Удача

Александр Чуманов

Удача

«Нет, с этим хобби для идиотов пора кончать!»— думает привычно Кузеванов. Он всегда так думает. Куча всяких дел скапливается дома, он все откладывает на выходные, но в пятницу вечером приходят безлошадные друзья, они щедро насыпают в берестяную коробочку мотыля, наделяют мормышем, и все дела снова откладываются на неопределенный срок- Друзья не знают, что Кузеванов решил больше не ездить на рыбалку, а ему не хватает мужества отказать неплохим людям.

Рано-рано, когда еще не видно конца долгой зимней ночи, он уже в гараже крутит отполированную до блеска ручку старого «Москвича». Машина заводится с трудом, глохнет, и нелегкую операцию приходится повторять вновь и вновь. Дело усугубляет многокилограммовая рыбацкая амуниция…

Потом он трясется по скользкой разбитой дороге сотню с лишним километров. Стекла затягивает изморозь, слабый свет фар отражается от блестящей дороги, уходит невидимым в морозный космос. Друзья тихо, чтобы не отвлекать водителя, сидят сзади, они подремывают, уткнувшись носами в свои рыбацкие ящики, и дорога не кажется им такой долгой.

Рассвет еще за горизонтом, когда они приезжают на озеро. Машина осторожно спускается на лед, Кузеванов на всякий случай будит попутчиков. Хотя зима уже в разгаре и лед на озере толстый, случиться может всякое, надо быть наготове. Еще семь-восемь километров по льду — и они на месте. Кузеванов укрывает капот машины старым стеганым одеялом, друзья расходятся в понравившиеся стороны, а сам он сверлит лунки неподалеку от машины.

Медленно светает. Небо над озером почти всегда закрыто тучами, серый рассвет незаметно переходит в серый вечер, и кажется, что день здесь не наступает вообще.

Тело еще наполнено домашним теплом. Кузеванов сбрасывает шубенки, азартно сверлит лунки, потом в каждую опускает кормушку с сухарями. Неторопливо закуривает. Садится на ящик, разматывает удочку… Все получается быстро и ловко. Даже не верится, что через какие-нибудь час-полтора эти же самые руки будут с трудом ловить в коробке маленького красного червячка, который и не думает убегать.

Руки вроде бы и не очень мерзнут в меховых рукавичках — они, скорее, как-то дичают на морозе, теряя способность делать самые простые движения.

Размотав леску до дна, Кузеванов, сматывая на рукавичку, вытаскивает ее обратно, надевает на крючок мотыля и снова опускает снасть в лунку. Потом прицепляет пенопластовый поплавок, регулирует его так, чтобы он плавал чуть ниже поверхности. И начинается рыбалка. Кузеванов удобно сидит на ящике, ему тепло, душа полна самых радужных предчувствий, мерещится даже легкое подрагивание поплавка, который и в самом деле подрагивает, но только не от того, что какая-то глупая рыбка позарилась на невзрачного червячка, а из-за ветра, дергающего леску. Кузеванову хорошо, но он ясно понимает, что так будет продолжаться недолго, что часа через два этого бесполезного сидения захочется навалиться затекшей спиной на несуществующую спинку несуществующего стула или хотя бы лечь возле лунки прямо на лед. Он знает, что скоро начнут мерзнуть в валенках ноги, леска начнет обмерзать, а чтобы убрать лед, есть лишь один надежный способ — подержать леску во рту… Он знает, что к концу дня замерзнет так сильно, что даже в носу появятся маленькие льдинки и долгожданная операция сматывания удочек станет мучительной.

Кузеванов не очень удачлив в рыбалке, как, впрочем, и во всем остальном. Однако он упорно не хочет этому верить и проводит на рыбалке больше половины выходных — что зимой, что летом. Он верит, что терпенье и труд все перетрут. Если и вы так считаете, попробуйте выиграть в лотерею «Жигули»…

Уже давно рассвело. Кузеванов с отвращением съедает кусок насквозь промерзшей колбасы, отчего становится еще холодней. А поплавок так и торчит в лунке неподвижно. Кузеванов трусцой бежит к машине. В радиаторе налита вода, требуется время от времени прогревать двигатель. Заодно удается немного согреться и самому… Погазовав несколько минут, Кузеванов возвращается к лунке. Он расковыривает успевший появиться тонкий лед, обсасывает поплавок, леску и вновь усаживается, скорчившись, на ящике. И привычно думает: «Нет, с этим хобби для идиотов пора кончать!»

А поплавок неожиданно всплывает. Каждый рыбак знает: как ни ждешь клева, начинается он всегда внезапно. Особенно когда ждешь долго.

Рисунок О. Шапкина

Куда сразу деваются скука и разочарование! Руки трясутся, но только уже не от холода, путается леска, выпадывает из-за пазухи коробка с насадкой, вываливая содержимое…

Кузеванов судорожно подсекает, стряхнув шубенки с рук, начинает выбирать леску. Та идет почти свободно, и это означает только одно — рыбина маленькая, скорей всего какой-нибудь случайный окунишка или ершик…

— Рыбка престижа, — вслух говорит Кузеванов улыбаясь. — Будет чем отчитаться дома!

Он вытаскивает добычу на лед и смотрит на нее изумленно. Такую ему еще не доводилось ловить… Рыбешка отчаянно крутится на льду, она вся растопорщилась колючками и беззвучно хлопает огромным ртом.

— Ротан, — разочарованно догадывается Кузеванов. — Вот и у нас эта тварь появилась. Ладно, хоть мужикам покажу.

Он снова опускает снасть и вдруг слышит голос, который, кажется, звучит прямо в голове:

— Отпустите меня, пожалуйста, я задыхаюсь! — в голове, пустой от мороза, голос раздается гулко и отчетливо. — Отпустите меня!

Кузеванов испуганно оглядывается. Вокруг никого нет, только маленькая рыбка все слабее и слабее бьется на льду, замерзая. Незнакомое до сих пор чувство жалости к рыбе поднимает Кузеванова. Носком валенка он торопливо спихивает рыбу в лунку. Слабо шевеля плавниками, она исчезает в глубине. Кузеванов ошарашен.

— От холода померещилось, — наконец догадывается он и вдруг чувствует, что совсем не ощущает холода, и видит, что поплавок снова плавает на поверхности. Он инстинктивно дергает— и вскоре на льду уже ворочается крупный подлещик. И никакого голоса не слыхать…

Через час Кузеванову уже жарко. Он не успевает выбрасывать на лед крупную рыбу. Клев прекращается только в сумерках, когда уже невозможно разглядеть поплавок. Не веря удаче, Кузеванов укладывает рыбу. Ящик полон, а на льду остается еще порядочная куча.

В потемках подходят промерзшие дэ костей сотоварищи.

— Ну что, Кузеванов, наворочал? — смеясь, спрашивают рыбаки и изумленно застывают.

— Вот это да! — приходит, наконец, в себя один.

— Повезло дураку! — говорит другой, не сдержав досады.

Такой пакости от Кузеванова они явно не ожидали. Но на радостях он не способен обижаться. Он и раньше-то терпел насмешки, ни разу не напомнив, кто на чьей машине ездит на рыбалку, а теперь и подавно.

Уже в полной темноте они идут к машине. Бывалые рыбаки единодушны: при таком направлении ветра, таком давлении, такой облачности ни в каком другом месте рыба ловиться и не могла. Они несут в ящиках по десятку превратившихся в ледышку ершиков и вздыхают…

Кузеванов останавливается, как вкопанный. Машины на месте нет. Вернее, машина-то есть, да не его. Новенький «Жигуль» самой лучшей модели стоит в аккурат там, где был его родной кузевановский «Москвичишка».

— А где машина? — говорит он упавшим голосом.

— Ты, Кузеванов, совсем офонарел от радости, что ли? Разуй глаза-то! — отвечают друзья с подозрением в голосе.

Кузеванов как в тумане. Он пробует открыть дверцу машины — дверца открывается. Вставляет ключ в замок зажигания — ключ подходит. И тогда его осеняет. Включив плафон, он достает из внутреннего кармана техпаспорт. Так и есть: там написано, что автомобиль «Жигули» — номер двигателя, номер шасси, номер кузова — принадлежит гражданину Кузеванову Валентину Георгиевичу…

Кузеванов заводит двигатель, плавно трогается с места. Друзья на заднем сиденьи продолжают обсуждать рыбалку, открывают поллитровку, булькают. Им никогда не приходит в голову оставить полстакана водителю, чтобы он потом в гараже немного разогрел кровь…