UZ-Worga

- Я знаю, - ответил Свен, думая о своём. Слова доктора не сразу дошли до него. – Зачем вы мне всё это рассказываете? Лишние клоны, нюансы процесса? Я просто хочу, чтобы она пришла в себя, так или иначе. Никакая ваша лесть и никакие мнимые успехи мне неинтересны, Терим. Простите, что я угрожал вам, но постарайтесь меня понять: я могу, конечно, далеко не всё, но очень многое. И до той поры, что я встретил Нави, мне казалось, что нет и не может быть в этой жизни ничего по-настоящему важного. Все заменимы, все заменимо. Кроме дружбы, может быть, да и за ту я никогда не держался слишком, ведь тем больнее терять. А сейчас я себе будущего не представляю, у меня голова в эту сторону не работает. Не могу себе вообразить завтрашний день без неё и не понимаю, как жил-то раньше. Вот такое сумасшествие. А сумасшедшие, кстати, опасны, - Свен усмехнулся невесело, - так что вы бы не провоцировали меня, док.

Терим вымученно улыбнулся и кивнул.

Позже в этот же день Свен стоял рядом с Нави-«угольком». Девушку отключили от капельницы и перевезли в другую палату. Сразу за её кроватью стояла приготовленная к работе механическая глыба нейронного анализатора. Угроза инфекции уже никого не беспокоила.

Лаозар бесшумно возник за спиной пилота.

- Сейчас она придёт в себя. Определим уровень сознания и, если всё хорошо, сразу подключим к аппарату. Боли почти не будет.

Секунды капали на дно бесконечности. Свен дрожащей ладонью касался руки Нави, одновременно боясь и желая её разбудить. Ему почудилось что-то странное в дыхании девушки. Нет, точно: оно сбилось.

Ранее спокойная, теперь она тонко дрожала и дышала через раз. На секунду приоткрылись глаза, подёрнутые поволокой. Изрезанные сеточкой кровавых трещин, они метались из стороны в сторону. То ли гул, то ли стон рвался из её груди. Свен приложил руку к пылающему лбу девушки, склонился над ней. И заговорил сбивчиво о чём-то ласковом, нежном, на её, Нави, певучем языке. Из влажных, пронизанных болью глаз девушки полились крупные слёзы. Её взгляд наконец сфокусировался. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и плакала, повторяя еле слышно:

- …нашёл меня. Ты нашёл меня…

Чьи-то руки обхватили Свена и оттащили его от кровати, Лаозар заговорил деловито и взволнованно:

- Пациентка в сознании, показатели в норме, подключаем. Быстрее!

Свен пришёл в себя уже в обзорной комнате. Медсестра настойчиво протягивала ему стакан воды, Свен рефлекторно отмахивался. Поняв, наконец, как он выглядит со стороны, принял воду и отпил глоток. Стекло часто застучало о зубы.

- Что с ней?

- Считывание прошло успешно, доктор Лаозар доволен результатом. Сейчас инфокопия проверяется на предмет паразитных вкраплений, это просто мера предосторожности. Сразу потом начнётся перенос.

- А… её тело… ну, сама…

Медсестра подошла на шаг ближе и положила лёгкую ладонь на плечо пилота:

- Не переживайте, прошу вас. Это экспериментальная процедура, но жизнь и память вашей девушки будут сохранены. А… - замялась женщина, - тело-носитель… мы ожидали этого, и это было неизбежно, вы должны понимать.

Медсестра улыбнулась и закончила совершенно спокойно:

- Она мертва.

* * *

Нил с рассеянной улыбкой провёл ладонью по барной стойке. Какое всё же приятное чувство. Как дома оказался.

Не стоит рассказывать Че об этой самоволке. Нет, капитану и в принципе незачем знать, что его бортмеханик ходит, где вздумается, не утруждая себя соблюдением формальностей. Хотя и это – как посмотреть. Документация в порядке, комар носа не подточит… но прегрешение есть прегрешение. Хм. А уж тем более рассказывать своему другу и благодетелю о том, что порою тоскуешь о скучной и сытной жизни бармена – ни к чему. У него других дел полно. Чего вообще до людей нисходит – не всегда понятно.

Здесь многое переменилось. Обслуга сплошь роботы, даже раздражает. Зато чище стало, опрятнее. И вместе с тем словно жизни поубавилось. Так чувствуешь себя на новом корабле, только с верфей: всё будто и не для людей сделано, будто ты тут случайно, незваный и ненадолго.

Словно из ниоткуда появился услужливый андроид. В ответ на его вопросительный взгляд Нил покачал головой; пить не хотелось. Да и нельзя… Че дал понять, что как минимум сутки на борту не появится, но мало ли. Та ещё будет нелепица, если пилот объявит срочный вылет. Так разом лишишься и корабля, и работы, и друга, и доброго имени. А работа на Че – Нил признавался себе в этом в минуты рефлексии – последняя для астромеханика. Если и уходить от друга-капитана, то только на покой.

Мимо проплыл робот-официант с тяжело гружёным подносом. Плошки, чашечки, стаканы, кружки, рюмки; разноцветные жидкости внутри. Нил с азартом, известным каждому знатоку, на ходу опознал смеси. Кажется, пьянствовать собирается компания заядлых выпивох. Нил хмыкнул, представив себя после такой дозы горячительного. Механик мог пить за десятерых, мать-природа одарила его лужёным желудком. Но и страдать похмельем пришлось бы вдесятеро дольше. Особенно, если смешать красное полусладкое с молочным ликёром, «зелёной феей» и «сладкими слезами». Что-то там ещё стояло на подносе?..

Переводя призму памяти с воспоминания на воспоминание, он с улыбкой оглядывался по сторонам. Как бы то ни было, а тяжело называть корабль домом. Даже Че, даром, что умирать не частит, успел поменять за последнее время сколько? Четыре машины? А месяцы работы на станции, где к Нилу, ветерану жестоких боёв, прочие жители железного муравейника относились с нотой уважения, были такими мирными. Можно травить байки, вымышленные чуть менее, чем полностью, заводить друзей и наслаждаться покоем. Почему оно наскучило? Вот ведь глупые мысли.

А где ещё может жить и умирать старый пёс, пропитанный духом корабельной машинерии? Это только молодые спецы, вовремя поймавшие свою волну и достаточно осторожные, чтобы не умереть при первом взрыве, мечтают вернуться в родные пенаты богачами. Потом, после, наверное, года, страх смерти отходит на второй план. Космический корабль – это божественный зверь, и люди – кровь его. Чувствовать себя частью чего-то по-настоящему огромного, величественного… Это ни с чем не сравнится. Это стоит любого риска; это наркотик. Но и вовремя уйти надо уметь. Нил надеялся ещё долго бороздить космос, но знавал он людей, что до последнего цеплялись за стальные палубы. Искалеченные телесно и душевно, не умеющие помыслить себя нигде, кроме как внутри металлического зверя. Жаль таких. Самому бы не превратиться.

Интересно, как это будет? Ну, если помечтать, что доживёшь до старости? В какой момент придёт осознание, что вот он предел и своё ты уже отлетал? Нил прислонил щербатую ладонь к голове; в волосах пробивалась седина. Плохо это будет. Тяжело. Только что жалел бедолаг, что вовремя на покой не ушли – а сам? Неужто достанет сил сойти с небес? Ведь на станции нельзя, не осядешь, вечно тоска полёта будет грызть. Значит, нужно припоминать малую родину: тусклый шарик, устойчивую гравитацию и запахи жизни. Если судьба будет милостива, а боги добры – там, под Солнцем и Лунами, старик Нил будет тоскливо вглядываться в звёзды, загоняя назад под рёбра неуёмного беса путешествий.

Мимо прошёл ещё один официант, поднос вновь был уставлен весьма цветасто. Нил проследил глазами за андроидом, скрывшимся в комнате для VIP. Что же там за компания заседает? Механику стало интересно.

Пронести поднос с напитками через основную залу – это часть рекламной техники. Мол, смотрите-ка, господа посетители, как сиживает народ побогаче. С тем же успехом можно было доставить напитки через дверцу для персонала; там, в VIP-комнате, она есть. И она сообщается с кухонькой, где автоматика стряпает срочные заказы, если бармен вдруг оказывается перегружен.

Конечно, можно спросить обслуживающую технику. Но она ведь тупая и вряд ли сможет внятно ответить, что за компания заседает за закрытой дверью отдельного кабинета. Да и вряд ли вообще андроиды запрограммированы удовлетворять такого рода любопытство клиентов. VIP-комната – почти как номер отеля. Если ты её снял, то можешь рассчитывать на одиночество. Потревожить может только официант. Или бывший бармен, если ему уж очень захочется.