Страница 19 из 25
В преследованиях старообрядцев Петру и его державным преемникам усердно помогали видные иерархи: рязанский митрополит Стефан, санкт-петербургский архиепископ Феодосий, холмогорский архиепископ Афанасий (Любимов) и особенно нижегородский епископ Питирим.
В лице этих архиереев официальная Церковь благословляла и оправдывала бесчеловечные и поистине антихристианские гонения. Недаром митрополит Стефан писал в книге «Камень веры»: «Искус научает, что иного на еретиков врачевания несть паче смерти».
Анисимов справедливо замечает: «Законодательство о старообрядцах имело неуклонную тенденцию к ужесточению, что видно как по принятым законам конца XVII – первой половины XVIII в., так и по проекту Соборного уложения 1700–1703 гг. На старообрядцев, как на диких зверей, устраивались в лесах многолюдные облавы. Конец XVII – первая половина XVIII в. прошли под знаком – без преувеличения – тотального преследования старообрядцев. Своей бескомпромиссностью, жестокостью в многолетней борьбе с расколом официальная Церковь способствовала, в сущности, подлинному расколу русского общества, превращению его части в париев и одновременно к отторжению от официальной Церкви верующих народных масс, втайне симпатизировавших старообрядческим мученикам. Вместе с тем наступление на раскольников как врагов веры и государства вело к усилению фанатизма старообрядчества, к идейному застою, окрашенному эсхатологическими цветами ожидания конца света»[135].
Действительно, многих староверов охватили эсхатологические предчувствия. Многим казалось, что в мире воцарился жестокий антихрист и близок конец света. Сначала антихриста видели в патриархе Никоне, затем в царе Алексее Михайловиче и в его сыне – Петре I.
Последний более всех подходил на эту роль. Ведь Петр искренне любил все иностранное и ненавидел все русское (особенно – отеческую старину), он даже запретил носить народную одежду и бороды. Император открыто глумился над христианством, кощунственно устраивая «всешутейшие и всепьянейшие соборы», что, впрочем, не помешало ему объявить себя главой государственной Церкви.
Разве не о нем, не о Петре, писал апостол Павел: «Откроется человек беззаконию, сын погибели, противник, превозносящийся выше всего, глаголемого Богом или святынею, так что в Церкви Божией сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога» (2 Сол. 2, 3–4).
И многие старообрядцы, познав в императоре «сына погибели», покидали свои дома, бежали подальше от антихриста и его слуг, чиновников и священников, строили по лесам скиты один суровее, потаеннее другого, скрывались от мира. Девизом таких староверов стали слова апостола Иоанна: «Дети, последняя година!» (1 Ин. 2, 18).
Государство преследовало беглецов, посылая для их розыска и поимки карательные команды. Часто, боясь попасть в руки присланных солдат, староверы решались на добровольную мученическую смерть в огне – самосожжение. Эпидемия массовых самосожжений (гарей), свирепствовавшая в России с конца XVII до начала XIX века, унесла десятки тысяч жизней.
Проповедники «последней годины» утверждали, что, после того как в мире чувственно (в лице патриарха или царя) или духовно (в виде «ереси Никона») воцарился антихрист, всякая благодать взята на небо. Святая Церковь бежала в пустыни, леса и горы. Священство Христово прекратилось, а вместе с ним прекратились и церковные таинства.
Историк Сергей Александрович Зеньковский верно назвал приверженцев этого учения «радикалами-пессимистами», «считавшими, что благодать Господня иссякла в Церкви и поэтому ни священство, ни таинство причастия не могут существовать в этом грешном мире»[136].
Эти «радикалы-пессимисты» более известны под названием «беспоповцев». Решив устраивать свою духовную жизнь без попов (отсюда и название), они отказались от большинства таинств, сохранив как «нужнейшие» лишь крещение и исповедь, совершение которых доверили особо избранным мирянам – наставникам.
Вера в наступление царства антихриста делала ненужным супружество и чадородие, ведь в любой момент может свершиться конец света и «горе же беременным и кормящим сосцами в те дни!» (Мф. 24, 19). Кроме того, на земле не осталось истинных священников, которые могли бы венчать браки. Поэтому проповедники призывали беспоповцев вести безбрачную, девственную жизнь.
Но проходили годы и десятилетия, а обещанное скорое светопреставление не наступало. И совершенное безбрачие не смогло привиться в беспоповстве, ибо оно возможно только в монастырях, в среде подвижников. А находящиеся в миру стали жить блудно.
Тогда некоторые наставники стали благословлять браки. Это привело к разделению беспоповцев на брачных и безбрачных – то есть признающих брак, благословленный простецом, и не признающих.
«Радикалов-пессимистов» Зеньковский противопоставил «традиционалистам-оптимистам», «признававшим священство, полноту таинств и возможность нормальной христианской жизни на земле». Подтверждение своему учению эти староверы находили в посланиях апостола Павла, писавшего, что таинство причастия просуществует до второго пришествия Христова: «Всякий раз, когда вы едите хлеб сей и чашу сию пьете, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет» (1 Кор. 11, 26).
Тот же апостол учил и о вечности священства Христова: «Сей же, как пребывающий вовек, имеет и священство непреходящее» (Евр. 7, 24). Последователи такого учения, «традиционалисты-оптимисты», не мыслившие полноценной христианской жизни без евхаристии[137], без священства, без попа, получили название поповцев.
Главным проповедником этого учения был протопоп Аввакум, настаивавший на необходимости священника в деле спасения и удивленно вопрошавший: «Как же миру быть без попов?»
Аввакум и его последователи считали, что царство антихриста еще не наступило, а те исторические личности, которых некоторые признавали за «сыновей погибели», таковыми не являются. Они не антихристы, а лишь предтечи грядущего антихриста.
К концу XVII века поповцы стали испытывать острую нужду в духовенстве. Священники, еще до Никона поставленные благочестивыми епископами, постепенно умирали, а архиерея, который мог бы рукополагать для староверов новых попов, на Руси не было – святитель Павел Коломенский мученически погиб, не успев оставить преемника. В таком случае единственным источником священства для староверов становился епископат официальной Церкви, которую ревнители старины считали еретической.
Однако церковные каноны позволяют принимать священство от еретиков. Например, Первый вселенский собор в 325 году повелел принимать «в своем сану» епископов и священников, рукоположенных в ереси Новата (правило 8). Позднее Церковь устами преподобного Феодора Студита (759–826) признала у еретиков-иконоборцев «высокий дар священства».
Святой Феодор писал, что если клирик, рукоположенный епископом-иконоборцем, «сам не еретик, исповедует всю истину, соблюдает веру и правила неизменными, и уклоняющихся от того и другого отвергает, то нам нет никакого основания удаляться от него. Ибо таковой не подлежит осуждению» (Послание Стефану-чтецу и находящимся с ним)[138].
Тому же учил и протопоп Аввакум: «Аще он, поп, проклинает никониан и службу их, и всею крепостию любит старину: по нужде, настоящего ради времени, да будет поп! Как же миру быть без попов? К тем церквам приходить» (Послание рабам Христовым)[139]. Аввакум также писал: «И я то помышляю: иной станет в попы те, а душою о старине той горит. Таковых по нужды приемлем» (Послание горемыкам миленьким)[140].
Так, руководствуясь древними правилами и наставлениями своих учителей, староверы-поповцы стали принимать новообрядческих священников в Церковь.
В XVIII–XIX веках жизнь и служение таких священников, прозванных «беглыми попами» (ибо они «бежали» в старообрядчество от официальной Церкви и «бегали» от преследования властей), были подобны жизни и служению апостолов. Для окормления своей многочисленной паствы им приходилось тайно разъезжать по всей Руси, посещая приходы, зачастую удаленные друг от друга на сотни верст. Иногда священник одновременно венчал несколько пар, крестил нескольких младенцев и отпевал нескольких покойников.
135
Там же. С. 140–141.
136
Зеньковский С. А. Русское старообрядчество: духовные движения семнадцатого века. Muenchen, [1969] (М., 1995). С. 425.
137
Евхаристия (причастие, причащение) – церковное таинство, во время которого христиане вкушают тело и кровь Христовы (освященные хлеб и вино).
138
Феодор Студит. Послания. Кн. 1. М., 2003. С. 183.
139
Памятники истории старообрядчества XVII в. Кн. 1, вып. 1. Л., 1927. Ст. 825–826.
140
Житие протопопа Аввакума, им самим написанное, и другие его сочинения. С. 246.