Пепел в песочнице

Хотя скорее всего свалят все на какое-нибудь правительство, британское к примеру. То-то британский премьер так зачастил со звонками. Вот их — да. Их будут убирать громко и с помпой. Возможно, даже международный трибунал устроят. А его — по-тихому. Умрет во сне или от сердечной недостаточности. Не идиоты же они, в конце концов, показывать на что способны.

Надо было понять все раньше. Тогда, когда были разгромлены центры по производству «куколок». Тогда еще можно было замести следы, но он посчитал, что «куколки» уже отыграли свою роль, и дальше он может справиться одними деньгами. Было жалко таких огромных усилий: выброшенных на ветер технологий, специалистов внедренных во все уровни производства, усилий по кодированию «куколками» офицеров ракетчиков, чиновников. Жалко было денег выброшенных на финансирование либеральных и националистических партий, кинорежиссеров, поэтов, художников. Талантов. Иногда больших талантов.

Жалко проигрывать почти выиграв. Жалко умирать, только-только найдя в жизни свой маленький кусочек счастья. Жаль, что так поздно, но все же можно было бы понаслаждаться жизнью еще лет пять, а то и все десять.

На столе брякнул телефон под старину, с деревянной ручкой на трубке.

— Алло.

— Себастьян, ты будешь гулять сегодня?

Ее голос. Ее голос ни с чем не перепутаешь. С первого дня как он познакомился с ней в маленькой женевской кофейне, он ревниво скрывал ее ото всех. Обгадят. Разрушат. Используют. Превратят в еще одну козырную карту против него. Уничтожат.

Он оплатил ей телохранителя-японца, чтобы он повсюду следовал за ней и защищал его сокровище и их покой, когда они гуляли вместе по парку. Это были ежедневные короткие прогулки. Всего полчаса, но какое счастье было ходить и вот так пинать осенние листья и собирать их в букеты. Раньше он и не знал, что из осенних листьев можно собирать букеты.

Он посмотрел на стол, окинул взглядом подоконник. Вот этот букет они собрали вчера, этот — позавчера, а вот этот первый букет она подарила ему сама в той самой кофейне, когда он оплатил ее чашку кофе, когда выяснилось, что у нее кончились деньги на карточке.

Черт возьми, а ведь это было самое выгодное вложение в его жизни.

— Конечно, я буду. Я уже иду.

Себастьян спустился вниз и приказал подогнать машину. А еще через сорок минут он уже смотрел в смеющиеся зеленые глаза своей Анны. Телохранитель японец деликатно отступил на второй план и растворился на фоне швейцарской природы.

Они гуляли по осеннему парку. Себастьян, молча, шел и слушал, как она своим музыкальным голоском говорит о том, как жизнь прекрасна, как ужасна война, что не нужно воевать, что оружие придумали злые жестокие люди, которые ничего не понимают. Руки его сжимались в кулаки. А действительно, зачем все было затеяно? Люди сами рано или поздно разобрались бы в том, что выгодно и что не выгодно. Что выгодно жить в Европе, деньги хранить в Швейцарии, углеводороды качать из России и арабов, производственные цеха иметь в Китае. С Китаем неудобно получилось. Русские сволочи перестарались. Теперь — столько убытков! И все же было вроде на мази — деньги находились — где надо, агенты — где надо, «куколки» — где надо. И все же жахнули. Деньги, предатели-начальники, бабы — все по боку. За Rossiju-matushku! Дикари. Где теперь взять столько дешевой рабочей силы? Впрочем, это уже не его забота. Обидно умирать за чужую прибыль. За свою еще можно рискнуть жизнью — лично возглавить глобальные перемены, заранее вложиться в выгодные проекты. Стать воротами в будущее, через которые пройдут люди — поклонятся, деньги — поделятся, власть — останется. А вот так? Эх!

— Себастьян! Ты расстроен чем-то?

— Нет, Анна. Нет. Пока ты рядом — у меня все хорошо.

Они незаметно дошли до другого конца парка. Машины с охраной не было видно.

— А мне показалось, что у тебя неприятности.

Она впервые возразила ему. Себастьян снял очки, протер их платком, и еще раз посмотрел на нее.

— Не бери в голову. Со всеми неприятностями, я разберусь сам. Такой уж я человек.

— Нет. — Она мотнула головой, от чего ее очаровательные волосы разбрызгались по сторонам. — С этими неприятностями ты не справишься. Тебе нужна помощь.

Ну, вот и все. Ее голосок изменился незаметно, неуловимо. Что-то добавилось в интонациях, что-то пропало. Непонятно что. Но стало ясно, что с ним говорит сила.

— И какая помощь может мне понадобиться?

— Тебе нужно где-то скрыться. В таком месте, где никто бы тебя не нашел. Где бы ты мог жить.

Она говорила совершенно серьезно. Это было предложение.

— А что взамен?

— Информация.

Ну, да. А что еще можно с него взять сейчас? Акции? Деньги? Не смешите меня. Только информация. Но какая страна может предоставить убежище от Сети? Проникающей повсюду, вездесущей, всевластной, незримой?

— Вас случайно не Наташей зовут?

— Нет. Меня зовут Оля. А вот его, — Оля показала на телохранителя-японца, — Ибрагимом. Мы готовы вас вывезти сейчас же. Только скажите «да».

— А вы будете меня навещать Оля? В моей новой обители?

— Да.

— Тогда пойдемте.

Он закутался в плащ и пошагал за Ольгой. В будущее, которого кое у кого не будет. Он уж постарается. Горечь поражения неожиданно преобразилась в горечь свободы. Он теперь понимал этот вкус — свобода тоже горька, но горечь у нее совсем другая — высокая. С примесью неба и ветра. И еще свобода соленая. Этот вкус он помнил с детства. Это был вкус слез.

— Кто у нас еще завтра будет?

На даче у Ивана Александровича под Архангельском было жарко натоплено. За окном по вечернему блестел снег. Из сугроба на подоконнике торчали горлышки бутылок — завтра новый год. Ангелка с детьми уже спали в отведенной для них комнате на втором этаже. Семья Ивана Александровича должна была приехать вместе с другими гостями только завтра утром. Поэтому мужчины имели возможность спокойно посидеть перед камином, наслаждаясь теплом и коньяком.

— Ну, мои приедут с внуками, Арчер и Дженнифер с сыном, Ибрагим с женой и сыном приедет. Коновалец вроде обещал.

— Оля тоже будет?

— Нервничаешь?

— Просто волнуюсь немного.

— Все наладится.

Максим глотнул коньяка.

— Иван Александрович. Я вот все думаю об одной вещи.

— О какой?

— Список Макарова — неполный. На самом деле, я об этом подумал в первый раз тогда, когда наши год назад приехали в Сосницы и никого там не застали, кроме коробок от детского питания в мусорном бачке. Куда и зачем они могли уехать?

— Ну?

— А потом я подумал немного и вспомнил одну вещь — наша фирма тоже занималась скупкой патентов и разработками в областях связанных с радиацией. При этом в данный момент это чуть ли не единственная в мире фирма, которая владеет ими на законных основаниях — ведь собственность фирм из списка Макарова конфискована в пользу ООН. А учитывая, что сейчас происходит в мире, то это означает — в нашу пользу.

— Так. И что же?

— Мне кажется, что Юрий Сергеич был в игре. Был посвящен в проект Кира. Тем более, что ООО «Инновационные разработки» получали инвестиции, в том числе и от структур связанных с проектом Кира. Что бы сделал здравомыслящий человек, будучи главой какой-нибудь разведки? Например, русской? Знай, он об этом проекте, но будучи не в силах противостоять ему прямо? Он внедрил бы в него своего человека и в нужный момент утопил бы всю сеть, оставив свою ячейку на плаву. Чистая выгода. Главное, что человек должен быть несомненным патриотом — почти фанатиком и одновременно профессионалом.

— Я бы на твоем месте никому об этом не рассказывал. Особенно Арчеру и Дженнифер. Да вообще — никому.

— Я вот думаю: где сейчас Юрий Сергеич?

— В раю или в аду?

— Нет. Есть только два места на свете, где может скрыться человек с такой интересной биографией: Латинская Америка и Сибирь. Я вот считаю, что Юрий Сергеич — патриот. Почти фанатик. А вы?

— Твою внучку покусала мошка. У нее все лицо и руки опухли. Почему мы не уехали в Аргентину? У нас ведь была такая возможность! Почему Ханты-Мансийск? Да еще и не сам города, а какая-то глушь? Почему простым участковым?