Замок одержимого

— Дорогие гости, — обратился ко всем четверым хозяин бывшего донжона, сидя во главе стола, — каждый из вас еще жив, но жизнь свою, как ни странно это прозвучит, успел потерять. Я говорю о привычной жизни. О родном доме, о множестве каждодневных мелких дел, занимавших вас. Об основном занятии, что вас кормило; о родных и друзьях. Все вы лишились этого. А двое из вас даже едва избежали самой смерти.

С этими словами он перевел взгляд сначала на Равенну, затем на Освальда.

— Как ты поможешь вернуть мне замок, старик? — подал голос нетерпеливый сэр Андерс, не слишком утруждавший себя следованием застольному этикету, — ты колдун?

Равенна бросила в его сторону злобный взгляд — учителя своего нового она едва ли не боготворила. Но промолчала. Зато мастер Бренн ответил вслух. Хотя и не по порядку.

— Я ученый, благородный сэр, — молвил он вежливо, но веско и твердо, — а ученый просто не вправе пренебрегать знанием — любым. Хоть даже и колдовским. Священные тексты я изучал тоже, если вас это успокоит. Как и трактаты философов древности да разные легенды. Включая иноземные. Кстати, если в этих краях колдунов жгут на кострах, то в некоторых странах это ремесло, напротив, считается почетным. Это вы знали, сэр Андерс? Иным из волшебников даже поклоняются как богам.

Рыцарь-изгнанник пробормотал что-то неслышное, поморщился, будто съел какую-то гадость. Даром, что кормежка в некогда приютившей его таверне ни в какое сравнение не шла с содержимым стоявшей перед ним тарелки.

Тогда как хозяин продолжал, все так же невозмутимый:

— Теперь переходим к главному. А главное для меня — это проблема. Есть проблема, значит, должно быть и решение. Мой долг ученого — найти его. И какая разница, где? Пусть даже в колдовской книге, чья обложка изготовлена из кожи, живьем содранной с девственницы. Я не против. Да, священники говорят, что даже прикасаться к таким книгам — грех, что я могу погубить свою душу. Что ж, я со своей стороны не запрещаю им молиться за меня. За мое спасение и прощение. Пусть! Да-да, пусть каждый занимается своим делом.

Последнюю фразу он уже отчеканил, а в мягком вроде голосе появились стальные нотки.

— Как понимаю… проблема, которую вы хотите решить — мой замок? — осведомился сэр Андерс. На хозяина каменных останков разрушенной твердыни он смотрел теперь, хоть и без доверия, без тепла во взгляде, но с толикой уважения.

— Замок ваш, сэр Андерс фон Веллесхайм, — было ему ответом, — суть частный случай. Одна из многих капель потока, грязного и зловонного, который обрушился на наш несчастный мир. Давненько обрушился, надо сказать. Многие даже привыкнуть успели. Делают вид, будто так было всегда. Но вы-то, надеюсь, не станете отрицать, что с этим миром не все в порядке?

— Солнце, — коротко бросил со своего места Освальд. Этим единственным словом и ограничившись. Остальные тоже не стали ни дополнять его реплику, ни задавать вопросов. Одно только упоминание дневного светила, ныне скрытого за серой пеленой, само по себе передавало суть. И в пояснениях не нуждалось.

— Солнце, — кивнул, соглашаясь, мастер Бренн, — ту пелену, кстати, еще иногда называют «небесным саваном». Символично, не правда ли? Но дело не только в солнце и в закрывшей его пелене. Это уж так, самый заметный из симптомов… вроде жара при болезни. А есть ведь еще и другие. Например, мертвецы, иные из которых отчего-то не желают покоиться с миром в своих могилах. Они откапываются… или их откапывают разные злодеи и недоумки. А как только выбираются так или иначе из могил, начинают охотиться на живых.

— Есть подозрение, что в аду стало тесно, — снова подал голос Освальд, задумавший, вероятно, сострить, — вот лишних сюда и выталкивают… обратно.

Сиградд, Равенна и сэр Андерс покосились на него, точно несостоявшийся висельник испортил воздух или звучно и смачно рыгнул. Зато хозяин воспринял его сомнительную шутку хоть и без улыбки, но и без раздражения. Чуток одобрительно даже.

— Неплохое объяснение, между прочим, — изрек мастер Бренн, — не хуже других, во всяком случае. Предполагаемая теснота Преисподней позволяет объяснить еще, почему тамошние демоны тоже зачастили в мир живых. И не очень-то горят желанием возвращаться туда, откуда пришли. Священники и пророки толкуют о Конце Света, о приближающейся битве сил Добра и Зла. Хотя я вот не понимаю, что это за конец такой, растянувшийся на десятилетия. Не буду врать, что знаю правду на этот счет. Зато есть у меня другое знание, в коем я совершенно уверен. Что нечисть тоже можно убить… победить. Если не оружием, то волшебством.

— Всевышний… — начал было сэр Андерс, но Бренн перебил его.

— Уверен, Всевышний помогает только тем, кто сам помогает себе, — отрезал старик, чуть возвысив голос, — те же, кто просто сидят на месте и ждут помощи свыше, как правило, ее не дожидаются. Умирают хотя бы от голода. Не думаю, что нам, как и всему роду людскому, стоит умирать от бесплодного ожидания. А вот помочь себе — точно не грех.

Вздохнув, мастер Бренн продолжил — уже своим обычным, миролюбивым на первый взгляд, тоном:

— Двоим из вас я спас жизнь, еще двоим — помог хотя бы обрести новое в ней место… новый смысл, вместо того, чтобы плыть по течению, точно щепки и прочий мусор — и столь же обреченно. Взамен…

— Мне, допустим, ты еще ничем не помог, старик, — снова перебил сэр Андерс, — так что ни о каком «взамен» не может быть и речи. Я тебе ничего не должен.

— Что ж. Если вы так считаете, сэр, — терпеливо парировал хозяин, — я вас не держу. Вы вольны уйти хоть прямо сейчас. Но я не думаю, что гнить в таверне, пугая пьяный сброд, вам самому нравится больше. Нет ведь?

— Нет, — хоть нехотя, но согласился рыцарь-бродяга, а Бренн продолжил.

— Взамен я жду от вас, дорогие гости, преданности. Не лично мне — тому делу, которое я замыслил. Преданности и содействия.

— Сражаться с нечистью, — догадался Освальд и нервно хохотнул при ответном кивке хозяина, — вот ведь жил-жил и не ведал, что такая судьба мне выпадет. Что ж, хотя бы будет интересно… я надеюсь.

— То есть ты хочешь, старик, — снова обратился к мастеру Бренну Андерс фон Веллесхайм, — чтобы мы… чтобы я помог тебе воевать с мертвяками и прочей адовой поганью? Что ж, не буду спорить: неплохое приложение для моего меча. Всяко лучше, чем простолюдинов пьяных разгонять. Ну а ты… колдовством или еще как собираешься за это вернуть мне замок… мои владения?

— Не совсем так, благородный сэр, — отвечал Бренн, — не «за это». Просто замок ваш именно у нечисти предстоит отвоевывать.

— Вот хоть ты и благородных кровей, а полный осел, — вторил старику Освальд, — если б не нечисть… поди, братца-то твоего извести — даже ей одной силенок бы хватило.

И вор-бродяга… теперь уже бывший кивнул в сторону сидящей напротив Равенны. Помня как та, почти в одиночку распугала наемников купчины, захотевшего его повесить.

— Хватило бы, это да. Вот только на кой бы пес ты нам тогда вообще бы сдался?

6

Когда все пятеро вышли из-за стола, мастер Бренн пробормотал что-то шепотом, сделав руками несколько пассов. И исчез… вместе с комнатой.

Вокруг четверки гостей расстилалась бескрайняя равнина — бурая земля без единой травинки. А над нею бесцветное небо. Бесцветное и пустое.

— Что за чертовщина еще? — вопрошал встревоженный сэр Андерс.

И дрожащей рукой принялся осенять себя священным символом — кругом, разделенным на четыре части. Один поэт еще не без иронии назвал оный «перечеркнутым солнцем», за что в свое время был обвинен в ереси.

Зрелище равнины и мертвого неба задергалось и исказилось, точно отражение в воде, в которую бросали камни.

— Прекратите это, сэр Андерс, — мастера Бренна не было видно, но голос его звучал откуда-то сверху, причем громче обычного, словно усиленный эхом в горах, — в этой… иллюзии нет ничего опасного. И без нее я не смогу хотя бы познакомить с нашими противниками, опыта сражений с которыми ни у кого из вас, четверых, наверняка нет. Я прав? В таком случае, не мешайте… не разрушайте заклинание.