Страница 26 из 27
– Сын госпожи Хатор, Антеф, который еще в Фивах проиграл имение своего отца.
– Который ни на одно пшеничное зерно не отступит от своих требований! А Мена?
– Как мог сын мой иметь с ним дело после такого случая? Бедный мальчик просит меня обратиться к наместнику за помощью.
– К наместнику? – переспросил карлик и покачал головой. – Невозможно!
– Я это знаю, но его положение, его имя!
– Госпожа, – сказал карлик со всей серьезностью, – не губи будущее ради настоящего. Если твой сын утратит честь при царе Рамсесе, то она может быть ему возвращена будущим царем Ани. Если наместник окажет тебе теперь эту громадную услугу, то он не будет считать себя обязанным тебе, когда наше дело увенчается успехом и он вступит на трон. Теперь он принимает твои советы, так как считает, что ты не нуждаешься в нем и хлопочешь о его возвышении единственно ради него самого. Но как только ты обратишься к нему с просьбой и он выручит тебя, ты станешь зависимой от него, что крайне нежелательно. Сознание того, что ты используешь его в своих целях, будет для него тем неприятнее, чем труднее будет ему теперь достать для тебя такую большую сумму. Тебе известно его положение.
– Он весь в долгах, я знаю это.
– Как тебе этого не знать, – вскричал карлик, – если ты сама побуждаешь его к огромным расходам! Великолепными празднествами он приобрел расположение народа; будучи попечителем Аписа, он в Мемфисе растратил целое состояние[75]; тысячами талантов награждал он военачальников, отправившихся в Эфиопию и снаряженных за его счет. А чего ему стоят шпионы в лагере царя? Это тебе известно. Он в долгу у большинства богачей нашей страны, и это хорошо, так как чем больше у него кредиторов, тем больше и союзников. Они рассуждают так: «Наместник – несостоятельный должник, царь Ани будет с благодарностью возвращать долги».
Катути с удивлением посмотрела на карлика и сказала:
– Ты знаешь людей.
– К сожалению, – согласился Нему. – Не прибегай к помощи наместника и, вместо того чтобы принести в жертву труды многих лет, а также будущее величие свое и своей семьи, пожертвуй лучше честью своего сына.
– И моего мужа, и моей собственной! – вскричала Катути. – Да знаешь ли ты, что это значит? Честь – это такое слово, которое раб может произнести, но значение его он никогда не будет в состоянии понять. Вы потираете место, по которому вас бьют, а мне каждый палец, которым с презрением укажут на меня, нанесет такую рану, как и копье с отравленным наконечником. О бессмертные боги, к кому мне обратиться за помощью?
И она снова в отчаянии закрыла руками лицо, точно желая скрыть свой позор от собственных глаз.
Карлик смотрел на нее с состраданием, затем он сказал уже другим тоном:
– Помнишь ты алмаз, выпавший из лучшего кольца Неферт? Мы искали его, но не нашли. На следующий день, проходя через комнату, я наступил на что-то твердое. Я нагнулся и нашел потерянный камень. Что ускользнуло от благороднейшей части лица, от глаза, то найдено грубой презираемой подошвой, и, может быть, малышу Нему, рабу, не знающему, что такое честь, удастся придумать средство спасения, которое не явилось высокому уму его госпожи.
– Что ты замышляешь?
– Спасение, – ответил карлик. – Правда ли, что твоя сестра Сетхем была у тебя и что вы помирились?
– Да.
– В таком случае иди к ней. Никогда люди не чувствуют бóльшего желания оказывать услуги, как после примирения, и к тому же Сетхем – твоя сестра и у нее нежное сердце.
– Она небогата, – возразила Катути. – Каждая пальма в их саду – наследство ее мужа и принадлежит ее детям.
– И Паакер был у тебя тоже?
– Да, но, разумеется, только вняв просьбам своей матери, – заметила Катути. – Он ненавидит моего зятя.
– Я знаю это, – пробормотал карлик. – Но если его попросит Неферт?
Вдова внезапно выпрямилась, пылая негодованием. Она чувствовала, что слишком многое позволила карлику, и приказала ему оставить ее одну.
Нему поцеловал край ее одежды и робко спросил:
– Следует ли мне забыть, что ты доверяла мне? Ты более не позволяешь мне продолжать думать о спасении твоего сына?
Несколько мгновений Катути колебалась, затем сказала:
– Ты мудро определил, что мне следует делать. Быть может, бог укажет тебе, что я должна предпринять. Теперь оставь меня одну.
– Буду я нужен тебе завтра утром?
– Нет.
– В таком случае я отправлюсь в Город мертвых и принесу жертву.
– Так и сделай, – согласилась Катути и пошла в дом, держа в руке роковое послание своего сына.
Нему остался один. Задумчиво глядя в землю, он пробормотал себе под нос:
– Они не должны подвергнуться бесчестью теперь, не должны, иначе все пропало. Мне сдается… похоже, что… Но прежде чем я снова открою рот, я отправлюсь к своей матери: она знает больше, чем двадцать пророков.
XII
Утром следующего дня, еще до восхода солнца, Нему переправился через Нил, держа в поводу маленького белого ослика, которого много лет тому назад подарил ему покойный отец колесничего Мены. Карлик воспользовался утренней прохладой, чтобы пересечь некрополь. Когда он поднялся до половины горы, он услышал позади себя шаги путника, подходившего к нему все ближе и ближе.
Горная тропинка была узка, и когда Нему заметил, что нагонявший его человек – жрец, он придержал ослика и сказал почтительно:
– Проходи вперед, жрец: ты на своих двух ногах продвигаешься быстрее, чем я на четырех копытцах.
– Больная нуждается в моей помощи, – пояснил свою торопливость Небсехт, друг Пентаура, обгоняя медлительного всадника.
В это время над пурпурным горизонтом всплыло жаркое солнце, и из храма внизу донеслись звуки благочестивого многоголосного мужского пения. Карлик соскользнул со спины осла и принял позу молящегося. Жрец последовал его примеру, но Нему с благоговением поднял свой взор к небесному светилу, а глаза Небсехта были обращены к земле. Одна из его вскинутых рук опустилась, чтобы поднять редко встречающуюся окаменелую раковину. Через несколько минут Небсехт встал, и Нему сказал ему:
– Прекрасное утро. Святые отцы поднялись сегодня раньше обыкновенного.
Лекарь улыбнулся и спросил:
– Разве ты обитаешь в Городе мертвых? Кто здесь содержит карликов?
– Никто, – ответил Нему. – Но и я задам тебе вопрос: кто из живущих здесь настолько знатен, что лекарь из Дома Сети тратит на него время и силы?
– Та, к которой я иду, – человек маленький, но ее страдания велики, – ответил Небсехт.
Нему посмотрел на него с удивлением и пробормотал:
– Это благородно, это… – но он не закончил фразу, а только потер себе лоб и затем внезапно вскричал: – Ты идешь, должно быть, по поручению царевны Бент-Анат к раненой дочери парасхита. Как здоровье бедной девочки?
В последних словах звучало такое участие, что Небсехт ласково ответил:
– Ей лучше, она выживет.
– Благодарение богам! – воскликнул Нему в спину удаляющемуся спутнику.
Небсехт с удвоенною скоростью стал подниматься на гору. Он уже спустился с противоположного ее склона и давно сидел в хижине парасхита, когда Нему приблизился к жилищу своей матери Хект, колдуньи, от которой Паакер получил любовный напиток.
Старуха сидела перед дверью своего логова. Около нее лежала доска с поперечными перекладинами, на которые был положен маленький мальчик таким образом, что в перекладины упирались его голова и ступни.
Хект обладала искусством производить карликов, за этих игрушечных человечков хорошо платили. Истязуемый ею ребенок с хорошеньким личиком обещал превратиться в дорогостоящий товар.
Как только колдунья увидела приближавшегося путника, она нагнулась к мальчику, взяла его на руки вместе с доскою, отнесла в свою пещеру и сказала строго:
– Если ты пошевелишься, будешь бит. А теперь я тебя привяжу.
– Пожалуйста, не привязывай! – попросил ребенок. – Я буду молчать и лежать спокойно.
75
Когда при Птоломее I Сотире умер бык Апис, его попечитель истратил на погребение не только отпущенные ему деньги, но еще взял взаймы у фараона 50 серебряных талантов. А в эпоху Диодора попечители Аписа расходовали для этой цели до 100 талантов.