Страница 8 из 25
Молодой, но ревностный и правдолюбивый священник скоро навлек на себя гнев сельских начальников, которым докучал заступничеством за сирых и слабых. Аввакума били, а потом выгнали из Лопатищ.
С женой и новорожденным, еще некрещенным сыном побрел поп в Москву искать управу. Царев духовник протопоп Стефан Вонифатьев и протопоп Иоанн Неронов, настоятель Казанского собора на Красной площади, тепло приняли Аввакума и представили самому государю, «тишайшему» Алексею Михайловичу.
Получив охранную грамоту, Аввакум вернулся в Лопатищи. Здесь его ждали новые неприятности. Как вспоминал сам Аввакум, летом 1648 года «прийдоша в село мое плясовые медведи с бубнами и с домрами. И я, грешник, по Христе ревнуя, изгнал их, и хари и бубны изломал на поле один у многих. И медведей двух великих отнял. Одново ушиб, и паки ожил, а другова отпустил в поле».
В это время мимо плыл Волгой из Москвы в Казань боярин Василий Петрович Шереметев, отец владельца Лопатищ. Селяне, огорченные тем, что лишились потехи, пожаловались воеводе, а тот призвал священника для допроса на корабль. Там крепко выругал и приказал благословить своего младшего сына Матфея, который, вопреки древнерусскому обычаю, был брит. «Аз же не благословил, но от писания ево и порицал, видя блудолюбный образ, – вспоминал протопоп. – Боярин же, гораздо осердясь, велел меня бросить в Волгу, и, много томя, протолкали».
Избежав утопления, горемычный поп, однако, не избежал нового изгнания. Опять ему пришлось искать правду в Москве, куда он «сволокся» в 1652 году. В столице Аввакум был определен протопопом к собору небольшого города Юрьевца[77]. Но его протопопство продолжалось всего восемь недель.
Местное духовенство, недовольное строгостью молодого протопопа, настроило против него народ. Едва спасшись от расправы разъяренной толпы, Аввакум ушел в Москву. Он поселился у Иоанна Неронова, а в его отсутствие, не имея своего прихода, служил и проповедовал в Казанском соборе.
В 1653 году в начале Великого поста патриарх Никон разослал по храмам «память» об отмене земных поклонов и о введении троеперстного крестного знамения. Аввакум, который считал эти новые обряды изменой истинному православию и святоотеческой вере, «безбожною лестью» и «блуднею еретическою», написал вместе с костромским протопопом Даниилом челобитную в защиту старого церковного обряда и подал ее царю.
«Тишайший» передал писание патриарху. Последствия не заставили себя долго ждать. Аввакум был арестован и посажен в Спасо-Андроников монастырь. Просидев в темном подвале четыре томительных недели, протопоп был приведен в Успенский собор, где Никон хотел его расстричь.
Насилу царь упросил оставить знакомца-протопопа в сущем сане. Тогда Никон сослал Аввакума с семьей в Сибирь. Осенью 1653 года с женой и четырьмя детьми протопоп отправился в дальний путь в Тобольск.
Земляк Аввакума, сибирский архиепископ Симеон, хорошо знавший протопопа, определил его к тобольскому Вознесенскому собору, где ссыльный священник ревностно служил, «браня от писания и укоряя ересь Никонову».
Однако 27 июня 1655 года из Москвы пришел указ: Аввакуму с семьей ехать под стражей в более строгую ссылку – на Лену, в Якутский острог. Но протопоп доехал только до Енисейского острога, где его ждало новое повеление: с воеводой Афанасием Филипповичем Пашковым идти в Забайкалье – в Даурию.
Под началом у Пашкова было более четырех сотен казаков и стрельцов, которым для дальнего похода нужен был священник. Летом 1656 года отряд отплыл из Енисейска на сорока ладьях.
Для Аввакума и его семьи началось самое тяжкое из выпадавших доселе испытаний. Светские власти и раньше не любили протопопа за прямоту и строгость. Скоро возненавидел его и воевода.
На Ангаре караван Пашкова встретил странников, в числе которых были две вдовы «одна лет в 60, а другая и больше», собиравшиеся постричься в инокини. Пашков для потехи пожелал выдать бедных женщин замуж.
Аввакум вступился за вдов и тут же был наказан: воевода заставил его покинуть суденышко и идти пешком по непролазной тайге. Затем Пашков вызвал протопопа к себе, «рыкнул, яко дикий зверь» и велел дать 72 удара кнутом.
Во время истязания Аввакум непрестанно молился и сохранял самообладание. Изувеченный протопоп был закован в кандалы и брошен в казенную ладью. Всю дальнейшую дорогу до Братского острога Аввакума везли в цепях.
В октябре отряд прибыл в острог на зимовку, и протопопа заточили в «студеной башне», по преданию, в той самой, что ныне находится в музее-заповеднике «Коломенское». Лишь к Рождественскому посту страдальца перевели в теплую избу. Но и здесь держали, как преступника, скованным и отдельно от семьи.
Весной 1657 года отряд Пашкова продолжил поход и переплыл Байкал, а летом двинулся вверх по реке Хилке. С протопопа сняли цепи, но теперь он был обязан наравне с казаками тянуть суда и участвовать в других работах. Но, в отличие от казаков, Аввакуму приходилось еще и заботиться о семье.
Когда отряд дошел до озера Иргень, пришлось тащить волоком сани. Но Пашков отнял у протопопа работников, а прочим запретил к нему наниматься. Священник сам сделал нарту и потянул вместе с сыновьями.
На четвертое лето похода запасы провизии кончились, начался голод. Семье Аввакума пришлось есть конину, сосновую кору, траву и коренья, а порой – лесных зверей, падших лютой зимой или убитых волками.
Два сына протопопа умерли от голода и тягот пути. Но среди всех несчастий Аввакум сумел сохранить ревностную веру и истовое благочестие.
В 1662 году Аввакуму пришло разрешение возвратиться из ссылки на Русь. Протопоп с домочадцами и брошенными Пашковым больными казаками двинулся в обратный путь, который занял около двух лет.
Вернувшись на «большую землю», Аввакум был расстроен, видя, что в церквах служат по новым книгам. Тяжкие думы одолели протопопа. Ревность о вере схлестнулась с заботами о жене и детях. Аввакум рассуждал: «Что сотворю? Проповедаю ли слово Божие или скроюсь где? Понеже жена и дети связали меня».
Однажды протопопица, увидев мужа печальным, тревожно спросила:
– Что, господине, опечалился еси?
– Жена, что сотворю? Зима еретическая на дворе. Говорить ли мне или молчать? Связали вы меня! – с сердцем сказал протопоп.
Но в супруге он нашел достойную сподвижницу.
– Господи, помилуй! – воскликнула Марковна. – Что ты, Петрович, говоришь? Аз тя и с детьми благословляю: дерзай проповедати слово Божие по-прежнему, а о нас не тужи. Дондеже Бог изволит, живем вместе, а егда разлучат, тогда нас в молитвах своих не забывай. Силен Христос, и нас не покинут! Поди, поди в церковь, Петрович, обличай блудню еретическую!
Ободренный поддержкой любимого человека, Аввакум, «до Москвы едучи, по всем городам и по селам, во церквах и на торгах кричал, проповедуя слово Божие и уча, и обличая безбожную лесть».
Весной 1664 года изгнанник достиг столицы. Это было время беспатриаршия, когда после конфликта с царем Никон покинул святительский престол. Слух о знаменитом Аввакуме быстро распространился по всему городу.
Сам Алексей Михайлович удостоил протопопа аудиенции, «слова милостивые говорил» и велел поселить Аввакума в Кремле. Государь, казалось, благоволил к протопопу: проходя мимо его двора, неизменно кланялся и испрашивал благословения.
И вот, пользуясь таким отношением, Аввакум подал царю пространную челобитную, так называемую «первую», ибо за ней последовали еще четыре. В ней протопоп призывал царя «отложить служебники новые и все ево, Никоновы, затейки дурные».
Дожидаясь государева ответа, Аввакум всего себя посвятил заботам о пастве. Он писал многочисленные послания, утешая страждущих и подбадривая робких, проповедуя верность отеческому православию.
Поскольку эта проповедь имела огромный успех, царь приказал окольничему Родиону Матвеевичу Стрешневу уговорить протопопа молчать, дабы он не «искушал» москвичей. На некоторое время Аввакум как будто действительно покорился.
77
Юрьевец (Юрьевец-Поволжский, Юрьевец-Повольский) – город на берегу Волги в Ивановской области.