Четырнадцатое измерение

- Может вам и полезно, дедушка, а у нас срочный груз.

- Э-э-э, нет такой срочной работы, для которой нельзя было бы придумать еще более срочной. У нас у всех ноне работа срочная, лентяев не держим, вот так. Я вот себе и срезало пициальное приспособил, - и старик показал на стоявший рядом с ним прибор в чехле, из которого торчал суперпластовый черенок. - Оно приятнее, когда по руке регулировка сделана.

Дед с гордостью расстегнул чехол, поднял срезало и пошаркал ногтем по острой грани режущей кромки приспособления.

- А заточил мне его зять на своем реакторе потоком пи-мезонов. Оно, конечно, мю-мезоны лучшее, но абразивность малехо не та, а про закон распределения гразидоменного кофицента и говорить нечего! Раз-ить дадут мю-мезоны такой резкий выброс на интервале от минус до плюс нуля?...

- Дедушка, а что там хоть за работа?

- Э-э-э, да вы и не местные, значит! Тогда вам потяжельше будет. М-м-да. А так все просто. Обрезал, подрезал, обрезал, подрезал, погрузил или в кучку склал. Без хитростев, значит, всяких. Голова хорошо отдыхает. Токмо ухи востро держать надо, чтоб свистелку не заполучить. Как засвистит, так прижимайся пузом к песку как могешь полюбовнее, а просвистело - дальше режь.

- А что это такое - свистелка? - заинтересовался Джонс.

- Да это у нас цветок такой, он как созреет, так взрывается, а свистелки во все стороны летят. Это он так размножается, значит.

- Это семена, что ли?

- Ну да, у них такой кончик острый-острый, ядовитый, а сзаду три крылушки, как энто называется... М-м-м... Штабилизатор вроде. Это значит, что вас в штабель положат, если хорошо вдарит. Да вы не бойтесь, вот в меня ни разу не попало. Конечно, оно понятно, ведь у меня реакция пятнадцать сотых.

- И здорово они попадают?

- Да нет, больно когда застревает, а обычно насквозь бьет, ежели в ногу, то ногу отрежут, ежели в руку, то руку.

- А если в голову?

- А вот это я, милый, не знаю. Нам такого не докладают. Видать не к чему ему в голову-то метить. Да ты сам-то не будь дураком, не шастай где попадя, а как засвистит, так плюхайся попендикулярно как стоишь и отдыхай пока.

- Ну и дела! Дед, а что тут еще такого вроде свистелки водится?

- Э-э-э, да больше ничего. Раз-ить токмо пыхтелки, кряхтелки и сопелки. Ну еще и стрекотунчики, но это не опасно. Опухнешь токмо слегка... Ну я пошел.

Гравиход замедлил движение, прозвучал какой-то гудок, и все начали выходить на горячий синий песок и строиться. Главный дерноотрядчик, тыкая пальцем воздух, пересчитал всех. "Где-то я видел точно такого же", подумал Джонс. - "Кажется, даже на одной из планет этого измерения, у того тоже на шее болтался саксофон, но пристегнутой к поясу кружки, кажется, не было". Пересчитав отряд, начальник взял саксофон и дунул в него. Произошло что-то невообразимое. Все сорвались с места и побежали в одном направлении к видневшемуся неподалеку тенту. На месте бывшего строя остались только капитаны и старик, с которым они говорили.

- Эй, молодо-зелено! Бегите выбирать себе срезало, пока все не расхватали! - прокричал им старик и капитаны, поддавшись массовому гипнозу, устремились к тенту.

У тента происходила настоящая битва. Трещали суперпластовые черенки, кто-то у кого-то отбирал срезало, счастливчики, отойдя в сторонку, выбирали себе из двух-трех лучшее, отмахиваясь от наседающих нахалов, а посередине всей этой неразберихи, забыв про срезала, в пыли катались двое мужчин, молча и сосредоточенно отвешивая друг другу оплеухи. "Здесь ценят непосредственность" - подумал Парк.

Подошедший начальник погудел в саксофон и беспорядок мгновенно прекратился. Все начали строиться. Капитаны выбрали из кучи обломков первые попавшиеся целые срезала и встали в строй. Начальник снова пересчитал всех и снова приложился к саксофону. Началась работа.

Отряд длинной цепью растянулся по кромке синего песка и зеленого дерна. Перед капитанами что-то посвистывало, посапывало, покряхтывало и пыхтело. Изредка кто-то из стройной цепи с тихим стоном падал на песок и подбежавшие куда-то его уносили.

- Что-то не нравится мне все это, - произнес Джонс и тоже принялся за работу.

Вскоре стало невмоготу. Жара давила на плечи, снизу через подошвы обжигал раскаленный песок. Над головами роем вились стрекотунчики и все норовили забраться под одежду с целью подзакусить капитанами. Отмахиваясь от них, капитаны продолжали работу. Дело действительно оказалось нехитрым и горка нарезанного ими дерна росла.

Наконец настало время обеда.

Выйдя из гравихода, заспанный начальник прохрипел саксофоном и вскоре все собрались к площадке, на которую вынесли огромный чан с жидкостью. Порыв ветра донес до капитанов вроде знакомый запах. Подойдя к площадке, они присоединились к собравшимся вокруг чана людям. Начальник отстегнул от пояса кружку, и, зачерпнув из чана, пустил ее по кругу. Все отпивали от кружки и передавали ее дальше, только кто-то один отказался пить, но его не стали уговаривать. Дошла очередь и до капитанов. Первым из кружки хлебнул Джонс. Лицо его скривилось, но он, преодолев отвращение, сделал пару глотков. То же самое проделал и Парк.

- Парк! - шепнул Джонс. - Это то лекарство, что мы везли сюда в грузовом отсеке! Они тут что, все больные?

- Не знаю, но больше этой штуки я пробовать не буду, - ответил Парк.

Но к тому времени, когда кружка снова дошла до них, капитанам так хорошо и весело стало на душе, так радостно, что хотелось петь и обнимать всех этих милых людей, которые так упорно заботятся о процветании своей планеты. Они снова отпили из кружки, и еще, и еще... Они были счастливы! Радостными глазами они смотрели на то, как забавно, как бы шутя били того, кто отказался пить вместе со всеми. Он так смешно кувыркался в воздухе, дрыгая ножками, что капитаны от души посмеялись. Но прозвучал гудок саксофона и все снова приступили к работе.

Теперь работалось легко и непринужденно, правда, горка дерна, срезанного после обеда росла медленно и никак не хотела вырастать до размеров горки, срезанной до обеда. Но все равно капитаны трудились до позднего вечера, а затем, не помня себя от усталости, уснули прямо на этих горках.

Проснувшись рано утром от холода, они обнаружили, что у них обоих страшно болят головы и наблюдается сильная жажда. Оба чувствовали себя скверно. У обоих дрожали руки и опухли физиономии, наверное, решили они, от укусов этих проклятых стрекотунчиков. Вокруг, завернувшись головами в мешки, спали другие дерноотрядовцы. Походив между мешков в поисках воды, капитаны наткнулись на опрокинутый чан, на дне которого осталось еще немного лекарства. Увидев эту жидкость, и ощутив резкий запах, источавшийся ей, капитаны отшатнулись и поспешили отойти в сторону.

- Ты знаешь, Джонс, что мне вчера перед сном сказал тот старикашка, с которым мы ехали?

- Что? - тихо спросил Джонс, держась обоими руками за голову. Он вчера здорово наработался, его даже шатало.

- Он спросил, что остается на том месте, где мы срезаем дерн, и я ответил, что там остается голубой песок.

- Ну и что?

- А теперь я тебя спрошу: зачем мы срезаем дерн?

- Чтоб закрывать голубой песок...

- ...только в другом месте, - продолжил Парк.

Джонс ошалело взглянул на Парка.

- Ты хочешь сказать, что вся эта работа только развлечение для них?

- Т-с-с-с. Я хочу сказать, что у нас есть гравиход. Мне кажется, что пока все спят, самое лучшее время прокатиться до "Тезауруса".

Джонса на такие дела не надо было уговаривать. Зайдя в гравиход, они выдавили плечами дверь в кабину управления и, потихоньку отъехав от места, аккуратно выложили на голубой песок спящего начальника и его саксофон. Гравиход полным ходом устремился к стартовой площадке.

Вопреки их ожиданиям "Тезаурус" стоял совершенно без охраны. Капитаны подогнали гравиход прямо к кораблю и выскочили на поле. Заметив, что под одной из опор корабля прошмыгнул человек и побежал в сторону, они удивились, но у них не было времени придавать этому значения. Теперь все зависело от их оперативности.