Страница 3 из 14
Никто не заметил, как Сергей бросил часы в урну.
Бомжи и милиционеры больше интересовались пожилым арабом, стоявшим коленями на коврике, брошенном на пол перед газетным киоском. Аллах знает, что это был за араб, почему он молился в Домодедово. Бросив на бетон цветастый коврик, араб падал лицом на пол, высоко задирал зад. Судя по белому бурнусу, это действительно был араб, а не татарин, и не узбек. В огромном зале аэропорта он казался маленьким, совсем обыкновенным, но все действия, само присутствие как-то выделяли его из привычного мира.
Сам араб, впрочем, ни на кого не обращал внимания.
В данный момент весь этот зал, весь аэропорт являлись для него лишь обрамлением собственного внутреннего мира. Интересно, усмехнулся Сергей, как он тут ориентируется? Как находит верное направление на Мекку? В зарубежных аэропортах обычно рисуют на потолках специальную стрелку, а здесь? Может, у него есть компас?
Он усмехнулся.
Сперва отечественные часы, теперь – араб.
Впрочем, плевать на араба. Не бомбу закладывает, а молится. Два года назад американцы хорошо надрали арабам задницу. Наделали, придурки, потрясений. В первые часы операции “Бури в пустыне” мировые цены на нефть взметнулись с тридцати одного доллара до сорока, правда, так же быстро и упали, поскольку американцы по распоряжению президента Буша выбросили на мировой рынок сразу более миллиона баррелей нефти. Да и мордастый генерал Норман Шварцкопф не подвел.
Короче, справились с Саддамом Хусейном.
А этот араб…
Что мне до него?
Усмехнувшись, Сергей направился к выходу.
Философия бизнеса
В первый же день Сергей закупил чай и заказал грузовой вагон в почтово-багажном поезде. Обедал на ходу на площади трех вокзалов – в кафе напротив Универмага, только кофе (ближе к вечеру) пил в МАП. Эти кофепития (ставшие традиционными) Сергей ценил, справедливо принимая их как знак особого внимания со стороны Карпицкого. Мало того, что Александр Карпицкий играл не последнюю роль в Московском Акционерном Предприятии (заведовал отделом, отвечающим за валютные операции), но в прошлом профессионально занимался философией и литературными переводами.
Это почему-то действовало на Сергея.
Не английская и немецкая поэзия, понятно, ее в России всегда переводили многие, а итальянская!
Все итальянское у нас как-то немного в стороне, это что-то такое, в чем никто как бы не испытывает особой необходимости, да и всяких собственных Помпей у нас хватает, и все же… Карпицкий и кандидатскую защитил до перестройки, и в бизнесе состоялся рано. В МАП его пригласили как известного специалиста, и пришел он туда с собственными водителем и собственной секретаршей. Конечно, не он вершил судьбами Московского Акционерного Предприятия, но он входил в самые его верха.
Сергей же вырос в Киселевске – в небольшом шахтерском городке, расположенном в Кузбассе. Он рано потерял отца. Во всех смыслах рано: отец умер, не успев выйти на пенсию. Жить пришлось самостоятельно. Поступив после школы на химфак томского политеха, Сергей получил нетривиальную специальность – химическая кибернетика. Его всегда привлекали не только Бутлеров и Менделеев, но и Винер (о Гейтсе тогда никто не слышал). В восемьдесят шестом благополучно защитился, женился, росли двое детей. Привычный к работе, не гнушался никаким побочным приработком. Спортом не занимался, зато плотничал, валил лес, руководил студенческими стройотрядами. Лекции в институте это как бы само собой, они шли как бы в некоем параллельном мире. От этого Сергею казалось иногда, что у каждого нормального человека жизнь такая – всегда на разрыв, на два фронта. Сто шестьдесят рублей кандидата наук – это, понятно, не много. Зато на Севере, даже ближнем, можно было в те времена (при удачном раскладе) ухватить до двадцати процентов от сметы.
Впрочем, для семейного человека даже ближний Север оставался далеким, поэтому Сергей предпочитал верняк, – например, строительные объекты томского нефтехима. Там можно было взять все семь процентов от сметы. Это, конечно, не двадцать, зато верные деньги. Одно лето стройотряд Сергея рубил просеку. Шестнадцать человек (девять – девушки) проделали за два месяца такой объем работы, что результатам ее с трудом поверил сам Сергей. В другое лето его бригада бетонировала гигантский, как стадион, накопитель, все там же, на нефтехиме. За пару месяцев залили три с половиной тысячи кубов! Сергей это на всю жизнь запомнил. Так урабатывались, что падали вечером как мертвые.
Зато появились деньги.
Оказывается, умелые руки и умная голова могут творить чудеса, если их организовать правильно.
Нелегкая жизнь, но интересная.
Сергею она давала возможность жить так, как ему хотелось.
Именно ему, а не декану факультета, скажем. Живя такой энергичной жизнью, Сергей не только кормил семью, но и спокойно думал о будущем. К тому же, всегда имея вполне нормальные деньги, он сумел вовремя определить правильное к ним отношение. Ему не раз приходилось видеть, как большие деньги меняли людей. Иногда очень сильно. В тихих людях вспыхивали неожиданные амбиции, а вчерашние рубахи-парни превращались в страшных скряг. И еще, заметил Сергей, заработав приличные деньги, люди, как правило, крайне неохотно с ними расстаются, даже когда это необходимо. Однажды Сергей сказал плотнику Грише, которому ребята набили морду за его невообразимую жадность: «Ну что, полегчало тебе? Долги, Гриша, надо отдавать вовремя. Вот ты ходил, мотал себе душу, все надеялся – обойдется, а теперь тебе и долг надо отдавать, и морду побили. Что хорошего? Легче тебе от этого?» – И Гриша, размазывая по лицу кровь и пьяные слезы, с ненавистью выдохнул: «Не легче…»
Сам Сергей так решил: никогда его отношения с людьми не будут определяться деньгами. Деньги это дерьмо, деньги это песок. Без денег трудно, без них порой невозможно, все равно деньги – дерьмо, песок. К тому же, денег в мире много, а значит, их всегда можно заработать. Только соблюдай простые правила. Например, не залазь в долги, а если уж залез, не бегай от долгов. Не гоняйся за невозможным, рассчитывай силы. Если можешь помочь компаньону, не раздумывая, бросай на стол нужную ему сумму, и не требуй никаких расписок. В отношениях ищи доверительности. Если небесная механика работает (а она, как это ни странно, работает), деньги вернутся к тебе сторицей. При этом еще до возврата они сослужат для тебя незаметную, зато важную службу.
Но, конечно, Сергей изменился.
«Знаешь, – однажды сказала ему жена. – Ты стал другим».
«В чем это выражается?» – обеспокоился Сергей.
«Ты приходишь домой, и я вижу, что это ты. Ты проводишь вечер в доме, и я вижу, что это ты. И ночью ты, и вечером. А вот утром только раздается первый телефонный звонок…»
«Ну?»
«Ты сразу превращаешься в чужого человека».
«То есть?»
«Ну, ты сразу становишься другим. Совсем другим. Уходишь в себя. Не знаю, как объяснить… Ты будто в одно мгновение перебрасываешься в какой-то другой мир, где меня уже нет. Ты перестаешь меня замечать, уходишь в непонятные мне мысли…»
Он понял.
Он засмеялся.
«Оставь, – успокоил он жену. – Пусть тебя это не мучает. Это все в порядке вещей. – И попытался объяснить: – Вот представь, что мы живем в каменном веке. Ссуду нам никто не даст, ежу понятно, и мясом у нищих соседей не сильно-то разживешься. Нам принадлежит только то, что мы можем добыть собственными руками. Но и это, кстати, могут отобрать более сильные соседи. И вот я просыпаюсь, а ты намекаешь: у нас развалился очаг, мусором забита пещера, шкуры драные, и то, значит, и это. И все совершенно правильно, все по делу, ты во всем права, но утром, проснувшись, я уже действительно не слышу тебя, потому что во мне сразу включаются мысли о деле. Я, конечно, похрюкиваю что-то в ответ на твои слова, но при этом уже держу в руке каменный топор, потому что в отличие от тебя, сильно чувствую – нужный нам мамонт, он где-то рядом. Понимаешь? Телефонный звонок для меня является таким вот чувством близкого мамонта».