Страница 17 из 80
— Что-о? — Глаза Наташи округлились.
— А то. Задержка уже три недели.
— Он знает?
— Конечно, нет. Что толку ему говорить? Сама, дура, виновата.
«Это точно, — подумала Наташа. — История старая, как мир. И, главное, парень действительно ни в чем не виноват».
— Может, все-таки поговорить с ним? — с сомнением сказала Наташа, сама не веря в свои слова.
— Исключено. — Лола вытерла ладонью глаза. — Он же меня совсем не любит, просто в упор не видит. Вот за тобой ухлестывать начал.
Чтобы развеять ее подозрения, Наташа в двух словах рассказала ей, что именно произошло в бассейне.
— Как бы то ни было, дела это не меняет. — Лола уже справилась с собой, выговорилась, и ей стало легче. — Проблема целиком моя. Прости меня, я тебе наговорила Бог знает чего. Просто не выдержали нервы.
— Я понимаю. Что ты собираешься делать?
Лола забралась с ногами на кровать и обхватила руками колени. Лицо ее осунулось. Под глазами залегли густые тени.
— В том-то и дело, что не знаю. Не могу же я пойти к здешнему врачу. «Здрасьте, я беременна неизвестно от кого. Сделайте мне, пожалуйста, аборт». Круто, да? Улечу отсюда первым же самолетом, да еще с соответствующей характеристикой.
— Это точно. — Наташа задумалась. Вдруг ее осенило. Виктория! Вот кто может помочь или, по крайней мере, хоть посоветовать что-то. — Ты пока ничего не предпринимай, ладно? Может, я что-нибудь придумаю.
Лола покорно кивнула. Они еще долго говорили. Наконец Наташа совсем озябла в купальнике и хотела было пойти к себе одеться, но помешал стук в дверь.
— Войдите, — крикнула Лола.
На пороге, переминаясь с ноги на ногу, стоял Франко. Вид у него был такой оглушенный, что Наташа еле удержалась, чтобы не рассмеяться. С плеча свисало Наташино полотенце. В руке — огромный букет тигровых лилий. Черные, как маслины, глаза понуро глядели на Наташу.
— Прости меня, — с трудом выдавил он, протягивая ей букет. — Я вел себя как свинья. Прости.
Наташа нерешительно взяла цветы. От них исходил тонкий, сладкий аромат. В чашечках дрожали капли росы. Франко аккуратно сложил на стуле ее вещи: полотенце, пляжные тапочки и масло для загара. Неловко кивнул и вышел, не произнеся больше ни слова.
Лола уткнула лицо в колени. Плечи ее снова задрожали. Наташа положила лилии на стол, подошла к ней и опустилась на корточки. Погладила по плечу, не зная, что сказать.
— Теперь тебе все ясно? — спросила шепотом Лола. — Ведь он на меня даже не взглянул.
Весь оставшийся день Наташа провела как на иголках, так ей хотелось поскорее переговорить с Викторией. Она не могла объяснить, почему так рассчитывает на ее помощь. Просто пожилая нигерийка сумела в короткий срок завоевать к себе полное доверие, а больше ей не к кому было обратиться.
Дождавшись открытия бара, Наташа поспешила туда. Как она и рассчитывала, в баре в этот час еще никого не было. За стойкой хлопотала Феми, готовясь к субботнему наплыву посетителей. При виде Наташи ее миловидное личико просияло.
— Эка сан[8]! — поприветствовала она Наташу и добавила по своему обыкновению: — Как деля? Карашо?
— Хорошо, — ответила Наташа. — У тебя сегодня красивая прическа. Впрочем, как всегда.
Феми кокетливо вгляделась в свое отражение в зеркальной стенке бара. Замысловатая конструкция из волос цвета воронова крыла, густых и блестящих, удачно подчеркивала изящную линию ее шеи.
— Моя младшая сестра два часа сегодня на меня потратила. Если хочешь, она и тебе сделает такую.
Наташа с сомнением покачала головой.
— Два часа я не выдержу.
— Даже для красоты? — Глаза Феми удивленно округлились. — Я тебе не верю. Для красоты все можно сделать.
— Ты — настоящая женщина, Феми, — усмехнулась Наташа. Правду говорят, что все женщины одинаковы, независимо от национальности и цвета кожи. Все готовы перенести, лишь бы нравиться.
В дверь, пыхтя, протиснулась Виктория. Она с трудом тащила большой вентилятор на длинной ножке. Широкое лицо блестело от пота.
— Ну и жара! — простонала она, пристраивая его на полу и тяжело опускаясь на стул. — Думала, умру, пока донесу. Маета Женя дал. Сказал: «Пользуйся, Виктория, пока найду второй кондиционер». — В ее голосе звучали горделивые нотки. — Здравствуйте, мадам Наташа.
— Эка сан, Виктория. И, пожалуйста, не говорите мне «мадам».
Виктория удовлетворенно кивнула.
— Карашо!
Феми легко подхватила вентилятор, отнесла в дальний угол стойки и принялась возиться с выключателем. Наташа решила воспользоваться случаем. Ей не хотелось, чтобы Феми слышала их разговор.
— Виктория, мне нужен ваш совет. У моей подруги проблема — м-м-м… — Она замялась. — С гинекологией. Она не знает, к кому обратиться.
— Нет детей? — участливо спросила Виктория.
— Скорее наоборот. — Наташа заметила недоумевающий взгляд Виктории и поспешила объяснить: — Она думает, что беременна. Ей это не нравится.
— Как это не нравится? — озадаченно спросила Виктория. — Дети — это Божье дело.
— Так получилось. — Наташа судорожно искала слова. — Она не замужем и не совсем здорова. Ей нельзя сейчас иметь ребенка.
Виктория сочувственно зацокала языком.
— А-а-ах, бедная женщина! — Она принялась раскачиваться из стороны в сторону. Ее грузное тело заколыхалось под платьем. — Бедная, бедная женщина!
— Она не может обратиться к врачу сама. Об этом никто не должен знать. — Наташа надеялась, что женщина поймет ее. Маленькие глазки Виктории так и впились в ее лицо. — Ей будет очень плохо, если кто-то узнает, — с нажимом произнесла Наташа.
— Эта женщина — ты? — подозрительно спросила Виктория.
Наташа почувствовала, что краснеет, и отрицательно замотала головой.
— Нет. — Она твердо выдержала испытующий взгляд Виктории. — Нет. Она очень хороший человек. Я должна ей помочь, но… не знаю как. — Наташа растерянно развела руками.
Виктория с минуту размышляла.
— Знаю врача, — наконец сказала она. — Работает в Лагосе, в больнице. Поеду в понедельник. Ты зайди вечером.
Наташа нагнулась и чмокнула ее в лоснящуюся щеку.
— Спасибо, Вик. До понедельника.
Она вышла на раскаленную солнцем танцевальную площадку. На душе было уже не так мрачно.
Ночь спустилась на землю и окутала ее своим непроницаемым плащом. Слабый свет редких фонарей не разгоняет мрак, но делает его еще гуще. Неверные тени пробираются сквозь неплотно задернутые занавески и легко касаются лица спящей Наташи. Она беспокойно ворочается во сне. Волосы рассыпались по подушке, окружив ее голову серебристым облаком.
Ночью все призрачно и зыбко. Знакомые предметы меняют очертания и превращаются в причудливых зверей и сказочных чудовищ. Им будто нравится путать и дурачить людей.
Наташа спит. Она видит сон. Из ночного мрака соткалась высокая черная фигура. Она бесшумно скользит к кровати. Чем она ближе, тем труднее дышать. Кажется, что пространство вокруг уплотнилось и навалилось на нее тяжким грузом. Наташа чувствует, что не в силах пошевелить и пальцем. Не отрываясь, смотрит она в мерцающие красные глаза. Ужас липкими щупальцами вцепился в горло.
— Оибо вумен! Белая женщина! — слышит она знакомый рокочущий голос. — Леке-Леке пришел к тебе.
— Леке-Леке, — эхом повторяет Наташа.
Мощный торс со вздувшимися буграми мышц нависает над ней. Прямо перед глазами качается странное ожерелье из когтей, зубов и птичьих перьев. Где-то она уже видела такое, но где? Изо всех сил пришпоривает она парализованный страхом мозг. Тщетно. Она не может вспомнить. Она не может думать. Она не может ничего.
— Я пришел сказать тебе, что я твой господин. Скоро ты придешь ко мне. Придешь сама и останешься навсегда. Это твой путь, и тебе с него не свернуть.
Огромная рука тянется к ее лицу. Она уже чувствует обжигающий жар его пальцев. Бессилие. Немота. Ужас.
8
Эка сан — добрый день (йоруба).