Страница 2 из 38
- У нас нормальная школа, без "патриотических закидонов", - подтвердил Сережка Гурин, которому Люба почему-то сразу понравилась. - А как это - стал невидимым? Как человек-невидимка?
- Да я не знаю, - потупилась новенькая, - я же его с тех пор не видела. Мама говорит - держат в секретном месте, куда ее саму пускают только по ночам. Вот и ходит куда-то без меня ночами. Говорит, что к папе... Сама с трудом верю. Не маленькая уже... Но - хочется верить...
Родина тяжело вздохнула и опустила голову.
Некоторое замешательство и возможные комментарии прервал анонс Шустова:
- Мдя. У одного - боец невидимого фронта, у другой - вообще - сам невидимка... Спешите! Неизвестные, но матерые сказочники - брат и сестра Андер... Родины дают представление в провинциальном театре школы номер пять!
- Любы... Родины... - задумчиво пробубнила Мишкина. - Странно... Мистика!
***
Блаженный предложил писать рефераты, разбившись по парам-тройкам, предоставив нам свободу создавать авторские коллективы самостоятельно. Лишь на одном творческом союзе он настоял категорически:
- Кучкуйтесь как хотите, но новичкам я настоятельно рекомендую писать реферат вместе, отдельно от старожилов. Так будет интереснее. У новеньких опыт других школ, других преподавателей... А подавляющее большинство из вас с детства учится вместе, у одних и тех же учителей, и я сомневаюсь, что рефераты написанные костяком будут значительно отличаться...
Но здесь Блаженный сильно недооценил возможности пятнадцатилетних личностей.
Мы решили дать честный бой канонам и разнести к чертовой бабушке шаблоны и стереотипы.
Как ни парадоксально, но толчок этому нашему безумному порыву (мы нормальные современные дети и одинаково индифферентны ко всему школьному) задал новичок Мирек. После короткого резюме Мишкиной он взял инициативу стадионного разговора в свои руки:
- Ребята! Так получилось - я немного знаю историка и могу вам подсказать, что чем смелее вы будете отходить от классических трактовок спорных событий, тем больше ваши рефераты понравятся Василь Иванычу. Да и вам интереснее работать будет.
- Как это - смелее отходить от классических трактовок? - Вскинулся знайка Груздев. - Это же история. Наука, как-никак.
- Наука, - подтвердил Мирек. - Но спорных моментов-то много... Куликовская битва, Ледовое побоище. Лжедмитрии и Пугачев. Стоит только копнуть и предположить, что где-то вкралась ошибка в известие о событии, и, обрастя прочими сомнительными сведениями, стала классической строкой в скрижалях. А ведь все могло быть совсем по-другому!
- Например?
- Хм. Ну, вот, вы же видели фильмы про Исаева-Штирлица? Считается, что одним из его прототипов был чекист Блюмкин, которого, по официальной версии, расстреляли в двадцать девятом году прошлого века... Так вот... Сейчас я действительно открою вам тайну... Блюмкина не расстреляли!
- Повесили? - дежурно среагировал Шустов.
- Изменив несколькими пластическими операциями внешность, его внедрили в бурно развивающуюся национал-социалистическую партию Германии, где Блюмкин, при содействии уже адаптированных агентов, сделал быструю карьеру, и под именем Мартина Бормана стал начальником партийной канцелярии Гитлера!
В детских головах заскрипели библиографические механизмы, и наиболее быстро соображающий знайка Груздев вступился за правду:
- Блюмкин - троцкист. Его в погоне со стрельбой ловили. А потом - расстреляли! Только дата не известна...
- Во-о-от! - восторженно подтвердил Мирек. - Дата - не известна, погоня - карикатурна, а то, что у Бормана такой же мост золотых зубов, как у Блюмкина - факт... Да и "исчезновение" Бормана в период штурма Берлина более похоже на его тайное возвращение на Лубянку...
- Брехня, - резюмировал патриот Гржфельд.
- А чо, нормальная безумная идея, - заступилась Красавина.
- Это тебе папа с невидимого фронта рассказал? - поинтересовалась Тяжлова.
- Шут-точки пошли, - заикнулся было Шутов, но комментарии прервала Родина:
- А что, ребята! Это же прикольно! Использовать нестыковки официальных историй и придумать свою! Молодец, Мирек! Я твою мысль поняла, и с удовольствием буду готовить реферат с тобою вместе.
- Не безумного, а Блаженного, - с грустью поправил Красавину Сережка Гурин.
- А вообще - стоит попробовать, - заинтересовался знайка Груздев.
- Да будет так! - торжественно провозгласил Шустов.
На том и порешили...
***
По авторским коллективам распределились спонтанно.
Тяжлова увязалась за патриотом Гржфельдом. Шустов занеразлейводился со знайкой Груздевым. Сережку Гурина позвала с собой красавица Киреева.
Люба напросилась начать работу над рефератом домой к Миреку ("У меня мама прихворнула, можно сегодня к тебе? У сына олигарха дома побываю!").
Чех не имел ничего против.
Только начали расходиться - у стадиона материализовался Блаженный:
- Географ глобусы пропил, - с ходу объявил он. - А в кабинете истории ни одной карты. Если у кого есть возможность помочь школе с методическими пособиями, - Блаженный откровенно уставился на Мирека, - буду премного.
- Откуда. - Откуда-то пискнул патриот Гржфельд.
- Карты детям не игрушка, - заместил покинувшего поле Шустова серьезный Лунев.
- Василий Иванович, пойдемте к нам, - отозвался Родина. - Папа будет рад вас видеть.
- Да, Родина. Очень хорошо, - косвенно подтвердил тесное знакомство с Миреком учитель. - Через пять минут жду тебя у своей машины. Вместе доедем. Раз уж живем рядом.
Тут, откуда ни возьмись, объявились и Нина с Зиной.
- Василий, Вася, - наперебой верещали они (что дает право автору обозначить их тексты от одного лица), - расскажи нам еще про Чехию! Правда то, что ты рассказывают про съемки чешских фильмов? А ты снимался? А нам можно? Ты такой интересный...
И когда они ушли уже достаточно далеко Мирек признался Любе:
- Я ведь историю совсем не знаю. Ненавижу историю. Вся придумана и вылощена. И литературу не люблю. Вернее, я люблю читать. Но не то, что заставляют в школе.
- А я тоже читаю другое, - улыбнулась Люба. - Все у нас получится, тезка! Не переживай... Мне бы вот математику подтянуть...
- Так это - раз плюнуть! - заверил Любомир и сплоченные тяжкой участью школьники отправились писать историю.
***
- Может, про твоего чекиста Бормана и напишем? - предложила Люба, вальяжно развалившись в кресле-качалке.
Школьники закрылись в комнате Мирека, которая находилась на втором этаже огромного коттеджа, снимаемого начинающим олигархом.
Родина-старший внизу принимал Безумного.
- Нет. Про Блюмкина нужно писать большую книгу. Может даже не одну. Это был величайший актер всех времен и народов! А потом и режиссер. Ты же помнишь Шекспира: "Весь мир - театр, в нем женщины, мужчины - все актеры". Биография Блюмкина настолько насыщена разнообразными, зачастую противоположными характерными ролями, что трудно поверить, что все это - дела одного человека. А его деятельность по возвращении из Рейха до сих пор запрятана за семью печатями...
- Спроси у папы...
- Нет. Нельзя. Лучше ты про своего расскажи! Как это - стал невидимкой?
- Да я, правда, не знаю ничего толком... - смутилась Люба. - Мама часто ссорилась с ним тогда... А я... Решила что выросла... Ну и осталась как-то на даче с друзьями на ночь... Утром проснулись - головы у всех трещат... Бутылки, окурки... И кровь... И у меня кровь... Я потом, дня через два, из-за этого сильно упала... С большой высоты... Поломалась... Пока лежала полгода в больнице - узнала от мамы, что папа пропал... Как она объяснила - "стал невидимым"! Ха- ха... Шляется теперь ночами по хахалям... Ну, хоть меня не бросила и за то спасибо...
- Да все будет хорошо! - успокоил Мирек. - Может, и правда, испытания какие были? Я где-то читал про вертолет-невидимку. Это реально!
- Не нуди. - Отрезала Люба. - Если хочешь, я тебя поцелую. Только давай не будем про меня...