Страница 12 из 19
Так как я периодически и подолгу живу в деревне, я её наблюдаю со стороны: примерно так, как наблюдали в иные времена своих новых друзей белые люди в не очень белых странах.
60 процентов. Не считая ещё диких толп на окраинах Москвы, Питера, Нижнего и всех остальных миллионников.
Наша власть иногда делает вид, что она говорит от имени этих людей, но власть про них знает ещё меньше, чем я».
Я из провинции. Из провинции! Но кто услышит мой голос?
Потом, через пару месяцев, я получила письмо от славного, талантливого Сережи Лагодина, мы с ним говорили о З. Прилепине и вот об этой статье. Сережа написал мне: «Тут я с ним тоже не согласен. Я не знаком с этой статьей.
Деревня читает, и ещё как! Я с села. Мама у меня библиотекарь. Библиотека в Нер-Заводе большая, двухэтажная, просторная. Фонд 25 тыс. книг – это только взрослая. А еще есть чудесная детская, в которой я вырос.
Так вот, люди читаю, ходят и помногу! Одна проблема – книг новых нет, библиотечный фонд не пополняется. Всю современную прозу до дыр дочитали.
Самое удивительное, что читают даже такие толстые (иногда скучные) журналы, как «Новый мир» и «Знамя».
А в детской библиотеке вообще вал детишек. Все 80 с лишним наших ребят из неблагополучных детей ходят в библиотеку. Читают, играют там.
Мама у меня еще и заведует информационным классом, так перед НГ у них курсы для пожилых «Знакомство с компьютером». Вот теперь к ней еще и бабушки ходят, разбираются в компьютере)))))))))))))))
Все это интересно, вот только бы иногда на глубинку оглядывались и помогали ей».
Все время думаю о том, что третьего января я улетаю. Еще далеко до этого дня, нескоро еще день отлета – а я не забываю. Спрашиваю Маратика: «Как же я уеду от тебя?» Малыш прижался ко мне… И потом – когда я спрашивала, а где мой малыш? – он все время ко мне прижимался. Наверное, он тоже знает про третье января.
Я привезла Павлику пару русских книг, в том числе рассказы А.П. Чехова. И вот вчера вечером дочитали «Каштанку». Я всегда любила Чехова. Но «Каштанку», по-моему, не перечитывала очень давно. И теперь вместе с ребенком словно заново открывала для себя изумительную прозу. Читала, с одной стороны, как ребенок (впервые), а с другой стороны, читала как профессионал (слишком хорошо понимая законы построения художественного текста). Изумительное, прекрасное повествование. Истинный реализм и в содержании, и в языке. И концовка рассказа здесь, в Америке, показалась нам с Павликом символичной, значимой.
Так и я стремлюсь в свою страну, в свой город, понимая, какой там тяжелый климат и как много ждет меня забот и тревог.
Мы едем по Америке в Лос-Анджелес. Оттуда я улечу домой, в Россию, а дети вернутся в Беркли.
Теперь наша дорога I-5. Первый хайвей остался в стороне, около океана. А мы мчимся по прямой ровной дороге. Мимо проплывают холмы в тумане. Именно холмы! Сопками, как у нас, их не назовешь. И не горы это. Hill – одно из первых английских слов, которое я выучила в пятом классе. Вот когда пришлось увидеть наяву hill (холм).
Единство окружающего пространства проявляется и здесь. Теперь эта туманная дорога напоминает мне поездку на озеро Арахлей недалеко от Читы. Правда, там именно сопки окружают дорогу. Но туманы, низко опустившиеся почти на нашу машину, – туманы такие же точно.
Наверное, все в мире имеет одну и ту же основу – и потому так много похожих мест. Или же срабатывает стереотип… И мы просто сравниваем с тем, что видели в жизни, что нам знакомо. Но в этой связи хотелось бы перейти, как обычно, на тему строения художественного текста. Текст – тоже часть живого мира. И он тоже построен по всеобщим законам. Норма построения мира основана на реализме. В нашем мире, который мы знаем (полагаем, что знаем!), – это реализм. Сильное отклонение от нормы приводит к слому, к шизофрении – как у человека, так и у мира в целом, так и у текста. Незначительное нарушение нормы означает новое прочтение традиций – но всегда в тех видимых объективных пределах, которые нам пока доступны.
Я перестала уже сравнивать Америку и Россию. Я просто записываю то, что вижу, – чтобы не забыть, чтобы рассказать, чтобы подумать. Например, теперь, когда за плечами уже довольно большая жизнь, меня удивляют совпадения событий, их перекличка во времени. Означает ли это правильно пройденный путь, правильно понятые знаки, расставленные на пути?
Калифорния он-лайн.
Я еду по Калифорнии на переднем сиденье автомобиля – и сколько разных мыслей, сколько воспоминаний рождается и тревожит душу.
Скоро наступит Новый год. Здесь нет ощущения Нового года. Может быть, потому, что тепло и солнечно? Но ощущение Рождества было. В России для меня самый лучший праздник – Новый год. А в Америке – Рождество. Я впервые почувствовала его, ощутила по-настоящему.
В Сан-Диего мы были в гостях у Олега Ратнера, бывшего ученика моей мамы. Три часа последнего дня 2012 года пролетели незаметно. Лариса, жена Олега, приготовила много вкусной еды – утка в грушах и яблоках, тирамису, рыба, креветки… Была даже красная икра. Русские и английские слова уже смешались за этим столом, так что, когда Лариса принесла салат со шримпами (The Shrimps – креветки), это, пожалуй, никого не удивило.
У Олега с Ильдаром нашлись общие интересы. Я тоже с ними поразглядывала каяк в гараже (выход в гараж прямо из квартиры), машины и велосипеды.
Лариса принесла лимон Маратику – лимон только что сорван был с лимонного дерева около дома.
Мы уехали от них в девять часов вечера. Олег с Ларисой и Ларисиной мамой собрался в гости к сыну и внукам.
Небо стало уже вовсю звездным. Ночи здесь южные, черные, ранние.
Мы увезли с собой теплые воспоминания, увезли подарок для моей мамы от Олега и Ларисы – часы. Олег сохранил самые искренние чувства к родине, к Чите, к школе. Подробно рассказывал о лыжных прогулках в недалеком лесу, о школьных уроках, о друзьях. У него не было пренебрежения к родине – ни к СССР, ни к России. Он назвал Америку хорошей страной, но жесткой, которая легко отбрасывает слабых. Я подумала – а вот он сумел! Удержался. Не сорвался. Выдержал.
Домик его в тихом спальном районе Сан-Диего остался позади. Я перелистнула последнюю страницу этого года, но еще не последнюю в Америке.
В гостинице мы немного навели порядок, Ильдар съездил за новогодней едой, я прочитала письмо от Н.С. Савостина: «Дорогие Галия и вся семья Ахметовых, приветствую Вас на пороге Нового Года! Пусть Новый год принесет нам всем умиротворение и радости! Да будут исполняться наши лучшие желания! И да здравствует Чита в ее лучшем проявлении! Пусть Ахметовым живется хорошо на трех континентах!
Ваш Н.С.».
…Самые маленькие дети уснули, не дождавшись Нового года.
А мы открыли шампанское, разложили на блюдце клубнику со сливками, поставили на стол мороженое, шоколадное печенье, сыр с плесенью (плесень была задумана специально!). Ильдар разыскал в Интернете новогоднее поздравление Президента В.В. Путина в записи. Мы послушали его, но Новый год еще не наступил. Мы остановили запись, потом включили ее опять – и вот бой курантов, гимн России. Мы встретили Новый год в Америке, в Сан-Диего. Когда-то у нас с Ильдаром был уже Новый год за рубежом – в Китае. И в детстве я встречала Новый год в Кишиневе, а в юности – в Москве. А теперь – Америка. За окном – тихая темная ночь. Олег сказал, что в центре города многолюдно, там фейерверки, салюты. У нас дома, в Чите, конечно, все взрывается в новогоднюю ночь. Собаки в ужасе забиваются под диваны.
В Америке – тихо.
С Новым годом!
Из Лос-Анджелеса я вылетела прямым рейсом в Москву. Дни стоят еще новогодние – нам предлагают вино к обеду. Я взяла совсем чуть-чуть красного вина. Мне захотелось выпить вина, хотя я вообще не пью. Но мне захотелось в небе Америки выпить за всех людей мира – и чтобы все было хорошо!