Замок одержимого

Мимо них проходили группки кое-как вооруженных крестьян. Другие крестьяне суетились близ укрепления или поглядывали вокруг, взобравшись на земляной вал. А вот бойцов под стать Римасу — в доспехах и при настоящем боевом оружии — в поле зрения рыцаря-изгнанника не попадалось.

— Если бы, — пожилой вояка вздохнул, — это от прежнего гарнизона можно было ожидать доблести. Шутка ли — не один год служили вашему роду. А те помои, которые ваш братец понабрал… даже вспоминать тошно! Быстро деру дали, как началось… все это.

— А, собственно, что — началось-то? — осторожно поинтересовался Освальд, — просто мы кое-что слышали, но мало. Толком ничего не знаем… кроме того, что нечисть беспокоит. И помощь в битве нужна.

Римас поглядел на бывшего бродягу и несостоявшегося вора примерно как на кучу собачьего дерьма, как если бы он в нее едва не вступил нечаянно, но в последнее мгновение заметил. Однако ответом все-таки удостоил.

— А вы… все, разве сами ничего не заметили? — были его слова, — не обратили на холм внимания? На тот, на котором замок стоит? Не увидели ничего странного?

— Странного? — переспросил сэр Андерс, вспоминая.

Но еще раньше него вспомнила и нашла, что ответить, Равенна. Еще едва только пройдя порталом, она приметила на холме, на котором высился замок Веллесхайм, проплешину. Огромную. И особенно заметную на фоне сочной зелени окрестных лугов. Темно-бурую проплешину с неровными рваными краями — она еще показалась колдунье похожей на исполинскую кляксу. Проплешина покрывала тот холм целиком и вдобавок успела прихватить кусочек луга у подножья. Маленький вроде кусочек… пока что.

— Скверна, — прошептала осененная Равенна с трепетом суеверного страха. Словно боялась произнести само это слово и тем накликать беду.

Поддерживаемая Освальдом, колдунья вскарабкалась на вершину земляного вала — убедиться в верности догадки. Взгляд устремила в направлении холма и замка. А пальцы прижала к вискам, одновременно шепча заклинание.

Сначала глаза, усиленные волшбой, заметили птицу, пролетавшую достаточно близко к холму… хотя и явно торопившуюся убраться от оного как можно дальше. Затем на несколько мгновений Равенна смогла посмотреть на мир глазами этой птицы. Несколько мгновений… но и за них колдунья успела увидеть достаточно.

Догадка оказалась верна. Хотя, положа руку на сердце, в подобных случаях Равенна предпочла бы, скорее, ошибиться. Но, увы: ошибки и даже надежды на ошибку не было. Земля, на которой не росло ни травинки, вдобавок, потемнела и даже потрескалась. А из трещин поднимался грязно-желтый пар, пахнущий, словно тухлые яйца. Еще от этой потрескавшейся земли исходило тепло — но не живительное тепло, не приятное. Но, скорее, предвещающее смерть тепло, что исходит из пасти какой-нибудь хищной твари.

Никакой жизни не было видно на пораженной земле. Лишь один раз волшебница заметила какое-то движение. Но это лишь сама земля в одном месте вспухла. Чтобы миг спустя лопнуть, выпуская в воздух струйку грязно-желтого пара.

— Скверна! — воскликнула Равенна с отчаянием в голосе; никак иначе объяснить увиденное было нельзя, — Скверна распространяется! И источник ее — в замке!

Капитан Римас пожал плечами. «Сами знаем, — словно хотел он сказать этим жестом, — толку-то?»

А вслух заговорил, обращаясь к новоявленным союзникам:

— Началось с того, что людей… что ратников, что прислугу — кого стали по ночам кошмары мучить, кто заболел, причем тяжело, и лекарь руками разводил. Еще кто-то начал напиваться до полного свинства. Те же бойцы. Причем невзирая, служба, не служба, в дозор ли надо идти или боевые навыки освежать. Драки опять же… вы, сэр Андерс, соврать не дадите: в замке ведь и прежде жизнь не сказать, что проходила во всеобщем мире да согласии. Всегда находились любители кулаки почесать. Но вот чтобы до кровопролития доходило; до того, чтобы покалечить товарища, а то и вовсе забить до смерти — такого я не помню, честное слово. В прежние времена не помню.

И это я еще только про мужчин рассказал. Женщины не лучше были. Сначала, когда двух служанок-соплячек в чулане обнаружили, как они друг дружку ублажали, точно муж с женой — это еще ладно. Тогда смешно было даже. Но вот когда кухарка, немолодая уже, зарезала мясницким ножом сперва старика-лакея, потом конюха того, жирного, а под конец разделась догола и принялась бегать по замку, вопя непристойности и задом вертя перед каждым встречным — тогда уже стало всем не до смеха.

Кому-то в голову пришло, что замок проклят, заколдован или что-то в таком роде. Густав… кастелян — помните, сэр, такого? Так вот, он даже священника пригласил. Дабы освятил весь Веллесхайм. Водой святой везде побрызгал. Демонов бы изгнал, если таковые имелись. Ну, или на худой конец просто успокоил людей. Небось, помогло бы… думал он.

Судя по пренебрежительному тону, коим была произнесена последняя фраза, затея кастеляна успеха не имела. Причем лично капитан Римас заранее сомневался в ее действенности. И вот теперь подтвердил и то, и другое, продолжив рассказ:

— Сначала гонец, Густавом посланный, в местный приход обратился. Сюда, в Веллесдорф. Так оказалось, что старикан-настоятель малость не в себе. Говорил бессвязно, пуще запойного пьянчуги, о видениях жутких толковал, слюной брызгал. Толку от него, соответственно, было как от рыбы, в телегу запряженной.

— Но?.. — спросил нетерпеливый и любопытный Освальд, которого эта история заинтересовала уже сама по себе. Без оглядки на предстоящую битву.

— Но Густав не сдавался, — продолжил Римас, — в обитель Святого Эммануила за помощью послал… есть такая в паре десятков миль отсюда. Так в обители к нам мальчишку какого-то отрядили, без году неделю сан принявшего. И что от него ожидать? Само собой, он не справился.

— Дело не в том, что мальчишка, — возразила на это Равенна, — просто со Скверной так просто не сладить. Необходимо уничтожить… устранить ее источник.

— Ну, не все такие… не по годам мудрые, — изрек бывший командир замкового гарнизона, как ей показалось, с сарказмом, — а мальчишка в сутане мало того, что не помог. Ему самому, представьте, помощь потребовалась! Уж как начало корежить беднягу, едва только крепостные ворота прошел — это надо было видеть. Корежило, чуть ли на изнанку не выворачивало. Начнет молитву бормотать — его трясет. Попробует махать кадилом — словно цепенеет. В конце концов, и часа не прошло, а мальчишка-священник деру из замка дал. Да так поспешно, будто целый рой пчел за ним гнался.

— Видимо, слишком сильна была Скверна, — пояснила Равенна, — уже тогда. Вот и сопротивлялась.

— Сопротивлялась? Ха! — рявкнул капитан Римас, — скорее уж это мы сопротивлялись. А она… Скверна эта, все попытки сопротивления давила. Как тараканов. То, как со священником получилось, многие видели. И дух их увиденное сильно подорвало. А когда еще и Густава-кастеляна на следующее утро нашли мертвым, да с такой рожей, ужасом искаженной… как будто на муравейник сослепу сел. Так это уже вообще началом нашего конца стало. Ратники… те, что в здравом уме еще оставались, деру дали — один за другим. Разбежались как крысы. Хотя почему «как»? Крысы и есть! Я про тех, кого брат ваш набрал вместо бойцов старых, проверенных. И верных.

— А что владетель… Рихард, я имею в виду? — спросил сэр Андерс, осекшись оттого, что оговорился, — он что-нибудь делал, чтобы безобразия прекратились?

— Какое там! Брат ваш, сэр, напротив, менялся… погружался в ад вместе со всем замком. С самых первых дней.

«Погружался в ад! — промелькнуло в голове Равенны, — похоже, вот оно, лучшее объяснение происходящего. И захочешь — удачней не выразишься!»

— …сначала просто вид имел болезненный. Морщины глубже, чем у меня. Лицо бледное, круги под глазами. Сразу видно, спал мало. Если вообще ночами спал. Потом от еды отказываться стал. А если съедал чего, то постольку, что воробышек, наверное, больше склюет. Исхудал… помните, сэр, брат ваш всегда полнотой отличался. А как началась вся эта… Скверна, так быстро исхудал. И выражение на лице такое отрешенное. Как будто в облаках витает или спит на ходу. Не всегда слышал, когда его окликали.