Фея незабудок

– Простите, сэр, мне надо срочно видеть капитана.

Боцман притворился, что его не слышит, так как держал путь в паб и не собирался тратить время на Доминика. Потом на палубе появился рыжий вихрастый парень с сигарой в зубах. Доминик всячески старался привлечь его внимание, кричал, сигналил руками, но тщетно. Он даже не взглянул на Доминика, зато бродяги, наблюдавшие за ним из-за мусорного бочка, стали о чем-то перешептываться, и ему сделалось не по себе. Он уже совсем было отчаялся, как вдруг увидел хмурого человека в штормовке, направляющегося к трапу.

– Постойте, сэр, подождите, пожалуйста, – взмолился Доминик, – помогите, мне надо поговорить с капитаном! Это очень важно!

Моряк недоверчиво покачал головой и скрылся в жилом отсеке. Через несколько минут на палубу вышел подтянутый пожилой джентльмен и окликнул его:

– Мальчик, чего тебе нужно?

– Я должен поговорить с капитаном.

– Я тебя слушаю.

Вся храбрость моментально улетучилась. Сбивчиво и бестолково, дрожащим от волнения голосом Доминик, чуть не плача, поведал капитану о своем намеренье поступить юнгой на корабль и отправиться в кругосветное плаванье. Вопреки сомнениям и опасениям, капитан ему очень обрадовался. Он внимательно посмотрел на пришитую к пальто эмблему дворянского приюта и сказал:

– Нам как раз нужен юнга.

Ступив на борт «Дженни», Доминик почувствовал, что сердце его колотится так, словно хочет выпрыгнуть из груди. Он буквально задыхался от счастья и благодарности. Впереди его ожидали приключения, подвиги, слава, а главное – встреча с отцом.

– А бывает, что вы проплываете мимо необитаемых островов? – как бы между прочим спросил Доминик.

– Случается и такое.

– А вы на них высаживаетесь?

– Редко и только по крайней необходимости.

– Почему?

– Там малярия и дикие звери, к тому же, подплывая к острову, недолго напороться на рифы или сесть на мель. А тебе зачем? Сокровища, что ли, собрался искать?

– Вроде того.

Капитан Рэдэнвик отвел Доминика в свою каюту, расспросил, как его зовут, сколько ему лет и еще много всякой всячины. Доминик охотно рассказывал о жизни в приюте. Он понимал, что капитану не безразлично, кого он взял на борт своего клипера: мало ли что, вдруг Доминик – злоумышленник или бывший пират? К тому же, он изо всех сил старался ему угодить, представив себя мальчиком образованным, сведущим в науках, прилежным и набожным – таким, каким хотел видеть его мистер Стилпул.

– А директор знает, где ты? – ни с того, ни с сего спросил капитан.

– Да, сэр, – соврал Доминик.

– И что же он сказал по поводу твоего решения?

– Он надеется, что я проявлю себя с лучшей стороны и не осрамлю родной приют. Да, вот так и сказал.

– Чай будешь?

Доминик забеспокоился: вдруг он не произвел должного впечатления? Чтобы исправить положение, он ответил с деланной хрипотцой в голосе:

– Я предпочитаю ром!

Капитан окинул печально-пристальным взглядом его мокрые спутанные волосы, тонкую шею, беззащитно белеющую из-под серого воротника, крохотную застенчивую родинку возле уха, тени от длинных ресниц, падающие на бледные, чумазые щеки, каплю запекшейся крови на губах.

– Не думаю, что ром пойдет тебе на пользу. Велю лучше принести гренки с сыром, – сказал он.

Доминик ничего не ел с вечера, а за день нагулял лондонскими переулками отменный аппетит, не мудрено, что гренки он умял в два счета, запил их сладким чаем с молоком и развеселился. Он уже собрался рассказать капитану про картонный корабль, затонувший в умывальнике, но тот вручил ему толстую книгу по механике и сказал:

– Изучай. Приду – проверю. А мне пора по делам.

Доминик взялся за работу: он рассматривал чертежи, читал тексты, пытался соединить то и другое в единое целое. Капитан все не возвращался. Доминик заскучал, не удержался от соблазна заглянуть в раскрытый судовой журнал, наконец, решил выйти на палубу, поговорить с кем-нибудь из матросов. Тут-то его ожидала неприятность – дверь оказалась заперта. Доминик не верил очевидному, молотил по ней кулаками, изо всех сил дергал ручку с истошным криком: «Выпустите меня отсюда! Спасите! Помогите! Караул!» Мимо окна промелькнула чья-то тень, но никто не прибежал к нему на помощь, и Доминик понял, что угодил в плен к морским разбойникам. Что же теперь с ним будет? Ему представлялись страшные картины из жизни пиратов: хождение по доске и протаскивание под килем, и рея, на которой его, вполне возможно, повесят, как говориться, «сушиться на солнышке». Но какой им с того прок? Нет, просто так его убивать бессмысленно. Выгоднее продать в рабство в какую-нибудь колониальную страну на плантации. Разве об этом он мечтал? Доминик глухо разрыдался. Как он ругал себя, как сожалел, что нельзя начать день сначала, повернуть время вспять. Время… Доминик достал из кармана часы. С выцветшей карточки на него смотрели смеющиеся глаза отца, который больше походил на воспитанника выпускного класса, нежели на взрослого джентльмена, и Доминику это почему-то нравилось. Он, как и все его товарищи, восторженно бегал за старшими, зарабатывал их расположение и внимание, радовался каждому подзатыльнику. Сейчас в приюте полдник, а потом ребята пойдут в спортивный зал и будут играть в мяч. А что, если разбойники решили потребовать за него выкуп у мистера Стилпула? В таком случае злодеев ждет разочарование. Писать письмо с просьбой о выкупе он наотрез откажется, пусть делают с ним, что хотят. Что именно, Доминик старался не думать.

Капитан Рэдэнвик сначала по ошибке уехал на Грэйсчерч-стрит, где понапрасну потерял уйму времени, безуспешно разыскивая дворянский приют. Потом ему пришлось проделать довольно длинный путь в противоположном направлении, чтобы попасть на Гриттис-стрит.

Правда, там он без труда узнал по описанию Доминика массивное здание красного кирпича до-пожарной постройки. Директора он не застал, так как мистер Стилпул отправился в полицию по случаю побега. Когда капитан вошел в приемную, в лицо ему ударил резкий запах сердечных капель. Мистер Дэни лежал на узенькой кушетке, учитель географии обмахивал его, как опахалом, сложенной вчетверо картой Великобритании, а мистер Брингл измерял приемную семимильными, гневными шагами и сердито ворчал. Визит капитана Рэдэнвика вызвал всеобщее недоумение, но еще больше учителя удивились, услышав, что он пришел по поводу Доминика Ингрэма, который в настоящий момент обретается на борту клипера «Дженни». Разом взбодрившийся мистер Дэни вскочил с кушетки и стал торопливо собираться в дорогу, но капитан сказал, что он, как лицо официальное, считает необходимым дождаться директора с тем, чтобы самолично передать ему ценную находку. Суетливый географ, радостно потирая руки, убежал в свою комнату, а вернулся, загадочно улыбаясь и пряча что-то под жилетом. Это была бутылка виски – за знакомство. На капитана Рэдэнвика набросились с расспросами. Он рассказывал анекдоты и казусные случаи из жизни мореплавателей, а также истории об опасных переделках, выпавших на его долю. Потом произносились тосты: «За ее Величество Королеву», «За парламент», «За доблестный флот», и, наконец, «За мужественного капитана Рэдэнвика – грозу морей и лучшего друга учителей и воспитателей»! Когда мистер Стилпул застал у себя в приемной гудящую компанию, он сначала рассердился: кот из дома – мыши в пляс. Но узнав, в чем дело, глубоко вздохнул, обтер лицо белоснежным батистовым платком и попросил себе тоже несколько капель. Капитана все благодарили, обнимали, взяли с него слово непременно навестить приют в следующий раз. Когда мистер Стилпул и капитан Рэдэнвик ушли, географ завистливо посмотрел им вслед со словами: «Кто бы меня взял в кругосветное плаванье, хотя бы юнгой!»

Доминик сидел на полу и размышлял о своей пропащей участи. Вдруг он услышал шаги, голоса, а потом в замке лязгнул ключ. Доминик вскочил. Независимая поза и блестящие глаза, исполненные гордого отчаянья, делали его похожим на принца в Тауэре. Когда отворилась дверь, он не поверил, что это возможно, – на пороге стоял мистер Стилпул. Он был в своем бессменном широком плаще с пелериной и черном цилиндре, шелковый шейный платок цвета бордо оттенял такое родное, гладко выбритое, подозрительно мрачное лицо с тяжелым подбородком и тонкими саркастическими губами. Просияв, Доминик бросился к нему навстречу, уткнулся в плащ, пахнущий дождем и смогом. Директор не удержался от улыбки, понимая, что в подобных обстоятельствах она не то что неуместна – недопустима, и быстро спрятал ее под ледяным, непроницаемо грозным выражением. Обещание задать по возвращению в приют «хорошего кругосветного плаванья» померкло рядом с теми несчастьями, к которым приготовился Доминик, и совсем его не огорчило. Директор еще раз поблагодарил капитана, они пожали друг другу руки, а Доминик все-таки сказал с легкой дрожью в голосе: