Страница 13 из 16
В Вилкавишкисе находился лагерь для военнопленных.
Среди местных жителей, семей советских военнослужащих Александра организовала тайный сбор хлеба, сухарей и других продуктов для узников лагеря, устанавливала контакты с пленными, помогала им бежать в окрестные леса.
Через военнопленных она впервые получила печальную весть – муж якобы погиб, сражаясь в партизанском отряде. Но она не сломалась, а продолжала операции милосердия.
И все же ее выследили и арестовали.
Это случилось ночью. В дом снова нагрянули немцы и полицейские. Учинили обыск, детей отобрали, а женщину увезли в местную тюрьму, расположенную в Мариямполе. Дни и ночи ее допрашивали, морили голодом, били – пытались сломить в ней человека, превратив в послушное животное для того, чтобы она навела на след мужа и его сослуживцев.
«Да, – подумала Александра, – полицаи умеют думать только кулаками!»
Потом на одном из допросов гестаповец заявил Александре Федоровне: «Не ждите мужа, он погиб». Это было уже второе сообщение о гибели супруга.
Но чем больше ее истязали, тем выше поднималась планка борьбы за достойное выживание. Спать приходилось на бетонном полу тюремной камеры, и, как спортсменка, она понимала: чтобы не простудиться, надо постоянно разогревать мышцы, делая зарядку. Она не хотела исправлять беду бедой, не желала зарываться глубоко в горе, а в своем несчастье ей хотелось найти то, что могло бы удержать на плаву в этих диких условиях.
Сидевшие с нею в переполненной камере полячки, литовки, француженки и даже неблагонадежные для рейха немки смеялись над ней, считая сумасшедшей. И надзиратели тоже крутили пальцем у виска.
– Зачем эти спектакли? – спросила ее одна из полячек, истрепанная, как половица.
– Затем, чтобы доказать вам всем, что только так можно выжить!
– Для чего, когда все погибло? Погибнем и мы все…
– Нет, надо жить и выжить, чтобы не только увидеть победу, а она неизбежна, но бороться за нее, – совсем не витиевато, а однозначно ответила Александра.
В феврале 1942 года в тюремные застенки просочилась новость – немцам дали перцу под Москвой, и они покатились на Запад. Эта теплая и радостная весть подняла настроение многим.
Но ее ждало здесь еще одно подлое испытание, учиненное администрацией тюрьмы. Как-то утром ее затолкали в небольшую холодную камеру-одиночку. Она обомлела – в углу камеры стояли две ее маленькие исхудавшие дочурки, смотревшие на нее огромными глазами. Ей даже показалось, что глаза их непропорционально увеличены по сравнению с лицами, оставшимися прежними.
Увидев мать, девочки заплакали, а она птицей бросилась к ним, прижала озябшие тельца к груди и зарыдала от безысходности.
С детьми в холодной камере она провела несколько суток. Порвав ночную рубашку на пеленки, Александра спасала своих крошек от переохлаждения. Приходилось выкручиваться – промоченные девочками тряпичные лоскутки она сушила на голове или на груди. Потом дочурок разлучили с матерью…
Эта жизненная стойкость Александры подействовала на ее мучителей из гестапо и полиции. Дело в том, что они находили удовольствие тогда, когда уничтожали в человеке человечность. Жену военного контрразведчика сломить не удалось, и костоломы утратили к ней интерес.
Через несколько дней Александру затолкали в крытый грузовик и повезли на работы в Германию…
Но перед отправкой матери тюремный ксендз привел проститься Галю и Наташу, которые жили у него в особняке. На всю жизнь в ушах Александры Федоровны остался истошный крик, смешанный с плачем, старшенькой двухлетней Гали:
«Не убивайте мою маму!»
После этой экзекуции сильная духом и телом Александра на мгновение опять потеряла сознание…
Очнулась – дети в камере отсутствовали.
Александра, конечно же, не могла знать подробностей отношения нацистских руководителей к славянству, еврейству и другим национальностям, живущим на территории России, особенно к их потомству – детям. Когда один из командиров карательного отряда СС «айнзатцгруппен» при пленении большой группы советских военнослужащих и местных граждан в 1941 году на Псковщине спросил у Гиммлера, прибывшего в полевой лагерь с инспекцией:
– А как быть с детьми?
– Это микробы, их надо нейтрализовать, – ответил рейхсфюрер СС.
В этом коротком ответе тевтонца и была его нацистская заточенность против всего того, что называлось русскостью…
Глава четвертая
Первые операции Шурепова
Версия о том, будто бы нападение Германии на Советский Союз 22 июня 1941 года было внезапным и совершенно неожиданным для советского руководства, на сегодняшний день вызывает саркастическую улыбку даже у школьников.
У Сталина и Генштаба имелось достаточно разведывательных донесений, однозначно указывающих и свидетельствующих о подготовке Гитлера к нападению на СССР, вплоть до указаний точной даты и времени.
И даже тогда, когда ему поступило донесение от наркома госбезопасности Меркулова, реакция вождя оказалась следующей:
«Товарищу Меркулову.
Можете послать ваш «источник» из штаба герм, авиации к е…матери. Это не «источник», а дезинформация.
И. Ст.»
С вершин сегодняшнего времени нам легко рассуждать о прошлом. Да, история возложила на себя задачу судить о прошлом, давать уроки настоящему на благо грядущих веков. Но, к сожалению, получается, что история учит человека тому, что человек ничему не учится из истории. То же самое касается власти и вождей.
Официальный историограф Пруссии Леопольд фон Ранке (1795 – 1886) задолго до горячих войн, социалистических и «цветных» революций, вплетенных в события XX и XXI веков, предостерегал руководителей стран:
«То, что губит людей и государства, это не слепота, не незнание. Не так уж долго остаются они в неведении относительно того, куда приведет их начальный путь. Но есть в них поддерживаемый самой природой, усиливаемый привычкой позыв, которому они не сопротивляются, который тащит их вперед, пока есть еще у них остаток сил.
Божественен тот, кто сам усмиряет себя. Большинство же видит свою гибель, но погружается в нее».
Эти слова должны знать все политики, стремящиеся к абсолютной власти.
Но вернемся к Сталину.
Что заставило «отца народов» быть настолько недоверчивым и упрямым в отстаивании своей идеи о неготовности Германии к войне из-за неимения у вермахта зимнего обмундирования и зимней смазки для вооружения? А может, ощущение себя лидером нации, вождем, гением? Но это уже другая история, другая философия и другая книга.
Проследим за событиями тех дней, в которые была органично вплетена судьба нашего героя. Пока подразделения и части Красной армии отступали вглубь страны, Александру Шурепову нечего и думать было о посещении гарнизона.
Военный городок, в котором он служил, в котором осталась его квартира с женой и двумя дочерьми в роковом для страны июне сорок первого года, – все теперь отошло на второй план. Некогда было мысленно парить в облаках – все пространство души и ума занимала война. Хотя, конечно, мысли о семье не покидали. «Как они там выкручиваются без денег, с чужой, враждебной властью, а может, они погибли при обстрелах?» – часто задавал в пламени страданий сам себе только этот, постоянно повторяющийся вопрос военный контрразведчик.
Из-за паники и неразберихи войска Северо-Западного фронта, созданного на базе Прибалтийского особого военного округа на основании приказа НКО СССР от 22 июня 1941 года, несмотря на очаги поистине героического сопротивления, отступали, а кое-где даже бежали, неся большие потери.
Старший лейтенант госбезопасности Александр Шурепов отступал вместе с войсками, что не помешало ему еще раз встретиться со своим высоким начальником – полковником Алексеем Никитичем Асмоловым на коротком совещании в войсках в начале июля сорок первого.