В дебрях Южной Африки

В самом деле, эти звери не в силах пронести громоздкую ношу на сколько-нибудь значительное расстояние, и вот поразительный инстинкт побуждает их пригонять антилопу прямо туда, где требуется ее мясо.

Кости и рога больших антилоп различных пород, сплошь усеявшие землю вокруг пещер, свидетельствовали о том, что дикие гончие поступали так уже не в первый раз.

Ван Блоом высмотрел щенят помоложе и вместе с сыновьями бросился было к ним. Но безуспешно! Хитрые, как их отцы и матери, малыши, едва завидев незваных гостей, оставили вкусный обед и разбежались по своим пещерам. Однако они были не настолько хитры, чтобы избегнуть ловушек, которые охотники расставляли для них изо дня в день. Не прошло и недели, как дюжина щенят была благополучно водворена в конуру, нарочно построенную для них под сенью исполинской нваны.

Щенята подросли, и через пять-шесть месяцев наши герои стали брать некоторых из них с собою на охоту и приучили их травить слона. Прирученные дикие собаки исполняли эту задачу с отвагой и искусством, какого только можно ожидать от самых чистокровных гончих.

Глава 47. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Несколько лет ван Блоом вел жизнь охотника на слонов. Несколько лет исполинская нвана служила ему домом, где он жил, не зная иного общества, кроме своих детей и слуг. И все же эти годы не были для бывшего повстанца самой мрачной порой его жизни, так как все это время и он и его семья наслаждались ценнейшим из благ — добрым здоровьем.

Он не дал детям вырасти без образования. Он не позволил им превратиться в дикарей. Он многому учил их по книге природы — многим вещам, какие можно усвоить в пустынных степях не хуже, чем в университете. Он заронил в их души добрые семена, воспитал их в благородных понятиях о чести и нравственности, без чего самое высокое образование не стоит и гроша. Он привил им любовь к труду и научил полагаться во всем на самих себя, познакомил их со многими достижениями современной культуры, чтобы они, вернувшись в цивилизованное общество, оказались на уровне его требований. В общем, годы изгнания, проведенные в гостеприимной пустыне, не оказались в его жизни пробелом. Он вспоминал о них с удовлетворением и благодарностью.

Человек, однако, создан для общества. Человеческое сердце, если оно не извращено, тянется к другому человеческому сердцу; и ум, в особенности развитой, отшлифованный образованием, ищет обмена мыслями, стремится к общественности, а вырванный из своей среды всегда тоскует по ней.

Так было и с ван Блоомом. Его влекло вновь вернуться в круг образованных людей. Тянуло вновь навестить те края, где долгие годы жил он так мирно и счастливо; влекло поселиться вновь среди былых своих друзей и знакомых, в живописных окрестностях Грааф-Рейнета. Да и в самом деле, бесцельно было бы теперь оставаться в диком воздушном жилище среди нелюдимой степи. Правда, он сильно пристрастился к вольной охотничьей жизни, но в дальнейшем она не обещала выгод. Слоны ушли из окрестностей лагеря, и уже не сыскать было ни одного на двадцать миль вокруг; они близко познакомились с опасным характером огнестрельного оружия и отлично знали теперь, что несет им гулкий раскат выстрела из громобоя. Они поняли, что из всех врагов самый грозный — человек; и они так страшились его соседства, что охотники нередко неделями не встречали ни одного слона.

Но ван Блоома это уже не тревожило. Иные заботы занимали его, и он нисколько не опечалился бы, если бы узнал, что не выследит больше ни одного четвероногого великана.

Вернуться в Грааф-Рейнет и поселиться там — вот что стало главным его желанием.

Наступило наконец время, когда он получил возможность осуществить свою мечту, и, казалось, ничто теперь не стояло ему поперек пути.

Судебный приговор в отношении его был давно отменен. Правительство объявило полную амнистию, и ван Блоом среди прочих был восстановлен в правах.

Правда, конфискованного имущества ему не возвратили; но это уже не имело для бывшего повстанца особого значения. Он создал новую основу своего благосостояния, как о том свидетельствовала большая пирамида слоновой кости, высившаяся под сенью исполинской нваны.

Оставалось только довезти эту слоновую кость до рынка — и она превратится в ферму, пашню, скот.

Изобретательная мысль ван Блоома нашла способ доставить ее на рынок.

Охотники вырыли еще одну яму-западню у горного прохода, и в нее попалось много квагг; затем опять пошли сцены укрощения.

Нелегко это далось — сломить строптивый нрав диких скакунов, приучить их к хомуту и вожжам и, наконец, впрячь в повозку.

Все же после долгих усилий квагг объездили, пользуясь для обучения поставленным на старые колеса примитивным подобием телеги. И вот наконец кузов фургона спустили с дерева, и снова свел он дружбу со старыми своими товарищами — колесами; а парусиновый верх взял все сооружение под свою защитную сень; и погрузили в фургон желто-белые полумесяцы слоновой кости; и впрягли квагг; и Черныш взобрался на козлы, защелкал снова длинным бамбуковым кнутом; и колеса, обильно смазанные слоновьим жиром, снова весело завертелись на осях!

Как удивились добрые жители Грааф-Рейнета, когда в одно прекрасное утро крытый фургон, запряженный двенадцатью кваггами, а за ним четыре всадника верхом на таких же необычайных конях показались на главной площади их городка! Как изумились они, увидав, что фургон битком набит слоновой костью — весь, за исключением одного уголка, где сидит прелестная девочка с румянцем во всю щеку и мягкими льняными волосами! И как они искренне обрадовались, когда узнали, что владелец этой слоновой кости и отец прелестной девочки не кто иной, как старый их друг и уважаемый согражданин, один из героев восстания — бывший фельдкорнет ван Блоом.

Но не только теплый прием ожидал охотника на людной площади Грааф-Рейнета — он нашел здесь готовый рынок для своего товара.

В тот год слоновая кость продавалась по необычайно высокой цене: в европейских странах вошел в моду и в обиход какой-то предмет — не припомню, какой, — главная часть которого выделывалась из чистой слоновой кости, что и обусловило повышенный спрос на нее. Для вернувшегося охотника это явилось счастливым обстоятельством, позволившим ему сбыть товар за наличные деньги и по хорошей цене: слоновая кость дала ему сумму, почти вдвое превышавшую его расчеты.

Ван Блоом, конечно, не мог захватить с собою сразу все свое богатство, так как бивней было столько, что никакой фургон не забрал бы их в один прием. Половину пришлось оставить, упрятав поблизости от нваны, и предстояло еще съездить туда за второй партией.

Когда подошло для этого время, ван Блоом отправился в путь и, благополучно доставив в Грааф-Рейнет свой товар, сдал его оптовикам, закупившим у него вперед всю партию. Теперь у него было целое состояние, и притом наличными деньгами. Ван Блоом снова стал богатым человеком.

На этом мы закончим его историю, добавив только, что успешная охота дала ему возможность выкупить старое свое имение и поставить в нем образцовое хозяйство, заведя лучшие породы лошадей, коров и овец; что ферма его процветала и он пользовался в обществе большим почетом; что и правительство вернуло ему свое доверие и, восстановив его сперва на прежней должности фельдкорнета, выдвинуло его вскоре на пост ланддроста, то есть главного должностного лица по округу.

Ганс вернулся к прерванным занятиям в колледже, а запальчивый Гендрик получил доступ к профессии, к которой питал наибольшую склонность, и был записан корнетом в полк капских конных стрелков. Маленького Яна отправили в школу учиться грамматике и географии, между тем как прелестная Трейи осталась при отце — украшать своим присутствием его почтенный дом и присматривать за хозяйством.

Тотти по-прежнему царствовала на кухне, а Черныш занял, конечно, в доме важное положение и еще долгие годы пощелкивал своим длинным кнутом, погоняя длиннорогих волов богатого ланддроста.