Кайрос

Дэн тактично нарушил молчание:

– Итак, у тебя кризис. У любого кризиса есть причины. Твои причины?

– Люди. Не смотри на меня так. Они самые. Люди. Я умудрился собрать вокруг себя тех, кто меня ненавидит. По мнению Казуса, я не способен управлять бизнесом, так как не способен работать с людьми. Казус считает, что они мне безразличны.

– А как ты считаешь?

– Они мне действительно безразличны. Но без них, как ты только что справедливо заметил, никуда. Как вариант – можно сменить команду. Но боюсь, что не поможет. Кира как-то заметила, что я обладаю удивительным свойством аккумулировать ненависть по отношению к себе. Ее отец это подтвердил.

– Забавно, – протянул Дэн. – То же самое Казус сказал и про меня. За нас?

Вадим коснулся бокалом чужого стекла. Коньяк показался горьким и невкусным. Несмотря на общий месяц рождения, общий круг знакомых, общие увлечения, они были разные. И с каждым годом разница становилась жестче. Проверенная дружба превращалась в отчуждение. Причину этого до сегодняшнего дня никак не мог понять, а сегодня – вдруг – ему пришла в голову странная мысль. Все дело в Саре. Да, да, в ней. Она – ключ ко всему. Эта женщина обладала фантастической способностью все портить. Тогда и сейчас.

– Ты думал о том, что будет через десять лет?

– А смысл? – Дэн отбил замысловатый мотивчик по столешнице. Звук получился грустным и гулким. – Очередная психологическая разводка, придуманная мозгоправами. Через десять лет нас может не быть. Стоит ли тогда беспокоиться? Вот ты, когда Сару бросил, думал о том, что будет потом?

Зачем он спросил про Сару? И вообще о чем они говорят?

Вадим его тяготил. Как тяготило все вокруг.

Он хотел быть свободным, но… не получалось. Сколько ни анализировал, не мог понять, в чем дело. Может быть, в том, что к своим годам он оказался всем должен? И с каждым днем чувство долга становилось все более неподъемным. Как вообще получилось, что он запутался в отношениях с друзьями, женщинами, партнерами и самое главное – с матерью? Хотелось уехать. Неважно – куда, просто уехать. Налегке. И никогда не возвращаться.

В свое время именно это Казус и предложил. Простое и эффективное решение. Других у Казуса не было.

– Уезжайте, – сказал тогда Казус. – Лишние связи вас тяготят. Обрастая ими, вы теряете свое «я». Есть люди, которые не созданы ни для любви, ни для дружбы, ни для родственных отношений. Они слишком поверхностны, чтобы долго оставаться на одном месте. Подобно воздуху, вас влечет жизнь, где вы никому и ничего не должны. Уезжайте, пока не поздно. Дальше будет только хуже.

Но Дэн остался. Пригвоздило что-то. С тех пор прошло пять лет, и стоит признать: Казус оказался прав. С каждым днем становилось только хуже. Больше всего Дэн мучился оттого, что их отношения с матерью, ранее такие ровные и красивые, стремительно ухудшались.

Свою подпись о передаче фирмы сыну Алиса восприняла равнодушно. Дэн ожидал слез, угроз, приготовил патетическую отповедь, но Алиса лишь скорчила гримаску:

– Мог бы просто попросить.

– И что, ты бы отдала мне компанию? Не верю!

– Не Станиславский, – она вспылила на секунду, но гнев тут же погас. – Даник, ты взрослый мальчик. Хочешь сам порулить? Не вопрос. Рули, если знаешь, как лучше. Не буду мешать.

– Не сердишься? – каждый раз, когда Дэн смотрел на мать, восхищался ею. В ней было все, что Дэну так нравилось в женщинах. Дед всегда говорил, что Алиса – как жизнь, непредсказуема, ужасна и прекрасна. – Правда, не сердишься?

– Ты – внук своего деда, – едва заметное облачко пудры, безмятежность взгляда. Ей действительно было все равно. – Только у меня одна просьба, милый… Позволь своей маме сохранить статус-кво. Оставь меня английской королевой. Договорились?

Как он мог отказать?

И вроде все вышло так, как хотел, но не оставляла мысль, что его надули. Алиса действительно отошла в сторону и ни во что не вмешивалась, если не считать сегодняшней выходки с Сарой. Дэн заключил контракт, который давно хотел заключить. Получил первую прибыль, удовлетворил амбиции. И тем не менее, не испытал радости победы. Все оказалось не так. Пресным. Теперь еще и Вадик со своим айсбергом из папье-маше. Поистине люди вначале придумывают свой ад, а потом его благоустраивают.

Дэну захотелось оборвать тишину, словно за ней стоял кто-то, кому он не мог и не хотел доверять.

– Как думаешь, наверху кто-то есть?

Вадим равнодушно взглянул на потолок.

– Там?

– Ну, бог, случай, судьба, обстоятельства, рок, фатум… Кто-там наверху. Неважно. – Дэн и сам не понял, почему заволновался. – Существует некая сила, заставляющая нас поступать так, как мы поступаем, жить так, как мы живем, в определенный момент встречаться с определенными людьми и проходить мимо других. Мы ничего не можем изменить. Понимаешь? То есть нам кажется, что можем, но на самом деле все давно предопределено и придумано. И кто-то там, наверху, внизу, вокруг – заранее знает, как все с нами будет.

– А мы?

– Мы – нет.

– Гнилой фатализм, – после паузы ответил Вадим. – В бога не верю. Равно как и в обстоятельства. Бога и обстоятельств нет. Все остальное – синонимы. И этого остального тоже нет. Ничего нет.

– А мы есть?

– Подловить хочешь? Мы есть.

– Ты в это веришь? В то, что мы есть?

– Допустим.

– А в себя веришь?

– Я дерьмо, Дэн. Животное, которое живет не умом, а инстинктами. Мои инстинкты естественны, желания примитивны: поесть, поспать, посрать, потрахаться. Этим занято девяносто девять процентов населения Земли. О, знакомый взгляд! Сейчас ты мне скажешь про победу духа над плотью, о силе любви и стремлении человечества сделать добро для ближнего своего. Вранье! Ни к чему такому человечество не стремится. Нам плевать друг на друга. И все чаще – плевать на себя. В наши дни даже эгоизм вымирает. Чего молчишь?

– У тебя нитка на рукаве.

– И что?

– Кто-то там, наверху, за нее дергает.

Вадим раздраженно стряхнул нитку.

– Кто дергает-то?

– Бог, но ты же не веришь в бога.

– Бог тоже участвует во всемирной теории заговора?

– Похоже на то. Или не бог, а кто-нибудь похуже. В случае с богом есть иллюзия, что он все-таки нас любит. Извращенно, конечно, но любит. А вот другой…

– Кто, например?

– Кайрос. Не слышал о таком?

– Опять ты за свое, – подосадовал Вадим.

Дэн взглянул на приятеля. Обрюзг. Вместо густой шевелюры – седой ежик. На запястье массивный «ролекс» – символ статуса и безвкусицы.

Дэн не понимал людей, которые носят часы. Время надо чувствовать. Время надо проживать. Когда-нибудь всегда наступает точка невозврата, и весь твой статус, имя, деньги, все те ценности, ради которых жил, вкалывал, дышал, перестают быть значимыми. Кто-то подается в монахи. Кто-то уезжает в бухту Тимбукту. Кто-то растит детей или умирает. Вариантов сценария – миллиарды. Ровно столько, сколько людей на свете. Все это ему объяснил Казус. Дэн тогда придумал историю любви и разлуки, изображал переживания и мучился от того, что ничего не чувствует. Ну, ушла и ушла… Невелика потеря. Будут и другие. И женщины, и потери. Только почему он ничего не чувствует?

– Вы не способны любить, – сказал Казус. – Вам, Даниил, надо принять этот факт, примириться с ним и как-то жить дальше.

– Павел Сергеевич, скажите, я урод?

Казус снял очки в толстой роговой оправе. Дэна всегда удивляло, что он носил именно такие очки – дешевые и некрасивые. Глаза у Казуса были близко посажены и, казалось, жили отдельно от лица.

– И в чем ваше уродство, позвольте спросить?

– Мне все время хочется быть одному.

– И?

– Разве этого мало? Человек не может жить в одиночестве.

– Кто сказал вам подобную чушь?

– Все говорят.

Очки вернулись на место. Казус внимательно изучал Дэна. Словно тот был экспонатом в Кунсткамере – заспиртованным эмбрионом, который вдруг взял и заговорил.

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.