая чье-то внимание:

— Валерий Федорович! Здравствуйте! — громко закричала подруга.

Тренер тут же поднял голову и глянул в их сторону:

— Настя, — видно, узнав девочку, тренер поднял руку в ответном приветствии. — Здравствуй, егоза. Что, покататься захотелось? — с вопросом кивнул мужчина, когда они приблизились.

И с интересом глянул в сторону Саши.

Правда, смотрел на него тренер недолго. Уже через пару секунд мужчина снова обратил все свое внимание на Настю:

— Я тебя в этом, — тренер махнул рукой, видимо, имея в виду летний сарафан его подруги, — на лед не выпущу. Извини, девочка, но тут никакие просьбы не помогут. Не хватало мне еще потом быть виноватым в том, что ты заболеешь.

Настя улыбнулась и состроила гримасу в ответ на это заявление. А вот Сашка почему-то испытал раздражение — слишком свободно эти двое общались, как друзья, а не как тренер и подопечная. Но тут же в памяти всплыло воспоминание о том, как они с Настей когда-то познакомились с Димой. Тогда он тоже сразу взъелся на будущего отчима, видя, как восхищенно замерла подруга. И как она во все глаза рассматривала мужчину.

Это воспоминание заставило Сашку усмехнуться и даже поразиться самому себе. Тогда, ясное дело, он не понял, отчего так разъярился, а теперь… Выходит, уже тогда ревновал Настю ко всем окружающим мужчинам? Неужели, любил уже тогда?

Наверное, да. Хотя, скорее всего, с немного иными акцентами.

Осознав это для себя, Сашка заставил себя еще раз посмотреть со стороны за Настей и тренером, продолжающим о чем-то болтать. И, подавив ревнивые порывы, не мог не признать, что ничего «такого» в этом разговоре или общении Насти и Валерия Федоровича не было. Тем более что именно его, Сашу, Настя продолжала крепко держать за руку, разговаривая с тренером секции:

— Да, нет, Валерий Федорович, сегодня я не кататься, — весело покачала головой Настя. — Я другу каток показать хотела. Вот, — Настя повернулась к нему, а потом снова посмотрела на Валерия Федоровича. — Это — Саша Верещагин. Мы с Эдуардом Альфредовичем вам про него рассказывали. Который в Питер уехал, его в команду взяли. Вот, он в отпуск приехал. И я обещала ему все-все показать. Что и как здесь поменялось, — сумбурно, но весело пояснила Настя.

— Значит, тот самый Верещагин, — Валерий Федорович вновь обратил на него свое внимание, и у Саши возникло ощущение, что теперь его изучали куда пристальней. — Что ж, рад знакомству, Александр, — тренер протянул руку, и Саша ответил на крепкое рукопожатие. — Эдуард Альфредович и эта егоза, и правда, мне о тебе все уши прожужжали, — с усмешкой признался Валерий Федорович. — И как там, в Питере тебе живется? Наш Эдуард Альфредович все расстраивался, что ты не звонишь, не пишешь, не рассказываешь.

— Да, замотался…

Сашке стало стыдно.

Резко так. Обжигающе и горячо. Слово бы он покраснел от этого упрека. А может и правда покраснел. И вроде как есть оправдание — сплошные тренировки. Хоккей поглощал чуть ли не всю его жизнь…

Но разве сложно было выкроить пять минут и позвонить человеку, который посвящал ему столько времени? Который сделал все, чтобы дать Сашке этот шанс? Или написать несколько строчек? Серьезно?

И тут его огорошило еще одно осознание, куда более горькое и упрекающее — если бы он связался с Эдуардом Альфредовичем, то еще тогда, четыре года назад узнал бы о том, что Стася вернулась.

Поменяло ли это что-нибудь? Сашка не смог бы сказать однозначно. Это сейчас ему восемнадцать и он волен сам принимать решения. Тогда ему было четырнадцать. Но Саша не сомневался, что что-то все равно он смог бы сделать. И мама была бы на его стороне. Она бы наверняка поняла его желание быть с подругой. Он не знал, как. Но что-то они, точно, могли бы сделать. И понимание того, сколько времени он мог бы общаться со Стасей, но упустил такую возможность — заставило его пасмурно и угрюмо застыть, уставившись на свои ноги в сандалиях, вовсе неуместных у катка.

— А в Питере… В Питере — нормально, — скупо из-за этой самой угрюмости, пробурчал он, сделав вид, что не замечает недоуменный взгляд Насти, буквально буравящий его. — Мы, кстати, с моим отчимом собирались подойти, поговорить с вами. Насчет того, могу ли я тренироваться на катке, пока здесь… — проговорил Саша только затем, чтобы как-то заполнить паузу и отвлечь всех от своего внезапно испортившегося настроения.

— У тебя отчим — Дмитрий Васильев? — уточнил Валерий Федорович.

— Да, — Сашка глянул на тренера с удивлением. — Вы его знаете?

— Так, пару раз на льду встречались, еще когда он играл. Я тогда как раз начинал. До травмы, — не вдаваясь в подробности, тренер передернул плечами. Улыбнулся. — Хорошо, подходите завтра, я буду здесь с трех. Хотя, и так могу сказать — я совершенно не против. Единственное, вам надо будет еще с директором комплекса поговорить. Но и тут, я думаю, никаких проблем не возникнет. — Валерий Федорович пожал плечами. — В общем, давай, Верещагин, заходи с отчимом. И Эдуарда Альфредовича навести, раз уж занесло в родные пенаты. Как-никак — первый тренер. А он сейчас сильно сдал. Но ему будет приятно тебя увидеть. Я пойду, мне уже пора, — Валерий Федорович еще раз пожал ему руку и с улыбкой кивнул Насте. — А ты, — тренер погрозил пальцем Сашкиной подруге. — Если еще раз явишься в этот зал в чем-то подобном — вообще к катку не подпущу, так и знай. И никакие взгляды, мольбы и уговоры на меня не подействует.

Щелкнув Настю (которая опять состроила свою гримасу) по носу, видно, для усиления внушения, с которым Сашка не мог не согласиться, Валерий Федорович еще раз махнул им рукой на прощание и двинулся в сторону раздевалок. А Настя тут же встала перед ним и попыталась заглянуть Сашке в глаза:

— Саш, ты чего? Что с тобой? Ты почему такой хмурый стал? — настороженно принялась допытываться подруга. — Тебя Валерий Федорович чем-то расстроил?

— Ничего, — Саша заставил себя улыбнуться, глядя в ее лицо. И понимал, что насмотреться не может, несмотря на настроение и самобичевание. — Нет, тренер нормальный мужик, правильный. И говорит все правильно. И про твое платье, и про то, что я неблагодарный придурок, — со вздохом признал он. — Но не в том дело, просто… — Сашка пошел в сторону пластикового ограждения льда.

Настя тут же потянулась за ним:

— Что, просто?

Сашка передернул плечами:

— Да, подумал, что мог гораздо раньше тебя найти, если бы с Эдуардом Альфредовичем связался, — с раздражением на себя, признал он.

Стася моргнула, несколько мгновений смотрела прямо Саше в глаза, а потом как-то так передернула плечами и вздохнула:

— Ладно, значит, так надо. Знаешь, бабушка все время говорит — все к лучшему, — тихо проговорила она.

И отвернулась. Причем так, левым боком. А до этого все время крутилась рядом с другой стороны. И Сашка с недоумением и удивлением уставился на приличных размеров шрам на плече любимой девушки. Видно было, что он старый, уже белый. Немного неровный и словно бы стягивающий кожу вокруг. Но, как понимал Саша, а он-таки в этом кое-что понимал, рана, на месте которой этот шрам остался, должна была быть приличной.

— Стась, это откуда? — ухватив ее за плечо, Саша притянул Настю ближе. — Это что за шрам такой?

Настя вздрогнула в его руках. Наверное, все же промерзла у льда, не зря тренер ее ругал, и как-то так неуверенно глянула на Сашу.