Капитан «Единорога»

Но есть одно но, сынок! Я не хочу, чтобы ты, превратившись в богатого наследника, все прокутил. Поэтому будет условие. Даже несколько. Ты не сможешь продать «Единорога». Никогда! Ни продать, ни обменять, ни передать в дар. Это первое. Но есть и второе. Ты должен будешь работать. На счету «Единорога» лежит миллион кредитов. Эти деньги можешь вкладывать лишь в корабль или в груз. В бизнес, в общем. И запомни: за каждый кредит тебе придется отчитаться! И последнее условие. К двадцати одному году на счету корабля должно лежать не менее двух миллионов. Выполнишь его, и корабль твой. Без каких либо ограничений. К этому времени ты сможешь узнать истинную цену денег. А не выполнишь — лишишься всего!

Вот так, Томми. Не подумай, что мне жалко для тебя денег. Сам знаешь, что это не так. Просто я хочу гордиться тобой, сынок! Хочу, чтобы ты вырос человеком.

— На этом собственно все, — мужчина на видео посмотрел куда-то в сторону. Кому-то кивнул и снова повернулся к камере. — Прощай, сынок! И помни — несмотря ни на что, ты — Чезари! Я люблю тебя, Томми!

На этом запись закончилась. Я, все это время сидевший без движения, шумно вздохнул. Ну, ни фига себе! Чего это меня так прибило от завещания? Даже слезы на глазах выступили. Никогда, вроде, не страдал такой чувствительностью. Или это память Тома так повлияла. Отец, все же, его.

— Ты закончил просмотр, Том? — голос адвоката заставил меня вздрогнуть. Блин, даже забыл про него с этим завещанием. В ответ я ему лишь кивнул, и он зашевелил пальцами над своим коммом, одновременно мне говоря: — Тогда прими эти документы. Тут все на корабль, твой капитанский патент (только помни, что он будет действителен лишь с семнадцати) и разрешение на стоянку на государственном космодроме. Корабль сейчас там. Место оплачено еще на два года. Ну что же, — он посмотрел на меня, — увидимся мы с тобой только через четыре с небольшим года. В день твоего совершеннолетия. Тебе придется отчитаться о проделанной работе. Если возникнут какие-нибудь вопросы — звони, чем смогу, помогу. Свой номер я тебе скинул. Ну что же, Томас, мне пора. Рад был тебя видеть. И прими мои соболезнования. Бруно был хорошим человеком.

Юрист встал и протянул руку, которую я пожал. Он еще раз внимательно посмотрел мне в глаза, развернулся и вышел. А у меня силы остались только на то, чтобы поудобнее лечь. Охренеть, я теперь капитан космического корабля! Что же я с ним делать-то буду?!

Глава 3

Выписка. Никаких документов мне, слава богу, заполнять не пришлось. Пришел все тот же врач и сказал собираться. А мне и собирать-то нечего. Комм на руке, а одежду выделила больница. Джинсы, футболку, толстовку и кроссовки. Я так и не понял, была ли это инициатива доктора, или тут такое в порядке вещей. Спрашивать не стал. Дали — и ладно. Меня больше волновал другой вопрос: куда теперь идти? И как к этому «куда» добираться.

Окинул последним взглядом палату, мысленно с ней попрощался и обратился к стоявшему у входа врачу:

— Доктор, а на чем мне можно добраться до дома?

— Как на чем? — удивился он. — На стоянке больницы стоит твой байк.

— Байк?!

— Да, его привез адвокат, который тебя навещал. Он разве не сказал?

— Нет, — я растерянно покачал головой. — Забыл, наверное.

— Он на подземном уровне. Настроен на твой комм. Только не вздумай управлять им самостоятельно, — врач погрозил пальцем. — Включи автопилот, выбери дом и все. Когда вернется память, тогда и будешь ездить сам. А пока — только так! Понятно?

— Да, конечно. Спасибо, доктор. За все спасибо.

— Не за что, Томас! Не забудь, что через месяц на обследование. Удачи!

Доктор проводил меня до лифта и сам нажал на кнопку нужного этажа. Двери закрылись, но движения не чувствовалось. Я даже успел подумать, что застрял, когда двери открылись вновь. Вместо больничного коридора передо мной находилась подземная стоянка. Просто очень большая. К счастью, байков в прямой видимости не наблюдалось, потому что спросить, на каком месте стоит именно мой, я не догадался. И будь их тут много, пришлось бы возвращаться и спрашивать. А так — поброжу, поищу. Знать бы еще, как выглядит этот байк.

Ответ на этот вопрос я получил мгновенно, вместе с головной болью. Разархивировался еще один кусочек памяти Тома. Зато теперь я знал, что это не просто байк, а гравибайк. То есть, колес у него нет. Он очень шустрый и довольно дорогой. Бруно подарил его Томасу на шестнадцатилетие, чем последний сильно гордился. А еще его можно было найти с помощью комма, что я и сделал.

Байк оказался одновременно и похож и не похож на знакомые мне по прошлой жизни мотоциклы. Из общего были двухместное сиденье из кожи (или материала успешно ее имитирующего), руль, и общая форма. Отличия были в отсутствии стекла, защищающего от ветра и, как я уже говорил, колес. Гравибайк просто висел в воздухе на высоте полуметра.

Ну что сказать, мне такая игрушка понравилась не меньше, чем когда-то Тому. Стоило мне подойти вплотную, как ожил комм и предложил активировать зажигание. Я, конечно же, согласился. И когда садился, байк уже тихо гудел. На выскочившем перед глазами экране выбрал меню, а потом автопилот. Затем точка назначения — дом. И маршрут. Тут имелось два варианта: ехать через город или в объезд. Время в пути почти совпадало, поэтому я выбрал в объезд. Город посмотреть еще успею, а сейчас надо было подумать, как вести себя с Мартой.

Кликнул на иконку начала движения и ухватился за рукояти, после чего байк тронулся. Медленно вырулил со стоянки, поднялся на поверхность и, постепенно набирая ход, вылетел на дорогу. Одновременно с этим выскочило сообщение: активировано силовое поле. Ага, вот и стекло появилось.

Подумать мне так и не удалось. Даже здесь, на огибавшей город дороге, было очень много всего интересного. По крайней мере — для меня. На самой дороге транспортных средств было не так уж и много. Даже меньше, чем в моем родном городе. Основное движение было в воздухе. Там, по нескольким уровням, сновали флаеры. Были они крупнее обычных автомобилей и носились с такой скоростью, что я поначалу ехал с открытым от восторга ртом.

В паре километров от дороги начинался город. Больше всего он напоминал игольницу с воткнутыми в нее иглами небоскребов, уходящими верхушками в облака. Вид был потрясающий и я, наверное, только сейчас осознал, где же все-таки очутился.

Спустя полчаса, когда голова моя готова была отвалиться от постоянного верчения в разные стороны и вверх-вниз, байк свернул с основной дороги и, немного сбавив скорость, влетел в город. В этой его части небоскребов не было, и вдоль дороги потянулись вполне обычного вида особняки от двух до четырех этажей. Перед одним из таких домов, трехэтажным, мы с моим новым летающим другом и остановились. Деактивировав с помощью комма двигатель, я слез с байка и растерянно застыл перед входной дверью, раздумывая, как бы позвонить или постучать.

Додумать мне не дали. Дверь распахнулась, и из нее выскочила улыбающаяся Марта. С воплем: «Томми, сынок, ну наконец-то!», она подбежала ко мне и принялась тискать и целовать в щеки. А я стоял в полной растерянности. В голове крутились странные мысли, типа: «не ошибся ли я домом», «та ли эта Марта, которую помнил Том», и «что здесь вообще происходит?»

Закончив с поцелуями, Марта достала откуда-то носовой платок и принялась вытирать с моих щек помаду. Наконец-то решив, что все следы удалены, еще раз пристально меня осмотрела и воскликнула: «Томми, ну что же ты стоишь, как неродной? Проходи скорее в дом! Я как раз приготовила твой любимый пирог!»

Автоматически переставляя ноги, я вошел вслед за ней и подумал, что, наверно, не только я вселился в Тома, но и сам Том попал в какой-то параллельный мир. Потому что, если верить его воспоминаниям, поведение мачехи никак в них не вписывалось.

Глава 4

Я присутствовал на спектакле. Вначале, когда очень любезная Марта отправила меня мыть руки, а потом усадила за стол, было просто удивление и растерянность. На столе действительно имелся пирог, мясной. А также стейки, жареная курица, картофельное пюре, что-то непонятное, вроде спаржи, какие-то салатики и многое другое. Стояла даже бутылка вина. Сама Марта напоминала образцовую домохозяйку и всячески показывала, как она рада, что Томас наконец-то вернулся домой.