Пятый всадник

– Хотел бы заявить о том, что несколько минут назад я стал свидетелем преступления.

– Какого преступления? – это снова спросил белобровый.

– Девушку похитили прямо на остановке, – почему-то я ждал, что после этого заявления все засуетятся, объявят всеобщую тревогу и поедут искать мою несостоявшуюся клиентку на орущей сиреной машине.

– Ну и чего вы хотите?

Да, сериалов я явно пересмотрел. По крайней мере, на «вы», и то хорошо.

– Я хотел бы передать информацию, которая могла бы этой девушке помочь. Может, даже спасти от смерти.

– Послушайте, а с чего вы взяли, что ее похитили? – задал вопрос все тот же сотрудник. Нет, ну сразу видно – человек просто не хочет работать, и ищет повод послать меня куда подальше.

– Подожди, может на самом деле криминал, – вмешался другой офицер, с погонами капитана, – я сейчас сам сниму.

Пока я обдумывал вопрос – что же тот хочет с меня снять, он вышел из дежурки и повел меня вверх по лестнице. Поднявшись на второй этаж и пройдя немного по коридору, он открыл ключом дверь и пригласил меня в комнату. А, черт! Ну конечно! «Снять» – это, судя по всему, означает снять показания.

Следующие десять-пятнадцать минут я пытался вспомнить все подробности увиденного мною на остановке, а капитан старательно все это записывал, время от времени задавая наводящие вопросы. Когда дело дошло до номера машины, я сник.

– Интересно, а как мы будем их искать без номера?

Признаваться, что от растерянности просто забыл посмотреть на номер машины, очень не хотелось. Ведь подумает, что я просто наложил в штаны и со страха не был способен сделать элементарные вещи. Пришлось сослаться на темноту и плохую погоду.

– Ладно, распишитесь и будьте на связи, возможно, вас вызовут.

Я вышел из здания милиции. За то время, пока был внутри, дождь усилился и теперь уже не моросил, а отбивал густую барабанную дробь по плечам и голове. Надо было зонт взять. А то, пока до машины дойду, весь вымокну до нитки.

Настроение было настолько поганое, что о продолжении работы уже не могло быть и речи. Хотелось немедленно поделиться произошедшим с моей милой женушкой, Машуней – единственным близким мне человеком. Ладно, поеду домой, все равно вечер потерян. Машуня наверняка уже пришла с работы.

Домой – это в малюсенькую однушку, которую вот уже год с лишним мы снимали на южной окраине столицы. Нельзя сказать, что нам было в ней было тесно – для молодой пары без детей как раз то, что надо. Но только тот, кто сам скитался по съемным квартирам, понимает в полной мере, что настоящий уют может быть только в собственном жилье. И дело не только в том, что чужой дом и не обустроишь так, как хотелось бы из-за необходимости спрашивать разрешение по каждой мелочи, даже для того, чтобы просто повесить в комнате книжную полку. Вообще, жизнь в съемной квартире на все существование накладывает оттенок какой-то неопределенности. И это вполне понятно: осознание того, что в любой момент может прийти хозяйка квартиры и попросить освободить помещение, так как ее сыну захотелось пожить отдельно, а то и просто потому, что кто-то предложил на пару тысяч больше, ну никак не прибавляет уверенности. Но когда нет другого выхода, то приходится довольствоваться тем, что есть. Купить в Москве на среднестатистическую зарплату даже совсем небольшую квартиру – это что-то из области фантастики.

Машуня уже пришла, и, похоже, время даром она не теряла – из кухни тянуло моими любимыми фаршированными перчиками.

– Здравствуй, родной, – она выглянула из кухни, услышав, что я вошел.

Повезло мне все-таки с ней. За те пару лет, пока мы женаты, я еще ни разу об этом не пожалел. Такую девушку, чтобы совмещала в себе сразу три качества – красоту, ум и доброту, сейчас встретить почти невозможно. По крайней мере, в столице. Видно было, что она собралась опять нырнуть в свои кухонные заботы, но, похоже, что-то в моей физиономии было не так. Супруга вытерла руки полотенцем, которое держала до этого в руках, и подошла ко мне. Я сидел на кушетке в прихожей и никак не мог заставить себя разуться, снять куртку и вообще, нормально жить дальше.

Машуня присела прямо передо мной. В её серых глазах читалась тревога.

– Что-то случилось?

– А почему ты так решила? – ответил я вопросом на вопрос,

– Ты обычно позже приходишь, да и выглядишь как-то не так…

– Да знаешь, тут сейчас такой случай был, – выдохнул я

И во всех подробностях описал произошедшее на остановке и в милиции. Машуня выслушала всю историю, не перебивая. Все это время мы так и сидели в прихожей. Когда я наконец выговорился, она спросила:

– Но ведь ты же сделал все, что мог?

– Наверное, все, – мне стало не по себе от того, как звучит мой голос

– Ты же не должен был гнаться за ними?

– Нет, конечно, что толку за ними гоняться. Да я бы их при всем желании не догнал.

– Так чего же ты переживаешь? Все, что было в твоих силах, ты сделал, так что успокойся, раздевайся и садись ужинать.

Ужинали молча. Невыносимо давило чувство вины. Вот запомнил бы номер или хотя бы не оставил телефон дома, и тогда все могло бы быть по-другому. А теперь эти уроды, может быть, даже, в этот самый момент, мучают бедную девушку. Её вообще могут убить. Эти мысли так угнетали, что даже вкуснейшие фаршированные перчики, приготовленные Машуней на ужин, ел механически. Моя любимая видела мое настроение и не пыталась нарушить молчание.

После ужина Машуня, как она это делала практически каждый вечер, пристроилась на диване с ноутбуком. Она заканчивала аспирантуру, защита диссертации была назначена через три месяца, но, как это обычно бывает, там еще и конь не валялся.

Я решил включить компьютер, чтобы за какой-нибудь игрой отвлечься от невеселых мыслей. Бродилки-стрелялки меня не интересовали, предпочтение я оказывал стратегиям и авиасимуляторам. К компьютерным играм я пристрастился за последние несколько месяцев – когда уволился с последней работы. Где-то в глубине подсознания была, конечно, жалость к потерянному впустую времени, которое можно было потратить с куда большей пользой. Мог бы изучать языки, например. Тем не менее, я продолжал отдавать этому занятию почти все вечера, оправдываясь тем, что игры успокаивают нервы, а стратегии, так еще и мозги развивают.

Определенные объективные причины, чтобы успокаивать нервы, имелись. Ведь ничто так не угнетает настоящего ученого, как невозможность продолжения работы над открытым им новым явлением.

Да, прошло уже полтора года, как я ушел из науки. Но в душе я все равно оставался ученым. Наукой мне выпало заниматься пять лет после получения диплома о высшем образовании. Занятие это нравилось, но вот насчет оплаты было совсем печально – только-только на еду и проезд. Вообще-то, и это никем не скрывалось, вся работа российских молодых ученых была направлена на то, чтобы защититься, с помощью некоторого количества публикаций сделать себе имя, а там уж подыскивать теплое местечко за границей. С такими вот ориентирами я и работал. Уже и защита близилась, и несколько статей в приличные западные журналы удалось пристроить.

Но вдруг в один момент все перевернулось с ног на голову, хотя, может, наоборот. Как раз в этот период на одной из научных конференций я познакомился с Машуней.

2

Конференция проходила в Пущино – прекрасном городке на берегу Оки в сотне километров от Москвы. Было лето, жара. По вечерам все ходили к реке. Мягкое песчаное дно полого уходило в почти неподвижную прозрачную воду, но ближе к середине течение было довольно сильным. В первый день конференции я стоял на берегу, утопая по щиколотки в белом песке и, жмурясь от солнца, думал, что мое время идет так же быстро, как течет эта вода. Что жизнь пройдет, а я так и не успею сделать ничего по-настоящему выдающегося.

Маститых ученых, и тех, кто имел знакомства в оргкомитете, поселили в гостинице, а молодых, не обремененных степенями и связями, в студенческом общежитии. Нас в комнате было трое – пара аспирантов и я. А в комнате напротив, по странному совпадению, поселили трёх девиц-аспиранток. После выступлений академиков и профессоров мы были ничем не заняты, и, естественно, перезнакомились со своими соседками. Одной из соседок была Машуня.