Страница 85 из 128
Медицинская теория Римской империи, связанная с философским мировоззрением, ставила и разрешала проблемы доступными ей научными методами. Человеческий организм римская медицина рассматривала не изолированно, но в соответствии с природным целым, в качестве составной части природы, изучение которой, по словам Галена, «нечто более значительное и более важное, чем вся врачебная наука. Не одному только врачу полезно исследовать назначение частей тела, но гораздо больше, чем врачу, это необходимо философу, стремящемуся приобрести познание о всей природе, и ради этого следует быть посвященным в ее таинства» (De usu part., XVII). У Галена есть трактат, озаглавленный «О том, что хороший врач должен быть философом». Это положение он обосновывал тремя основными причинами: врач должен владеть научным методом; занятия медициной и философией должны быть выше выгоды; поскольку изучением природы занимается философия, медицинские теоретические вопросы входят в ее предмет. Философия оставалась для Галена основным способом познания мира, поскольку она включала познание творящей силы природы. Как философ, он обожествлял рациональный принцип созидающей природы: «Если бы демиург захотел в одно мгновение сделать из камня человека, то это оказалось бы для него невозможным. Вот этим и отличается от взглядов Моисея наше учение и учение Платона и других греческих философов, серьезно занимавшихся вопросами естествознания. Моисей думал, что достаточно, чтобы бог захотел привести в порядок материю, — и она тотчас же пришла бы в порядок, так как он считает, что для бога все возможно, если бы даже он захотел из пепла создать коня или вола. Мы же судим не так, но полагаем, что есть нечто возможное для природы и что бог не пытается это делать, но из многих возможностей выбирает наилучшую» (De usu part., XI, 14).
4. МАТЕМАТИКА, АСТРОНОМИЯ, ГЕОГРАФИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ АЛЕКСАНДРИЙСКИХ УЧЕНЫХ
Уровень знаний о природе вбирал в себя результаты предшествующего развития натурфилософии в классический и эллинистический периоды. Несмотря на развитие новых областей теоретического и прикладного знания в период Империи, в отношении метода, концепций, выбора проблем астрономия, математика и география исходили из научной традиции, накопленной предшествующими поколениями. В свою очередь, интерес к математике и астрономии был обусловлен еще и тем, что знания, приобретенные в этих областях науки, способствовали практическому развитию мореплавания (за пределами бассейна Средиземного моря), а также всякого рода землемерным работам.
Греческие математики V–IV вв. до н. э. уже использовали элементы высшей математики. Евдокс положил начало аксиоматическому направлению, отличному от методов южноиталийской и ионийской математических школ. Вместе с созданием «геометрической алгебры» аксиоматический стиль способствовал дальнейшему развитию греческой математической теории[153]. «Начала» Евклида подытожили предшествующее развитие греческой математики. 13 книг его труда включали планиметрию, теорию чисел, учение о несоизмеримых величинах и стереометрию. Геометрия Евклида, использовавшая теоремы, аксиомы, определения, постулаты, до недавнего времени удовлетворяла требованиям школьного пособия.
Величайшим механиком, математиком и астрономом был Архимед (287–212), живший в южноиталийской греческой колонии Сиракузы в Сицилии при дворе своего родственника тирана Гиерона. Математические и механические занятия Архимеда поражали его современников, а о нем самом сохранилось много исторических и легендарных свидетельств, одно из которых сообщает Витрувий, механик и архитектор времени Августа: «Когда Гиерон, достигший царской власти в Сиракузах, после удачного завершения своих предприятий, решил по обету бессмертным богам поместить в одном из храмов золотой венец, он заказал сделать его за определенную плату и отвесил нужное количество золота подрядчику. В назначенный по договору срок тот доставил царю тонко исполненную работу, в точности, видимо, соответствовавшую весу отпущенного на нее золота. После же того, как был сделан донос, что часть золота была утаена и при изготовлении венца в него было примешано такое же количество серебра, Гиерон, негодуя на нанесенное ему оскорбление и не находя способа доказать эту пропажу, обратился к Архимеду с просьбой взять на себя разрешение этого вопроса. Случилось так, что, в то время как Архимед над этим думал, он пошел в баню и, садясь в ванну, заметил, что чем глубже он погружается в нее своим телом, тем больше через край вытекает воды. И как только это указало ему способ разрешения этого вопроса, он не медля, вне себя от радости выскочил из ванны и голым бросился к себе домой, громко крича, что нашел, что искал; ибо на бегу он то и дело восклицал по-гречески: «Эврика, эврика!» (IX, praef., 9—10). Так будто бы был открыт второй закон гидродинамики, на основании которого Архимед сумел доказать недобросовестность подрядчика, проделав опыт, который показал примесь в золотом венце серебра. Архимед впервые определил отношение окружности к диаметру, а также определил, что поверхность шара с радиусом г равна 4г2л. Значение л он определял как 3 10/70 > п > 3 10/71.
Величайшим математиком, астрономом и географом был и Эратосфен Киренский (270–194 до н. э.), глава Александрийской библиотеки. До нас дошло его письмо к Птолемею III Евергету об удвоении куба. В следующем веке жил крупнейший астроном и математик, основатель тригонометрии Гиппарх Тарентский (190–120 до н. э.), который предложил сферическую систему координат, в сильнейшей степени повлиявшую на геоцентрическую теорию Клавдия Птолемея. Ко времени Римской империи в математических теориях намечается тенденция к алгебраическим и арифметическим формам, обнаруживающаяся, в частности, в отсутствии строго аксиоматической структуры в геометрии Герона Александрийского и арифметико-алгебраическом направлении Диофанта Александрийского. В 13 книгах «Арифметики» «отца алгебры», из которых до нас дошло только шесть, даны решения уравнений второй степени, кубическое и биквадратные, уравнения (знаменитые «Диофантовы уравнения»).
В III в. до н. э. Аристарх Самосский предпринял попытку определить относительные размеры Земли, Луны и Солнца, а также расстояния между ними и выдвинул гелиоцентрическую концепцию движения планет. Большое влияние на последующие поколения астрономов и географов оказали наблюдения Эратосфена и Селевка (II в. до н. э.) о зависимости океанических приливов и отливов от годового вращения Земли вокруг своей оси и от положения Луны. Селевк высказал предположение о бесконечности Вселенной. Архимед также занимался вычислениями видимого диаметра Солнца и даже построил модель, воспроизводившую движение Луны, Солнца и пяти планет, собственно, первый известный планетарий, который видел Цицерон в Риме.
Основные астрономические и метеорологические представления Ранней империи изложил римский автор времени Августа Манилий в дидактической поэме «Астрономика». Лукреций, Витрувий, Плиний Старший, Сенека также затрагивали астрономические проблемы в своих энциклопедиях. В науке периода Империи общепринятой была точка зрения о том, что универсум вращается вокруг неподвижной Земли, занимающей центральное положение во Вселенной. Земля имеет форму шара и вращается вокруг своей оси, проходящей через центр Вселенной. Традиционного взгляда о неподвижной Земле в центре Вселенной придерживался и Клавдий Птолемей, обосновывавший это положение последовательным применением тригонометрии и всей предшествующей математики. Отвергал он и гипотезу о вращении Земли вокруг оси: многочисленные, тщательно отобранные и проанализированные им эмпирические данные в его построениях гораздо проще объяснялись геоцентрическим эпициклом, чем гелиоцентрической планетной системой.
В тесной связи с астрономическими теориями того времени была астрология, очень распространившаяся ко II в. н. э. Не только частные лица прибегали к астрологическим предсказаниям, начиная с раба и кончая императором. Воздействие астрологии испытывали философия, медицина. Минералогия, ботаника и другие науки о природе. Если Новая академия «читала основы этой науки несостоятельными, то стоики весьма ее поддерживали, не делая большой разницы между понятиями «астрология» и «астрономия». Эллинистическая персональная астрология, возникшая, вероятно, в III в. До н. э. в школе Бероса на острове Кос, не была прямым заимствованием или усовершенствованной формой вавилонской астрологии. В основе эллинистических астрологических теорий лежит идея о возможности предсказания будущих событий для определенного лица при помощи вычислений положения космических тел и знаков Зодиака в момент рождения человека. Ничего сверхъестественного в такой логике не видели, если принять во внимание, что в философски осмысляемой картине мира космос — единая замкнутая система, все части которой взаимосвязаны и взаимозависимы. Сенека, например, представлял универсум структурообразным целым уже совершившихся и еще скрытых в будущем событий (NQ, II, 3, 1). Среди восьми книг Секста Эмпирика против ученых на равных основаниях фигурирует и книга против астрологов. Астрологи нередко оказывались в одном статусе с философами, когда официальными декретами неоднократно изгонялись из Рима. Тот факт, что многие римские императоры держали при себе на официальной должности астрологов, объясняется естественным для политического деятеля стремлением правильно оценивать будущую расстановку сил, так что предсказания астролога в этом случае — своеобразная футурология на уровне знаний того времени. Массовое сознание зачастую смешивало астрологов с уличными гадателями, шарлатанами и магами, что было следствием чрезвычайного распространения религиозных и мистических верований среди низового населения империи.
153
Нейгебауэр О. Точные науки в древности. М., 1968, с. 150.