Страница 17 из 27
– Я делал то, что мне казалось истинным и справедливым, – отвечал чрезвычайно взволнованный Пентаур.
– Для тебя, как и для всех нас, справедливо то, что предписывает закон. Но что такое истина?
– Никто не поднимал ее покрова, – сказал Пентаур, – однако моя душа происходит из одушевленного тела вселенной, в моей груди движется частица непогрешимого божественного разума, и, когда она проявляется во мне…
– Как легко мы принимаем льстивый голос самолюбия за божественные устремления!
– Разве действующий и говорящий во мне, так же как в тебе и в каждом человеке, бог не может узнать себя самого и своего собственного голоса?
– Если бы слышала тебя толпа, – прервал его Амени, – то каждый из нее взобрался бы на свой маленький трон, объявил бы голос божий своим руководителем, попрал бы закон и позволил бы восточному ветру развеять воспоминания о нем в пустыне.
– Я – посвященный, тот, кого ты сам учил искать и находить Единого… Я не отрицаю того, что свет, созерцаемый мною, если бы я захотел показать его толпе, поразил бы ее слепотою…
– И, однако, ты ослепляешь своих учеников опасным блеском…
– Я воспитываю будущих посвященных.
– Не посредством ли пламенных излияний сердца, упоенного любовью?
– Амени!
– Я стою перед тобою в качестве учителя, указывающего тебе на закон, который всегда и повсюду мудрее отдельной личности, на закон, которого сам царь, первый владыка, называет себя «утвердителем» и пред которым должен преклоняться посвященный так же, как всякий простой человек, воспитываемый нами для слепой веры. Я стою перед тобою как отец, который любит тебя со времени твоего детства и ни от одного из своих учеников не ждет таких великих подвигов, как от тебя, и поэтому не хочет ни погубить тебя, ни пожертвовать возлагаемыми на тебя надеждами. Приготовься завтра ранним утром оставить наше тихое убежище. Ты согрешил, выполняя обязанности учителя, теперь жизнь должна принять тебя в свою школу и сделать тебя зрелым для звания посвященного, которое слишком рано возложили на тебя по моей вине. Ты оставишь своих учеников, не простившись с ними, как бы ни было это прискорбно для тебя. В восхождении звезды Сотис[56] ищи указаний для своих действий. Через два-три месяца тебе предстоит руководить жрецами храма Хатшепсут, и в этой должности, под моим надзором, ты постараешься вновь обрести то доверие, которого лишился. Без возражений! Пусть Неизреченный запечатлеет закон в твоем сердце!
Амени вернулся в свою комнату.
Пережитое им в последние часы сильно взволновало его и поколебало уверенность в непреложности своих суждений о людях и обстоятельствах. Жрецы по ту сторону Нила были духовными советниками Бент-Анат и хвалили ее, считая девушкой благочестивой и даровитой. Неосторожное нарушение ею закона представило Амени удобный случай принизить одного из членов семьи Рамсеса. Тщеславию его был нанесен удар гордым сопротивлением царевны. Когда он приказывал Пентауру явиться перед нею в качестве судьи, то надеялся возбудить в нем честолюбие, давая ему власть над сильными мира. И вот его наилучший ученик, подававший самые блистательные надежды, не выдержал испытания! Этот странный юноша до сих пор не понял, каковы идеалы его учителя, а тот жаждал неограниченного господства жречества над умами и самих жрецов – над царем. Это вызвало его возмущение. Но возглавив жрецов храма Хатшепсут, Пентаур сумеет понять необходимость послушания. Бунтовщик, получив трон, делается тираном.
«Поэтическая душа Пентаура, – думал он далее, – быстро поддалась очарованно Бент-Анат. Она тоже не устоит и пленится этим юношей, прекрасным, как бог Ра, и сладкоречивым, как Техути. Они не должны больше видеться друг с другом, ничто не должно соединять его с домом Рамсеса».
Амени остановился. Он позвал одного из тех, кого называют святым отцом, своего личного секретаря, и сказал:
– Напиши уведомления во все жреческие общины государства, сообщи им, что дочь Рамсеса согрешила против закона и осквернилась, и прикажи, чтобы во всех храмах отправлялись публичные – непременно публичные – моления об очищении. Через час принеси мне это послание на подпись. Впрочем, нет: я сам напишу так, как нужно.
Жрец подал ему папирус и отошел в глубину комнаты, а Амени пробормотал:
– Царь хочет употребить против нас насилие – пусть же это будет первою стрелой в ответ на удар его копья.
VIII
Луна взошла над Фивами, городом живых, напротив которого, за рекой, раскинулся Город мертвых. Прохлада позвала жителей к воротам, на крыши и в башенки их домов. Многие собирались у столов, где за пивом, вином и сладостями слушали повествования сказочников. Люд попроще кучками сидел на земле и подхватывал припевы песни, которую скромный певец напевал под аккомпанемент бубна и флейты. К югу от храма Амона был расположен царский дворец, а поблизости от него среди садов стояли жилища вельмож. Одно из поместий отличалось особенною обширностью и великолепием. Паакер, лазутчик царя, построил его после смерти своего отца, в надежде, что двоюродная сестра Неферт скоро войдет туда в качестве его жены. В нескольких шагах от него возвышалось другое здание, также величественное, но построенное давно и менее роскошное, унаследованное царским возницей Меной от своего отца, в котором жила его жена со своею матерью Катути, между тем как сам он в далекой Сирии помещался в одной палатке с царем, будучи его телохранителем.
У ворот обоих домов стояли слуги с факелами, давно уже дожидавшиеся возвращения своих господ.
Ворота, которые вели в обнесенные стеной владения Паакера, были велики и покрыты пестрыми узорами. По обеим их сторонам возвышались два кедровых столба, на которых были прикреплены флаги. Кедры именно для этой цели были срублены в Ливане.
Ворота вели на обширный мощеный двор, по сторонам которого тянулись навесы, поддерживаемые тонкими деревянными колоннами. Здесь стояли лошади и колесницы лазутчика, здесь жили его рабы, здесь складывались продукты. С задней части двора другие ворота, пониже, вели в обширный сад с аллеями ухоженных деревьев, рядами винограда, с цветами и овощными грядами. Пальмы, сикоморы, акации, фиги, гранатовые деревья и кусты жасмина были роскошными – мать Паакера, Сетхем, сама наблюдала за работой садовников, а в большом пруду посреди сада никогда не было недостатка в воде для полива. Он наполнялся через две канавы, куда днем и ночью поступала вода Нила: ее поднимали колеса, приводимые в движение волами.
С правой стороны этого сада возвышался одноэтажный, очень длинный дом, состоявший из целого ряда комнат. Почти каждая из них имела собственную дверь, выходившую на веранду, поддерживаемую пестрыми деревянными колоннами. Эта веранда тянулась вдоль всего дома со стороны сада.
С правой стороны к дому примыкали кладовые для хранения плодов, овощей, кувшинов с вином и всякого добра, необходимого в хозяйстве: шкур, кусков кожи, тканей и прочего.
В одной комнате, стены которой были сложены из квадратных камней, за крепкими запорами хранились сокровища, добытые предками Паакера и им самим. Это были золотые и серебряные кольца, фигуры зверей и сосуды. Не было здесь также недостатка в полосах меди и драгоценных каменьях, особенно много было ляпис-лазури и кусков малахита.
В центре сада возвышалась богато разукрашенная беседка с изображениями богов. В углублении ее стояли статуи предков Паакера в образе Осириса[57], окутанного пеленами. Статуи отличались одна от другой только лицами, имевшими сходство с конкретными особами.
Левая сторона хозяйственного двора была погружена во тьму, но лунный свет позволял различать там темные фигуры рабов царского лазутчика, которые группками по пять-шесть человек сидели на земле или лежали друг возле друга на тонких циновках из пальмового волокна.
Недалеко от ворот, на правой стороне двора, горело несколько ламп, освещая группу смуглых людей, слуг Паакера, одетых в белые, похожие на рубашки, одежды. Сидя на ковре, они окружали стол, едва достигавший в высоту двух футов. Они ужинали. Их ужин состоял из жареной антилопы и больших плоских лепешек. Несколько рабов прислуживали им и наполняли глиняные чаши желтоватым пивом.
56
Сириус, священная звезда богини Исиды. В эпоху фараонов период его обращения вокруг Солнца точно соответствовал астрономическому солнечному году, и поэтому уже в глубокой древности период обращения Сириуса лег в основу египетского летосчисления.
57
Оправданный покойник становился после смерти Осирисом, т. е. его отождествляли с божеством.