Когда я вернусь

Должна ли я вернуть Лёлю на землю и взывать к разумности? Или поощрять мечтания, вместе с ней представляя, что чувствует Лёша и о чём думает, когда вспоминает её? Рушить мечты или помогать строить замки из песка - дилемма. Одно жестоко, второе глупо, а посередине я, даже не верящая в любовь.

«Невозможно жить без любви! Уж лучше

умереть, чем совсем без любви!»

Ольга, 15 лет.

Тёма встретил меня на трамвайной остановке недалеко от школы, в которую мы направлялись. Я много прошла пешком, гуляя по родному городу, дыша весенним воздухом и вспоминая детство, но в итоге сдалась и села на трамвай, потому что путь был неблизкий. Салатовые балетки покрылись дорожной пылью, и когда я вышла на улицу с фотосумкой через плечо, мне срочно требовались влажные салфетки, и это занимало все мои мысли, потому что хуже грязной обуви я ещё ничего не встречала. Артём подал мне руку, помогая спуститься по ступенькам трамвая. Я уж и забыла, когда в последний раз мужчина протягивал мне руку с такой целью.

- Надеюсь, у нас есть время? Мне срочно нужно в магазин за салфетками, - без вступительной речи сказала я и чуть не рассмеялась, заметив, как его брови поднялись от удивления.

- Да, времени немного есть.

Войдя в заполненный детьми класс, Тёмыч громко поздоровался со всеми и провёл меня к задней стене, где можно было повесить верхнюю одежду. Пока я раздевалась и готовила аппаратуру, к нам подошли две девочки-близняшки. Им было лет по десять, судя по всему. Рассмотрев симпатичные личики и длинные светлые волосы, вплетёные в умопомрачительные косы, не осталось сомнений, что это и есть Тёмины племянницы. Я, правда, понятия не имела, что они близняшки, да что уж там, до вчерашнего дня я не имела представления о том, что у него и племянницы есть. Девочки ласково прижались к дяде с двух сторон.

- Леся, познакомься с моими личными принцессами: Русланой и Людмилой.

Чтобы остановить рвущийся наружу совершенно неприличный смех, мне пришлось быстро зажать нос и задержать дыхание на несколько секунд. Глаза наполнились слезами, но со стороны всё это, вероятно, выглядело вполне прилично, словно я сдерживаю чихание или просто потираю нос, потому что добродушное выражение лица у девочек не изменилось. А вот Тёмыч точно заметил.

- Очень приятно, девочки, - произнесла я, быстро взяв себя в руки. - Если бы я не знала Артёма, то решила бы, что он ваш папа.

Когда близняшки отошли, Тёмыч серьезно взглянул на меня:

- Ну, давай, скажи это?

- Мама мечтала о мальчике, как я понимаю? - улыбаясь, спросила я, по привычке накручивая ремешок от фотоаппарата на руку.

- Маме на УЗИ сказали, что будут двойняшки, мальчик и девочка.

- И выбрать новые имена она уже не захотела, видимо…

- Катя с мужем решили, что и две девочки могут быть «Русланом и Людмилой».

Улыбаясь до ушей, я шла по проходу к учительскому столу, когда услышала за спиной его шёпотом произнесённые слова:

- Ещё посмотрим, как ты своих назовёшь.

- Лично планируешь посмотреть? - резко развернувшись и не сдержав первого порыва, спросила я с вызовом глядя в его удивлённые глаза.

Ответа, правда, не дождалась, потому что учительница позвала нас и объявила, что все готовы к съемке. И следующие полтора часа я провела, сидя на корточках, повторяя как навязчивый попугай: «подбородок повыше», «подбородок пониже», «голову чуть левее», «смотри на меня» и всё в таком роде. Тёмыч за спиной постоянно смеялся от слов: «улыбайся, пожалуйста». В большие окна светило яркое солнце, в воздухе парила мелкими частицами пыль, и я чувствовала себя так удивительно хорошо. Даже показалось на какой-то период, что я счастлива впервые за долгие годы. И, спрашивается, почему? Потому что фотографирую? Или оттого, что нахожусь в родном городе и смеюсь? А может быть потому, что рядом находился мужчина, который раньше меня пугал, а сейчас забавляет?

А как здорово фотографировать статичных людей! Моё обычное дело - репортажная съёмка, бегом, подчас из-за угла или в чрезвычайных обстоятельствах. Удовольствие сомнительное, но у меня получалось, и я умудрялась жить на заработанные таким способом деньги. И я уже успела забыть, как это здорово - смотреть на кого-то через свой объектив. Люди не видят фотографа, только камеру, и, кажется, они теряют маски. Как бы кто ни старался на первых кадрах, потом обычные люди становятся сами собой. И я просто обожаю смотреть на них. А какие красивые дети в этом классе! У Кирилла глаза почти жёлтые от солнечного света и взгляд мудрого человека, а не мальчика десяти лет. Я вижу, каким он станет однажды - спокойным и уравновешенным, добрым парнем, который будет стеснительно улыбаться девочкам, жаждущим его внимания. А у Сони столько веснушек! Говорит ли ей мама, какая она красивая именно с этими забавными рыжими пятнышками на лице? Дима невероятно меняется от одной улыбки, Богдан перестаёт клоунадничать перед объективом и оказывается человеком с интересным лицом. Однажды, когда он вырастет, это лицо поменяет форму и пропорции, превращая смешного полного мальчишку в необычного парня с красивыми глазами и весёлым нравом. Руся и Люся напомнили мне зайчиков из мультика о Маше и медведе, трудно даже предположить, чем именно. Формой лица, может быть, или взглядами. И они такие удивительно беленькие, брови и волосы, и глаза прозрачные, как у дяди. Наверное, у него дети будут такими же. Интересно, какими будут мои дети? Будут ли у меня дети вообще? При том уровне доверия, какое у меня есть к мужчинам в целом, боюсь, что вступить в брак будет большой проблемой, так же, как и растить с кем-то совместного ребёнка без брака. Доверие, доверие…. Без него никуда. А где его взять? Продают, может, где или волшебника подождать в голубом вертолёте, вдруг подарит?

- Кто у нас ещё остался по списку? - спросила я, понимая, что если и есть такие, то один или два человека.

- По списку уже всё. Есть один внесписочный, - ответил Тёмыч. - Это я!

- Сядешь за парту? - улыбнулась я, подыгрывая.

- По крайней мере попробую.

Дети смеялись, пока он усаживался за невысокий стол, пряча длинные ноги. Сам Тёмыч тоже с усилием скрывал улыбку, а потом просто замер и уставился на меня. Я поднесла фотоаппарат к глазам и посмотрела на него через видоискатель. И мне захотелось плакать. Потому что несмотря на объектив, этот человек смотрел именно на меня. Я вспомнила другой его взгляд много лет назад, после той моей истории, когда я рыдала днями и ночами, прячась по углам и пряча от стыда глаза, и случайно столкнулась с ним на нашей кухне поздно ночью. Он вошёл, когда я наливала себе чай, и долго смотрел на меня без слов. Чего он тогда хотел, я так и не поняла, но отчётливо помню жуткое чувство стыда, словно он знает обо всем и считает меня виноватой.

- Пожалуйста, улыбнуться? - спросил Артём.

Эти слова вернули меня в реальность.

- То есть если я не попрошу, ты ни за что не сделаешь это сам? - поинтересовалась я спокойным тоном.

- Как можно улыбаться без разрешения фотографа, вдруг у меня лицо перекашивает от улыбки, а никто из сострадания никогда не говорил мне об этом.

Я закрыла глаза, пытаясь сдержать смех.

«Я считаю, что настоящая любовь бывает

в жизни только однажды. И если ты не смог

её сохранить, значит упустил свой шанс».

Артём, 33 года.

Только самоуверенный, категоричный и деспотичный директор мог такое сказать. Это из серии «или со мной, или ни с кем!», а потом выстрел ей в сердце, чтобы время не терять зря, потому что если задумалась хоть на секунду, с ним или с другим, значит уже не достойна. Я лишь возмущенно хмыкнула в ответ на такие громкие слова.

- Ты не согласна? - удивился Тёмыч.

Мы гуляли втроём по центральной улице, празднуя вместе со всеми день Победы. Лёля сегодня снова печалилась. С ней вообще каждый день, как в зоне сейсмической активности: просыпаешься утром и не знаешь, чего ждать к вечеру, бабахнет или повезёт. Вчера она была счастлива, сегодня умирает от тоски, а завтра снова будет парить в облаках. Такой уж возраст. За прошедшую неделю я успела вспомнить все особенности этого периода жизни, когда ты просто не можешь собой управлять, идя на поводу у каждой эмоции, каждой провокации. А ещё Оля показала мне Лёшу. Приятный мальчик, красивенький, мне бы такой тоже понравился в мои пятнадцать. Решить, насколько он безопасен для племянницы, оказалось задачей более сложной, я так и не смогла сделать выводов. Вчера они снова гуляли, и было счастье, а сегодня он занят, и моя девочка в тоске. Но если нельзя видеть любимого мальчика, совершенно точно можно о нём говорить при любой возможности. А поскольку рядом дядя Тёма, которого она так душевно держит под руку, говорить можно только завуалированно.