Страница 1 из 27

Как Пётр Первый усмирил Европу и Украину, или Швед под Полтавой

Букейханов Петр Евгеньевич

Пётр Букейханов

…я вспоминаю притчу о льве: лев не может одолеть опытных охотников, бросается наутек, и, чтобы не узнали они, в какую сторону он убежал, хвостом заметает свои следы. Кто не увидит того же в поведении шведского льва?

Введение

Великая Северная война России против Швеции представляет один из важнейших этапов противостояния русских и германцев в ходе их взаимной экспансии на границе Западной и Восточной Европы. Главным следствием военного конфликта Швеции и России явилось крушение одной из типичных западноевропейских геополитических систем – шведской – и возвышение противоположной по существу русской системы, стремившейся при этом копировать важнейшие принципы государственной организации и военного устройства своего противника. В результате все работы, посвященные войнам XVIII столетия и развитию русских и западноевропейских вооруженных сил в этот период, а также российской армии и флота, в том числе отдельных родов войск, так или иначе связаны с историей Северной войны и Полтавской битвы. Количество такого рода исследований очень велико. Невозможно обойти историю Полтавской битвы и в биографических исследованиях жизни и деятельности главных действующих лиц Северной войны – русского царя Петра I и шведского короля Карла XII. По справедливому мнению Б. Григорьева, одно только перечисление статей и монографий о Карле XII составило бы целый фолиант[1], что, несомненно, относится и к Петру I.

Соответственно, поскольку предпосылки, ход и результаты Северной войны давно и подробно изучены в сотнях научных и военно-исторических работ, то данная тема, на первый взгляд, уже не требует дальнейшего исследования. Как верно заметил польский историк И. Граля, хотя говорил он по поводу Грюнвальдской битвы, что невозможно, да и нет необходимости устанавливать всех тех авторов, которые отличились в литературных стычках вокруг данного события, поскольку «имя им легион»[2]. Тем не менее, наряду с множеством «проходных» работ и массой «плагиата» существует ряд известных ключевых исследований, которые в свое время детерминировали как направление научных дискуссий, так и общественное восприятие исторического феномена Полтавской битвы. Хотя большинство из них тенденциозны по характеру подачи материала и предлагаемым выводам, но для исследователя главным критерием их ценности является, прежде всего, наличие новой достоверной информации либо новых и обоснованных идей по интерпретации уже имеющихся сведений.

Так, в русской военной историографии имперского периода, построенной в отношении Северной войны усилиями В. И. Баскакова, Д. П. Бутурлина, Н. Ф. Зезюлинского, А. А. Керсновского, Г. А. Леера, Д. Ф. Масловского, А. З. Мышлаевского, И. Ф. Павловского, Н. П. Поликарпова, Н. Г. Устрялова, Н. Л. Юнакова, главной базой служили архивные документы и материалы исследуемого периода, в том числе за авторством непосредственно Петра I и лиц из числа его ближайшего окружения, либо подготовленные несколько позднее на основе обобщения данных из различных источников, включая свидетельства очевидцев и устную традицию. Это прежде всего «Книга Марсова или Воинских дел от войск царского величества российских по взятии преславных фортификацей, и на разных местах храбрых баталий учиненных над войски его королевского величества свейского», «Юрнал или Поденная записка государя императора Петра Великого с 1698 до заключения Ништадского мира», «Обстоятельная реляции о счастливой главной баталии меж войск его царского величества и королевского величества свейского, учинившейся неподалеку от Полтавы сего иуня в 27 день 1709-го лета», обобщившая эти источники «Гистория Свейской войны», а также многотомный труд курского купца И. И. Голикова о царствовании Петра I и материалы по русской истории современника Петра и очевидца многих событий новгородского дворянина П. Н. Крекшина. В итоге при внимательном рассмотрении оказывается, что все работы указанного периода в основном дублируют друг друга в части описания и трактовки наиболее значимых исторических событий, а также характеризуются односторонностью подхода к представлению фактографического материала, в особенности при отражении собственно военного аспекта противоборства русских со шведами. По справедливому мнению некоторых современных российских историков, основные материалы о Северной войне, принадлежащие русскому военно-политическому руководству, имеют ярко выраженный идеологический и пропагандистский характер, поэтому должны обязательно подвергаться сравнительному анализу с использованием материалов шведской стороны[3]. Однако русская имперская историография такого анализа не проводила. Наряду с этим из идеологических соображений игнорировались материалы, авторство которых принадлежало офицерам-иностранцам на русской службе, в частности, ценнейшие воспоминания генерала Людвига Алларта, показывающие, насколько велика была роль германских и голландских офицеров в достижении победы русской армии в Северной войне (эту же традицию охотно переняли и советские историки, настойчиво тиражировавшие в своих работах утверждения следующего типа: «Лучшие представители русской дореволюционной историографии всесторонне обосновали национальный характер петровских преобразований, решительно отвергли версию о том, будто военное искусство в России развивалось путем заимствования иноземных образцов»[4]).

По мнению директора Российского государственного архива древних актов М. Р. Рыженкова, отраженному в докладе на заседании Научного совета РГАДА 1 октября 2009 года, сочинения XVIII – первой половины XIX вв., начиная со «Слова похвального о баталии Полтавской» Феофана Прокоповича, отличает панегирический характер[5]. Авторы стремились в большей степени прославить гений царя-реформатора, чем описать реальные исторические события. Отсюда происходило порой произвольное отношение к источникам, что особенно ярко проявилось в трудах собирателя старинных рукописей П. Н. Крекшина. В первой половине XIX в. русские историки так называемого «официального направления» (Д. П. Бутурлин, А. П. Карцов), отмечая значение Полтавской битвы, ограничивались, по сути, сравнением стратегии и тактики полководцев, Карла XII и Петра I, безусловно в пользу последнего. Тем не менее, главным достоинством трудов военных историков «русской военно-исторической школы» было выявление и введение в научный оборот значительного количества первоисточников (профессором Николаевской академии Генерального штаба Д. Ф. Масловским, а также профессорами Николаевской академии А. З. Мышлаевским и А. К. Баиовым).

В советский период наиболее полная (объемная) историческая работа о Северной войне была подготовлена академиком Евгением Тарле (издана в 1958 году, уже после смерти автора), который обобщил в ней результаты самых значимых предшествовавших исследований, а также использовал главные документированные свидетельства участников событий как с русской, так и со шведской стороны. Тем не менее, при всем богатстве фактографического материала, в работе Е. В. Тарле «Северная война и шведское нашествие на Россию» практически отсутствует анализ целесообразности и оптимальности оперативных планов и тактических решений шведской стороны. В связи с идеологической тенденциозностью исследования, оперативные замыслы шведского командования искажаются и представляются изначально ущербными, боевой потенциал шведских войск сравнительно с русскими умышленно недооценивается, тогда как особенности тактики действий шведской армии на поле боя и эволюция тактики в ходе войны вообще остались за рамками исследования. Напротив, личность русского царя Петра I всячески превозносится, а его способности как военачальника явно преувеличены в ущерб полководческому искусству шведского короля Карла XII. Кроме этого, соотношение сил и потерь русской и шведской армий во всех рассматриваемых боевых столкновениях дается по данным русской стороны, выгодным для доказательства тезиса по поводу превосходства русских войск по уровню боевого мастерства. Никакие альтернативные варианты действий и решений, которые позволили бы шведам одержать победу над русскими в ключевой для оценки уровня обоих противников битве под Полтавой, Тарле даже не рассматриваются в связи с навязыванием читателю принципа объективности исторического процесса, жестко детерминируемого по своим результатам совокупностью сложившихся социальных и экономических условий бытия народов и государств. Отсюда же следует и оценка оперативно-стратегических последствий Полтавской битвы, а также ее место в Северной войне. Непропорционально большое внимание уделяется рассмотрению незначительных эпизодов, служащих для доказательства тезиса о «народной войне» русских, украинцев и белорусов против шведских «оккупантов».

Григорьев Б. Н. Карл XII, или Пять пуль для короля. – М.: Молодая гвардия, 2006. – 550 [10] с. – С. 5.

Граля И. В июле 1410-го. Спорные вопросы вокруг великой битвы // Российский исторический журнал «Родина», 2010. – № 7. – С. 9–14. – С. 9.

Молтусов В. А. Полтавская битва: Уроки военной истории. 1709–2009. – М.: Объединенная редакция МВД; Кучково поле, 2009. – 512 с. – С. 14–28.

История Северной войны. 1700–1721 гг. / Под ред. И. И. Ростунова. – М.: Издательство «Наука», 1987. – 215 с. – С. 4.

http://www.rusarchives.ru/federal/rgada/.