Страница 3 из 27
Андрей переправил нас с Мальчиком в последний раз на другую сторону реки. Договорились, что я ровно через месяц приду в базовую избу — к тому времени река должна стать. Назначили крайний срок — 1 ноября. После этого он идет искать меня (или мой труп, как я мрачно пошутил).
Когда Андрей уплыл, я начал загружать катамаран. Поскольку одному против течения весь груз утащить мне было не под силу, я взял только самое необходимое: получилось примерно 260–280 килограммов. Осталось почти столько же, где основной вес падает на капканы.
С уходом Андрея настроение мое вдруг резко поднялось. И причиной тому служила не погода, которая по-прежнему оставалась мерзкой. Очевидно, меня радовала полная наконец свобода и самостоятельность. Я так долго стремился к ней, что даже предстоящие трудности не препятствовали поднятию духа. Теперь мое благополучие зависит только от меня, от моей способности вжиться в этот мир, от моих сил — и физических, и особенно духовных. И я чувствовал, что их у меня очень много, гораздо больше, чем требуется. Поэтому преграды и трудности меня мало трогали. Они просто были сами по себе, а мое существование заключалось в их преодолении. Не преодолеть их — значит не жить. Но я намерен был жить. И притом на всю катушку!
Шиверу, как ни странно, я преодолел всего за три часа. Чтобы катамаран не прибивало к берегу или не относило к середине реки, я привязал один конец бечевы к носовой части его, а другой — к корме. Регулируя натяжение того или другого конца бечевы, я получил возможность управлять катамараном. И все было бы прекрасно, если бы река была спокойной. Но она, во-первых, бешеная, а во-вторых, не имеет четкого фарватера. Порой приходилось чуть ли не до середины реки доходить, чтобы обойти мель, в то же время в другом месте у самого берега можно было уйти под воду с головой.
После шиверы начался тот самый коварный участок, который с виду казался безобидным. Перескакивая с одного камня на другой, я шаг за шагом подтягивал катамаран все выше и выше по реке. Иногда приходилось спускаться в воду, чтоб перетаскивать его через подводные камни. Не раз в мои болотные сапоги врывались ледяные струи. Нащупывая под водой скользкие булыжники, я подчас едва удерживался от падения, успевая все-таки вспрыгнуть на катамаран.
Каждый раз, преодолев очередную преграду, я думал: «Ну вот, пройдено еще несколько метров. Уже ближе к цели» И так, метр за метром, содрогаясь при очередном скребке о дно, я медленно продвигался вверх.
К трем часам дня я прошел два километра. И тут произошла катастрофа, которая, в сущности была вполне закономерной. Проходя очередной сложный участок, я пятился назад, ухватив катамаран за переднюю поперечную жердь. Вдруг моя нога попала под водой на наклонную скользкую плиту, я поскользнулся и почти по грудь очутился в обжигающе ледяной воде. У меня даже перехватило дыхание. Быстро подведя катамаран к берегу, я спешно сбросил сапоги, потому что ноги сразу стали коченеть. И тут же ощутил холодные ветер, которого раньше почему-то не замечал. Кое-как выкрутив носки, я снова влез в сапоги. Надо было двигаться, потому что я уже и сам весь начал мерзнуть. Бросился к вещам, достал палатку и полез, карабкаясь наверх, в лес, где не было ветра. Там быстро растянул ее, принес сухие вещи и переоделся. Чтобы согреться, тут же, в палатке, поставил плитку и на сухом спирту приготовил обед из сухих пакетов, привезенных еще из Москвы. «Мокрый» спирт я с собой не вожу, поэтому довольствовался горячим супом. Только пообедав, развел костер и начал сушить вещи. К вечеру похолодало, и пошел снег. Я срубил сухое дерево и соорудил нодью[5]. Она горела всю ночь. Но ночевал я в палатке.
30 сентября
Утро было морозным, небо прояснилось; моховой ковер леса, в котором вчера я тонул почти по колено, сегодня прихватился морозом и уже выдерживал тяжесть моего веса. Я спустился к реке. В тихих заводях, где нет течения, появились забереги — тонкие пленки льда у самого уреза. Надо торопиться. Не разжигая костра, я снова приготовил суп из концентратов, воспользовавшись лишь спиртовкой: так быстрее.
Вчерашние трудности не испортили моего настроения. А когда я обозрел с обрыва пройденный участок реки, то еще больше возгордился, чистосердечно признавшись самому себе, что второй раз уже не прошел бы его: не хватило бы духу.
Но и сегодня мне все-таки пришлось еще попотеть, ведя катамаран по лабиринту прибрежных камней, особенно на первом километре. Потом стало проще, если не считать нескольких новых препятствий в виде лежавших поперек реки деревьев, которые упали в нее с подмываемых водой берегов.
В полдень я подошел к галечной косе, расположившейся почти напротив устья Дялингды. Здесь я намеревался поставить избушку. Оставалось пройти метров 500. Но меня остановил заливчик, подернутый льдом, острым как бритва. Я попытался его разбить, однако он уже был прочным. Пройти по нему тоже нельзя было: не выдерживал меня. Ну, да ладно. Поставлю избушку здесь. Полез наверх выбирать место для избушки. Склон оказался крутым и высоким. Поднялся метров на 40, прежде чем нашел более или менее горизонтальную площадку. Тут же обнаружил источник. Это хорошо, потому что спускаться к реке за водой — одно мучение. Да и тропы не будет, которая могла бы привлечь нежелательных посетителей. Я имею в виду туристов, которые летом будут проплывать здесь.
8 октября
Строительство избушки — ответственный момент. Умение поставить зимовье для профессионального охотника не менее важно, чем умение охотиться. Любой промысловик начинает свою карьеру именно с этого. И от того, насколько изба соответствует климатическим условиям данной местности, зависит не только успех промысла, но и жизнь охотника. Я начинающий охотник и никогда ранее не строил избушек, но, отдавая себе полный отчет в ответственности момента, еще в Москве детально продумал весь процесс строительства. Получилось, что за неделю я смогу спокойно управиться с этим делом.
Работа двигалась быстро, поскольку мне не приходилось гадать после каждого процесса, что делать дальше. Я работал с восхода солнца до заката. На приготовление пищи времени у меня уходило мало, так как я пользовался концентратами. И все-таки мне казалось, что можно было бы строить еще быстрее. Причиной спешки были ночные морозы. В первую ночь температура опустилась до −6°, во вторую — до −12° , в третью — до −15°. Правда, днем солнце восстанавливало положительную температуру, но в студеные ночи под открытым небом нормального отдыха не получалось. От палатки я отказался в первую же ночь, так как в нее не помещалась печка. Пришлось соорудить простой навес — нечто вроде просторного шалаша, поставить там печь и коротать ночи около нее, непрерывно поддерживая огонь. Конечно, я понимал, что обогреваю мировое пространство, но все же часть тепла перепадала и мне. Разумеется, я и не помышлял раздеваться. Влезал в мешок одетым. И странное дело, я высыпался, несмотря ни на что. Подложив в печку очередную партию дров, я мигом засыпал — усталость брала свое — и просыпался как раз к моменту следующей заправки: видно, холод заставлял меня проснуться. Вот так и проходили ночи. Конечно, если бы я спал не на земле, а на нарах, было бы все-таки теплее. Но до них никак руки не доходили. И так я работал на пределе. С утра я принимался за валку леса. Затем распиливал его на бревна, очищал от сучьев и коры, тащил к месту стройки, (я не хотел оголять лес вокруг дома, поэтому валил деревья подальше) наконец водружал на место, предварительно обложив мхом и подгоняя, чтобы не было щелей.
На пятый день я принялся за крышу и впервые после этого поспал по-человечески — в натопленной избе и на нарах.
В последующие дни я делал двери, окна, накрывал крышу дерном. Дерн здесь мощный, сантиметров до 25, и влажный. Куски хочется брать побольше, поэтому я надрывался из последних сил. Помню, даже когда занимался в студенчестве штангой, никогда не поднимал таких тяжестей, как при перетаскивании и подъеме на крышу дерна.
5
Нодья — долго горящий костер из трех бревен (прим. верстальщика).